Чтобы узнал и Атрид Агамемнон, обширный властитель, Как безрассудно обидел сильнейшего он из ахеян". Слезы тогда проливая, Фетида ему отвечала: "Сын мой, зачем я тебя возрастила, родивши на горе? Перед судами сидел бы уж ты, не скорбя и не плача, Ибо судьба твоя мало продлится и век твой не долог. Ныне же ты кратковечен и всех злополучнее также. Видно для доли печальной тебя родила я в чертоге. Все же просить за тебя Громовержца Зевеса отправлюсь Я на покрытый снегами Олимп, не склонится ль на просьбу. Ты, между тем, оставаясь вблизи кораблей быстроходных, Гневом ахейцев казни и совсем от войны уклоняйся. За океан лишь вчера к беспорочным на пир эфиопам Зевс отошел, а за ним удалились и прочие боги. Через двенадцать он дней на Олимп возвратится обратно. Тотчас к Зевесу отправлюсь в чертог на фундаменте медном. Буду колени ему обнимать, — он склонится, надеюсь". Так говоря, удалилась она и оставила сына, Гневного в сердце своем из-за женщины пышноодетой, Взятой насильно и против желанья ее отведенной. В Хризу меж тем Одиссей с гекатомбой священною прибыл. В много глубокую гавань едва лишь вошли, как немедля Парус собрали они и на черный корабль уложили, Мачту спустили в гнездо, притянувши канатами крепко, И подвигались вперед вплоть до пристани взмахами весел, Бросили якорный камень, потом закрепили причалы И на морское прибрежие сами сошли друг за другом, Также свели гекатомбу далеко разящему Фебу И, наконец, Хризеида сошла с мореходного судна. Тотчас же с ней к алтарю подошел Одиссей многоумный, На руки сдал дорогому отцу и сказал ему слово: "Послан, о, Хриз, я сюда Агамемноном, пастырем войска, Чтобы вернуть тебе дочь и священную сжечь гекатомбу Фебу, на благо данайцам, да сжалится царь, ниспославший Ныне болезнь на ахеян — причину страданий плачевных". Так говоря, он ее передал — и тот, радуясь, принял Милую дочь. Между тем гекатомбу прекрасную бога Вкруг алтаря крепкозданного чинно они разместили, Руки умыли потом и взяли ячмень крупнозерный. Руки воздевши, и Хриз громогласно молился меж ними: "Внемли мне, бог сребролукий, о, ты, обходящий дозором Хризу и Килу священную, царь Тенедоса могучий! Ты уже внял мне однажды в тот день, как тебе я молился. Много почтил ты меня, покаравши ахейское войско. Ныне еще раз, как прежде, мое ты исполни моленье: Ныне уже отврати от данайцев постыдную гибель". Так говорил он, молясь, и молению внял Дальновержец. К богу воззвавши они разбросали ячмень крупнозерный, Шеи приподняли жертвам, разрезали, кожу содрали, Бедра потом разрубили, двойным их пластом обернули Светлого жира и мяса сырого наверх положили. Старец немедля их сжег на поленьях, вином поливая Ярким, а юноши рядом стояли, держа пятизубцы. После ж, как бедра сгорели, они, от утробы отведав, Прочие части рассекли, пронзили насквозь вертелами И, осторожно прожаривши, все от огня удалили. Кончив труды и еду приготовив, за пир они сели, И не нуждался никто в уделяемых поровну яствах. После ж, когда в них желанье питья и еды утолилось, Юноши в чашах глубоких до края смешали напиток, И разделили по кубкам, свершив перед тем возлиянье. Целый тот день до заката ахейские юноши пеньем Гнев Аполлона смягчали, хвалебный пеан распевая В честь Дальновержца. И, слушая их, он в душе наслаждался. Только лишь солнце зашло и тени во след опустились, Близь корабля они вместе легли у причальных канатов. А как заря розоперстая вышла из сумерек ранних, В путь они тотчас собрались к обширному войску ахеян. Ветер попутный им с неба послал Аполлон Дальновержец. Мачту поставив, они развернули белеющий парус: Ветер наполнил средину его и пурпурные волны Шумно запенились подле киля, когда тронулось судно, И побежало оно по волнам, свой путь совершая. Вскоре корабль достигнул обширного стана ахеян, Черный на землю сухую корабль извлекли, на высокий Берег песчаный, внизу подложивши большие подпоры, И по своим кораблям и палаткам рассеялись сами. Гневом дышал, между тем, близь судов быстроходных покоясь, Зевса потомок, могучий Пелид Ахиллес быстроногий. Больше в собранья, мужей прославляющих, он не являлся, Больше в бою не бывал, лишь терзал свое милое сердце, Праздно покоясь, тоскуя о кликах и схватках военных. Вскоре, лишь только заря на двенадцатый день народилась, Все на Олимп возвращались — вечноживущие боги, Вместе идя, а Зевес впереди. И о просьбе дитяти |
