Стол перед ярким огнем он просторный поставил для мяса, Выложил части спинные овцы и козы разжиревшей, Также хребет утучненного борова, жиром блестящий. Мясо держал Автомедон, рубил Ахиллес боговидный И, на куски разделивши, пронзил их насквозь вертелами. Яркое пламя зажег сын Менойтя, муж богоравный. После ж того, как поленья сгорели, и пламя померкло, Угли Ахилл разровнял, простер вертела и на каждый Сыпал священную соль, приподнявши его о подпору. Вскоре, изжаривши мясо, его на доске распластал он. Хлеб на обеденный стол пред гостями в корзинах прекрасных Ставил Патрокл меж тем, а мясо делил сын Пелея. Против царя Одиссея, с другой стороны своей ставки, Сел Ахиллес, повелевши любезному другу, Патроклу, Жертву богам принести: тот в огонь благовония бросил. Гости тогда принялись за лежавшие яства пред ними. После ж того как желанье еды и питья утолили, Фениксу знак дал Аякс: Одиссей богоравный, заметив, Кубок наполнил вином и приветствовал так Ахиллеса: "Век благоденствуй, Ахилл! Недостатка в еде изобильной Не было нынче у нас, — как и прежде в палатке Атрида, Так и теперь у тебя. Много вкусного подано было. Но не о сладких пирах нам пристало заботиться ныне. Горе большое, о, Зевса питомец, мы в страхе предвидим, Ибо сомнительно стало, спасем ли наш флот крепкоснастный, Иль потеряем совсем, если ты не воспрянешь для битвы. Близко от самых судов и стены они лагерем стали, Гордые дети троянцев и войско союзников славных, Много по стану зажегши огней и твердя, что недолго, Нам устоять, что мы вскоре к судам побежим чернобоким. А Громовержец Зевес им являет благие приметы: Справа им молнию бросил. И Гектор, могуществом гордый, Страшно свирепствует, Зевсу доверясь. Уже не боится Он ни людей, ни богов. Весь проникнут неистовством бурным, Молится он о скорейшем священной Зари наступленьи, Ибо надежду таит, что концы на кормах пообрубит, Что истребит корабли беспощадным огнем, а данайцев Подле судов умертвит, мятущихся в облаке дыма. Сильно боюсь я в душе, как бы этим угрозам свершиться Не дали боги теперь, как бы волей судьбы нам под Троей, От Арголиды, богатой конями, вдали не погибнуть. Но, Ахиллес, хоть и поздно, воспрянь, наконец, если хочешь Выручить рать аргивян, удрученных напором троянцев. Будешь ты после и сам бесполезно терзаться душою: Если беда уж настала, спасение трудно измыслить. Ты же обдумай пока что, как зло отвратить от данайцев. О, дорогой! Ведь Пелей, твой отец, убеждал тебя в том же, С речью такою отправив к Атриду из Фтии далекой: "Силу, о, сын мой, дадут тебе Гера с Палладой Афиной, Если они пожелают. Но сдерживать сам постарайся Гордое сердце в груди, — миролюбие лучше гораздо, — И уклоняйся от распри злотворной, чтоб дети ахейцев Все почитали тебя, молодые, равно как и старцы". Вот что наказывал старец; ты это забыл. Но хоть ныне Тягостный гнев отложи, примирись. И тебе Агамемнон, Только вражду прекрати, достойные выдаст подарки. Если послушать желаешь, то я перечислю, пожалуй, Что за подарки тебе царь Атрид обещал в своей ставке: Семь не служивших треножников, золота десять талантов, Двадцать блестящих тазов, лошадей крепконогих двенадцать, Первых на конских ристаньях, где брали награды за легкость. Не был бы тот бедняком безземельным, нужды не терпел бы В золоте ценном, кому бы досталось столь много сокровищ, Сколько Атриду наград принесли быстротой эти кони. Семь он дает тебе жен, безупречно искусных работниц, Семь лесбиянок, всех женщин красой далеко превзошедших, Избранных им, когда ты покорил нам Лесбос населенный. Всех он дает — и меж ними ту деву, что силою отнял, Дочь молодую Бризея. Вернет ее с клятвой великой, Что не всходил к ней на ложе, ни разу в любви не смешался, Как среди жен и мужей то обычно, о, царь, происходит. Эти подарки сейчас все готовы. Но если в грядущем Город великий Приама нам боги дозволят разрушить, Можешь придти, когда будем делить меж собою добычу, — Золотом целый корабль для себя ты наполнишь и медью, Сам меж троянскими женами ты изберешь себе двадцать Самых прекрасных наружностью после Елены Аргивской. Если же в Аргос вернемся, в Ахею, текущую млеком, Зятем тебя наречет, наравне возвеличит с Орестом, Кто в изобилии славном воспитан, последнерожденный. Дочери три у него, что цветут в пышнозданном чертоге: Ифианасса, а с ней Лаодика и Хризотемида. Можешь в Пелеев дворец без подарков, какую захочешь, Милой женой отвезти, — он в приданое ей предоставит Столько добра, как никто своей дочери не дал доныне. |