В спальном покое сижу. Лишь печали хотел я предаться. Но, убеждая меня своей ласковой речью, супруга В бой посылает опять. И я сам полагаю, что лучше В битву идти: переменчива к мужу бывает победа. Ты подожди здесь, пока облекусь я в доспехи Арея. Или ступай, за тобой я пойду и надеюсь настигнуть". Молвил он так. Ничего не сказал шлемовеющий Гектор. С речью медовой к нему обратилась в то время Елена: "Деверь любезный! О, деверь бесстыдной жены и зловредной! Пусть бы в тот день, как на свет меня только что мать породила, Ветра жестокий порыв налетел и унес меня в горы, Или понес по волнам в даль широко шумящего моря. Волны б умчали меня, перед тем как все беды случились. Но уже если послать эти бедствия боги решили, Пусть хоть была б я супругою более храброго мужа, Мужа, кто б чувствовать мог оскорбленья людей и укоры. Этот же духом теперь не силен, да таким же наверно Будет и впредь; он, надеюсь, плоды своей слабости вкусит. Но посети нас покуда. Присядь на седалище это, Деверь мой, ты, кто душой чаще прочих изведал усталость Из-за меня же бесстыдницы, из-за вины Александра, Все из-за нас, кого Зевс осудил на печальную участь — В песнях расславленным быть и среди поколений грядущих". И отвечал ей тогда шлемовеющий Гектор великий: "Нет, и любя, не проси, чтобы сел я: меня не упросишь. Сердце зовет уж меня, чтоб спешил я троянцам на помощь. Сильно, должно быть, они обо мне, отлучившемся тужат. Ты же его побуди, да и сам пусть торопится также; Пусть он догонит меня, когда снова вне города буду. В дом свой теперь я иду, чтобы там повидать домочадцев, Также супругу свою дорогую и малого сына. Ибо не знаю, приду ль к ним еще раз обратно из битвы, Иль укротят меня боги под острым оружьем данайцев". Так говоря ей в ответ, отошел шлемовеющий Гектор. Вскоре за этим вступил он в покои с красивым убранством. Но не застал во дворце белокурой жены Андромахи. С милым ребенком она и прекрасно одетой служанкой Вместе на башню взойдя, там стояла, стеная и плача. И не заставши в дворце беспорочной жены своей, Гектор Стал у порога и так, вопрошая, промолвил служанкам: "Слушайте, слуги мои и в ответ мне поведайте правду: Вы мне скажите, куда Андромаха пошла из чертога? В дом ли золовок своих иль невесток прекрасно одетых, В храм ли Афины пошла, где теперь и другие троянки? Милости просят у грозной прекрасноволосой богини? И отвечала ему домовитая ключница тотчас: "Если велишь мне, о, Гектор, чтоб правду тебе я сказала, Знай: не к золовкам она, не к невесткам прекрасно одетым, Также пошла не во храм, где теперь и другие троянки Милости просят у грозной прекрасноволосой богини. Но к Илионской пошла она башне высокой, узнавши, Что погибают троянцы, что сила ахейцев громадна. По направленью к твердыне она, уподобясь безумной, Быстро помчалась. Кормилица вслед понесла и ребенка". Так она молвила. Гектор тогда из дворца устремился Тем же путем, как пришел, средь красиво обстроенных улиц. Только что, город пройдя, он приблизился к Скейским воротам — Ибо чрез них проходить надлежало, чтоб выйти в долину, — Тотчас навстречу к нему прибежала жена Андромаха, Дочь Этиона — царя, одаренная щедрым приданым, Дочь Этиона, кто жил подо Плаком, горою лесистой, В Фивах Плакийских и правил народом мужей киликийцев. Дочь-то его и взята меднопанцирным Гектором в жены. Вскоре она подошла, и прислужница шла вместе с нею, Нежное к сердцу прижавши дитя, еще вовсе малютку — Гектора сына-любимца, что яркой звезде был подобен. Имя Скамандрия дал ему Гектор, но Астианаксом Звали другие, за то, что лишь Гектор защитник был Трои. Он улыбался теперь, на младенца безмолвно взирая. Но Андромаха в то время приблизилась, льющая слезы, За руку мужа взяла и такое промолвила слово: "О, дорогой! Твоя храбрость погубит тебя. И не жалко Малого сына тебе, ни меня, горемычной, кто скоро Станет вдовою твоей, ибо скоро ахейские мужи Все на тебя нападут и убьют. А тебя потерявши, Лучше мне в землю сойти. Не будет мне радостей больше, Если ты смерти навстречу пойдешь. Впереди ожидает Только печаль. Нет отца у меня, нет и материм милой. Первым отца моего умертвил Ахиллес богоравный, В день, когда взял в Киликии высоковоротные Фивы, Город прекрасный разрушив. Но он, хоть убил Этиона, Все же доспехов не снял, оттого что в душе убоялся. Вместе с оружием светлым его он сожжению предал, Сверху ж могилу насыпал. И вязы кругом посадили Горные нимфы, Эгидодержавного дочери Зевса. |
