Правой рукой обнимал он колени царя, умоляя, В левой держал неподвижно копье, заостренное медью, И, обращаясь к Ахиллу, крылатое вымолвил слово: "Вот у твоих я колен! Ты внемли моей просьбе и сжалься. Я для тебя, о, питомец Зевеса, проситель священный, Ибо Деметры плоды у тебя же вкусил я впервые В день, как меня ты забрал среди нашего пышного сада И на священный Лемнос, от отца и дружины далеко, Морем послал, чтоб продать. И тебе сто быков я доставил. Ныне же втрое тебе за свободу принес бы я выкуп. Только двенадцатый день, как в родной Илион я вернулся, Выстрадав много, и снова жестокою предан судьбою В руки твои. Ненавистен, должно быть, отцу я Зевесу, Если к тебе приведен им еще раз. Увы, кратковечным Мать родила меня в свет, Лаофоя, дочь старца Алтея, Старца, который царит над отважным народом лелегов, На берегах Сатниона владея высоким Педасом. Дочь-то его, меж другими, взята была в жены Приамом. Двое нас ею рожденных. И ты обезглавишь обоих? Уж одного ты смирил, Полидора, подобного богу, Ранил копьем заостренным в переднем ряду пехотинцев. Ныне беда и со мной приключится. Уж я не надеюсь, Богом сюда приведенный, избегнуть руки твоей тяжкой. Только другое скажу, — ты в душе обсуди мое слово! Смертью меня не казни: не родные мы с Гектором братья. Он же убил твоего удалого и нежного друга". Так обращался Приама блистательный сын к Ахиллесу С медоточивою речью, но горькому внял он ответу: "Выкупа мне не сули, не прельщай, о, безумец, словами! Прежде, покуда Патрокл судьбой еще не был настигнут, Сердцу отрадней казалось щадить благородных троянцев. Многих тогда забирал я живьем. Продавая их в рабство. Ныне ж никто не спасется от смерти, кого бы ни предал В руки мои небожитель перед Илионской твердыней. Не пощажу никого, и особенно сына Приама. Так погибай же любезный! И что ты так жалобно плачешь? Разве не умер Патрокл, хоть лучше тебя был гораздо? Или не видишь меня, как я ростом высок и прекрасен? Я и отцом знаменитым горжусь и рожден от богини, Все же и мне угрожает кончина и жребий всесильный. Будет ли то на заре, на закате ли дня или в полдень, — Вскоре один из врагов мою душу исторгнет в сраженьи, Тяжким ударив копьем, с тетивы ли настигнув стрелою". Так он сказал. У того ослабели колени и сердце, И, уронивши копье, он присел и простер свои руки. Меч заостренный меж тем обнажил Ахиллес богоравный И по ключице ударил близь шеи, и весь погрузился, В тело двулезвенный меч. Ликаон по земле распростерся, Падая ниц. И земля обагрилася черною кровью. За ногу взяв, Ахиллес его бросил в текущие волны, И, похваляясь над трупом, промолвил крылатое слово: "Здесь и покойся отныне, лежи среди рыб ненасытных! Слижут они на досуге всю кровь, что сочится из раны. Мать не оплачет тебя, обрядивши на ложе. Но тело Бурный Скамандр снесет на широкое лоно морское. Прыгнув над быстрой волной, не одна под чернеющей зыбью Скроется рыба, вкусившая жир Ликаона блестящий. Так вы и все погибайте, пока в Илион не проникнем, Вы, убегая в смятеньи, а я, умерщвляя бегущих. Даже поток не поможет вам светлый сребристопучинный, Сколько ему ни приносите в жертву быков криворогих, Сколько могучих коней ни бросаете в бездну живыми. Все вы погибнете ныне позорною смертью, покуда Не искупите кончину Патрокла и горе ахеян, Вами близь быстрых судов от меня вдалеке умерщвленных". Так он сказал. И Поток в своем сердце разгневался сильно. Стал он обдумывать в мыслях, как сына Пелея заставить Яростный бой прекратить, как погибель отвлечь от троянцев. Сын же Пелея меж тем, потрясая копьем длиннотенным, Астеропея настиг, порываясь лишить его жизни, Сына вождя Пелегона, которого в свет породили Аксий широкотекущий и Акессамена владыки Старшая дочь Перибоя: в любви с ней Поток сочетался. Вот на него-то Пелид устремился. Но, выйдя на берег, С парою копий в руках, тот бестрепетно стал пред Ахиллом. Силу вдохнул в него Ксанф, из-за юношей павших разгневан, Тех, кого мощный Пелид среди волн заколол без пощады. После того, как, идя друг на друга, сошлись они близко. Первый промолвил из них богоравный Ахилл быстроногий: "Кто и откуда ты родом, что выйти дерзнул мне навстречу? Горе отцам тех мужей, кто с моим повстречается гневом". И, отвечая, промолвил блистательный сын Пелегона: "Что о рожденьи моем вопрошаешь, Пелид благородный? Из Пеонии я родом цветущей, далеко лежащей. Войско привел я пеонян, колеблющих длинные копья. |
