Пышную сбрую, из золота всю. Подвела тогда Гера Легких коней под ярмо — быстроногих и жаждущих брани. Той же порой дочь Эгидодержавного Зевса Афина Сбросила легкий покров у порога отца Олимпийца, Пестрый, который сама она сшила, трудившись руками. Панцирь Зевеса, сбирателя туч, она сверху надела И облачилась в доспехи войны, причиняющей слезы. Плечи покрыла богиня бахромистой Зевса Эгидой, Страшной, которую ужас всегда и везде окружает: В ней и Раздор, в ней Погоня, что кровь леденит, в ней и Сила, В ней голова находилась Горгоны, чудовища злого, Страшная, грозная, чудо Эгидодержавного Зевса. После надела на голову шлем с четырьмя шишаками, — Витязей ста городов этот шлем покрывал бы, — И в колесницу из меди пылавшей поставила ноги. Также копьем запаслась дочь родителя, славного силой, Тяжким, большим, чтоб героев ряды укрощать им во гневе. Гера коснулась бичем лошадей, и, скрипя, растворились Сами собою ворота небес, — охраняют их Горы, Те, чьим заботам доверен Олимп и великое небо, Чтоб разверзать и смыкать над воротами темную тучу. Этой дорогой послушных узде лошадей направляя, Зевса они увидали, поодаль от прочих бессмертных На многоверхом Олимпе, на крайней вершине сидящим Там, удержав лошадей, белорукая Гера богиня Так, вопрошая, сказала верховному Зевсу Крониду: "Зевс, наш отец, ты ужели не гневен на бога Арея, Кто, злодеянья творя, погубил столько славных ахейцев, Несправедливо и злобно? Мне больно! Они ж беззаботно Сердцем ликуют — Киприда и бог Аполлон сребролукий, Сами того подстрекнувши безумца, кто правды не знает. Зевс, наш отец! На меня ты рассердишься ль, если Арея Прочь прогоню из сраженья, сперва поразив его тяжко?" Ей отвечая, промолвил Зевес, облаков собиратель: "Что ж, ополчи ты Афину, дающую в битвах добычу. Больше привыкла она повергать его в тяжкие беды". Молвил. Была не ослушной ему белорукая Гера. Сильно хлестнула коней, и не против желанья помчались Оба они меж землею и небом, звездами покрытым. Сколько пространства вдали человек обнимает глазами, Если сидит на скале и взирает на темное море, — Столько скачком пролетали богинь звонконогие кони. К Трое немедля примчались они и к обоим потокам, К месту, где волны сливают Скамандр и быстрый Симоис. Тут удержала коней белорукая Гера богиня, Из колесницы отпрягши и облаком темным окутав. Бог же Самоис для них приготовил амврозию в пищу. Обе богини походкой на трепетных горлиц похожи, В битву пошли, ибо сильно желали помочь аргивянам. И подоспели туда, где храбрейшие мужи сплотились Тесно вокруг Диомеда, коней укротителя резвых, Видом подобные львам, пожирающим мясо сырое, Иль кабанам разъяренным, чья мощь не легко укротима. Став, закричала тогда белорукая Гера богиня, Стентора образ принявши, бойца, медногласного мужа, Кто пятьдесят голосов мог один покрывать своим криком: "Стыд вам, аргивцы, ничтожные трусы, герои по виду! Прежде, покуда в бою обращался Ахилл богоравный, Трои сыны никогда вне дарданских ворот не являлись, Ибо их сдерживал страх пред могучим копьем Ахиллеса. Ныне ж, далеко от стен, близ глубоких судов они бьются!" Так говоря, она в каждом отвагу и мощь возбудила. К сыну Тидея меж тем устремилась Паллада Афина И увидала героя вблизи от коней с колесницей. Рану, Пандара стрелой нанесенную, там прохлаждал он. Пот удручал Диомеда, струясь под ремнем, на котором Щит округленный висел. Он ослаб и рука онемела, Черную кровь утирал он, широкий ремень подымая. И, ухватясь за ярмо колесницы, богиня сказала: "Сына Тидей породил, на себя непохожего вовсе. Ростом Тидей невелик был, зато ратоборец великий. Даже в то время, когда воевать и бросаться в сраженье Я не велела ему, — ибо он без дружины ахеян Вестником в Фивы пришел, к многочисленным Кадма потомкам (Я убеждала его пировать беззаботно в чертоге), — Все ж, обладая тогда, как и прежде, отвагой могучей, Вызвал он кадмовых юных детей, а потом в ратоборстве Всех одолел без труда, — до того я ему помогала. Перед тобой же я ныне стою и тебя охраняю, И благосклонно велю, чтоб сражался ты против троянцев; Но иль усталость от многих трудов твои члены сковала, Иль малодушный объял тебя страх; после этого больше Ты не потомок Тидея, Энеева храброго сына". Ей отвечая, сказал Диомед, сын Тидея могучий: "Знаю, богиня, тебя, дочь Эгидодержавного Зевса. Вот отчего, не таясь, от души говорю тебе слово. Нет, не объяли меня ни испуг малодушный, ни леность. Но повеления помню, которые ты мне давала. Против блаженных богов ты сама запретила сражаться, Против всех прочих, — но если бы Зевсова дочь Афродита |
