Тайно от стражи священной, обратно от флота доставить. Стал он над ним в головах и такое сказал ему слово: "Ты не предвидишь опасности, ежели можешь так долго Спать средь враждебных мужей, полагаясь на слово Ахилла. Ныне за плату большую ты выкупил мертвого сына, А за тебя за живого твои сыновья остальные Выкуп и втрое дадут, если царь Агамемнон узнает О пребываньи твоем и другие узнают ахейцы". Так он промолвил. Старик испугался и вестника будит. Тут же Гермес стал впрягать лошадей быстроногих и мулов И через лагерь погнал, — никто из ахеян не видел. Вскоре они подоспели ко броду реки светлоструйной Многопучинного Ксанфа, дитяти бессмертного Зевса. Тотчас Гермес отлетел на пространный Олимп многоверхий. В ризах шафранного цвета Заря рад землей распростерлась. Старец Приам и глашатай с великим стенаньем и плачем Гнали коней к Илиону, а мулы шли сзади с убитым. Только никто из мужей или жен не увидел их раньше, Чем золотой Афродите подобная видом Кассандра. С выси Пергамской она увидала отца в колеснице, Рядом с глашатаем, часто кричавшим на улицах Трои, Дальше увидела мулов и труп, на носилках лежащий Плачем она залилась и на весь Илион завопила: "Мужи и женщины Трои! Спешите, чтоб Гектора видеть, Вы, кто когда-то, ликуя, встречали его из сражений, Ибо великой утехой для города был он и войска". Так призывала она. И никто из троян и троянок Дома тогда не остался, — всех страшная скорбь охватила. Все устремились к воротам навстречу везущему тело. А впереди перед всеми почтенная мать и супруга Бросились к легкой повозке и обняли голову трупа Волосы рвали они на себе, и кругом все рыдали. Так бы они целый день до заката блестящего солнца, Над мертвецом близ ворот проливали обильные слезы, Если бы старец Приам с колесницы не крикнул народу: "Вы расступитесь, друзья, и дозвольте проехать на мулах, После насытитесь плачем, как тело домой привезу я". Так он сказал и толпа расступилась перед колесницей. Вскоре достигли они знаменитых чертогов Приама И, положив мертвеца на прекрасное ложе резное, Вкруг разместили певцов, запевал похоронных рыданий, Песню певцы начинали, а женщины вторили плачем. Раньше других белорукая плач подняла Андромаха, Руки простерши на голову Гектора мужеубийцы: "Рано, супруг, ты похищен у жизни, меня покидаешь В царском чертоге вдовою, когда наш малютка так молод К жизни рожденный от нас, злополучных, боюсь, не достигнет Лет он цветущих: но раньше погибнет священная Троя. Ибо погиб наш блюститель, хранивший твердыню троянцев И защищавших их жен дорогих и детей малолетних. Вскоре их в плен повезут на глубоких судах мореходных. Буду и я между ними. И ты, наш малютка, со мною В землю последуешь вражью, где ждет меня труд недостойный, Где угождать поневоле жестокому буду владыке. Или, за руку схватив, тебя с башни ахеец низринет, Смерти жестоко подвергнет за то, что родитель твой Гектор Брата убил у него, иль отца, или малого сына, Ибо он многих данайцев заставил грызть землю зубами. С ними неласков бывал твой отец среди сечи кровавой, И оттого безутешно все плачут по нем в Илионе. Гектор! Стенанья и скорбь причинил ты родителям нежным, Мне же, несчастной, оставил бы больше печали, чем прочим. С ложа ко мне на прощанье ты рук не простер, умирая, Не завещал мне пред смертью разумного, доброго слова, Чтобы я ночью и днем со слезами его вспоминала". Так говорила, рыдая, и жены ей вторили плачем. Следом за ней и Гекуба сказала печальное слово: "Гектор, из всех сыновей душе наиболее милый! Ты у меня и при жизни был дорог богам Олимпийским, Ныне они о тебе позаботились даже о мертвом. Прочих моих сыновей, взявши в плен, Ахиллес быстроногий Продал в неволю к чужим, за пределы бесплодного моря, И на Самос, и на Имбир, и на остров Лемнос неприступный. Только тебя умертвил он широкоотточенной медью И волочил вкруг могилы сраженного в битве тобою Милого друга Патрокла, хоть не воскресил его этим. Все же, нетронутый тленьем, как будто недавно убитый, Ныне в чертоге лежишь, точно муж, кого Феб сребролукий, Быстро настигнув, сразил безболезненной, тихой стрелою". Так говорила в слезах, и немолчным все вторили плачем. Третьей за ними Елена печальное слово сказала: "Гектор, из деверей всех ты душе наиболее дорог С самого дня, когда мужем мне стал Александр боговидный, В Трою привезший меня, — о, зачем не погибла я раньше! Вот уж двадцатый исполнился год с той поры, как, покинув |
