Всем при судах аргивянам. Сберем же скорее отряды, С бурною силой ударим на резвых наездников Трои". Слово окончив, избрал он в товарищи двух Несторидов, Сына Филея Мегаса, Фоаса, бойца Мериона И Ликомеда, Креонова сына, с вождем Меланиппом, И к Агамемнону в ставку немедля отправился с ними. Он им давал приказанья, они исполняли поспешно. Семь из палатки обещанных раньше треножников взяли, Двадцать блестящих тазов, лошадей легконогих двенадцать, Семь привели они жен, в безупречной работе искусных, А Бризеиду — восьмую, прекрасноланитную деву. Золота десять талантов, отвесив, держал сын Лаерта. Он выступал во главе, а за ним молодые ахейцы Шли с остальными дарами, неся их в средину собранья. С места поднялся Атрид, и тогда перед пастырем войска С вепрем Талфибий предстал, по голосу равный бессмертным. Сын же Атрея, извлекши рукою свой нож, что обычно Рядом с большими ножнами меча у него был привешен, С жертвы обряд совершил, с головы ее волосы срезал, Руки воздел к Олимпийцу Зевесу и начал молиться. Молча, уселись ахейцы, внимая царю, как прилично. И говорил он, молясь, на широкое небо взирая: "Ныне да внемлет мне Зевс, меж богами сильнейший, верховный, Солнце, Земля и Эриннии, — те, что, живя над землею, Смертнорожденных карают за их вероломные клятвы: В том я клянусь, что ни разу той девы рукой не касался, Не принуждал Бризеиды ни ложе делить, ни работать, В том, что не тронута мною, она проживала в палатке. Если я лживо поклялся, пусть боги пошлют мне страданья, Как и тому, кто греша, присягнул вероломно". Молвил и шею кабанью разрезал безжалостной медью. Жертву, рукой завертев, ее на съедение рыбам Бросил Талфибий в пучину великую моря седого. Сын же Пелея, поднявшись, воскликнул средь храбрых данайцев: "Отче Зевес, ты великие людям готовишь страданья. Если б не то, никогда Агамемнон в груди моей храброй Гнева не мог возбудить, никогда не увел бы насильно Дочери юной Бризея, ничьим непослушный советам. Только Зевес пожелал, чтобы много ахеян погибло. Ныне за трапезу сядьте; да будем готовы к сраженью". Так он сказал и собранье мужей распустил пред судами. Все по своим кораблям аргивяне рассеялись быстро. А мирмидонцы, отважные сердцем, подарки собрали И унесли на корабль Ахиллеса, подобного богу, В ставке сложили их рядом и жен на места усадили. Слуги пришли за конями и в общий табун их угнали. А Бризеида, подобная вся золотой Афродите, Лишь увидала Патрокла, пронзенного острою медью, Труп обняла и, рыдая, себе изодрала Нежную шею и грудь, и лицо, что сияло красою, И говорила сквозь слезы с богинями равная дева: "Милый Патрокл, о, друг, для меня, злополучный, отрадный! Этот шатер покидая, с тобою живым я простилась, Ныне, вернувшись обратно, тебя бездыханным встречаю. Так непрерывно беда за бедою меня постигает. Муж, кому нежная мать и отец меня отдали в жены, Пал, защищая наш город; его я видала пронзенным. Видела мертвыми братьев любезных от матери общей; Трое их было, и всех их постигла печальная участь. Ты ж унимал мои слезы, когда Ахиллес быстроногий Мужа убил моего и город разрушил Минеса. Ты обещал, что Ахилл богоравный супругой законной Вскоре меня назовет и, отвезши в родимую Фтию, Брачный отпразднует пир среди мирмидонян отважных. Вот отчего я так плачу над мертвым, о, кроткий при жизни!" Так она, плача, сказала. И прочие жены рыдали Все над убитым Патроклом, но в сердце над собственным горем. Старцы ахеян меж тем вкруг Ахилла сошлись, убеждая Пищи отведать, но он, уклоняясь, ответил со вздохом: "Ныне молю вас, друзья, если просьбе моей вы послушны, Не принуждайте питьем и едой насладиться, Ибо великая скорбь овладела моею душою. Я подожду и снесу до заката блестящего солнца". Так говорил Ахиллес и вождей проводил из палатки. Только Атриды остались да царь Одиссей богоравный, Нестор да Идоменей, да Феникс, наездник маститый, Скорбь Ахиллеса пытались рассеять. Но он, безутешный, Жаждал скорей очутиться средь пасти кровавого боя. Прошлое вспоминая, глубоко вздохнул он и молвил: "Прежде бывало и ты, о, любимейший друг злополучный, В этой палатке готовил обед, услаждающий душу, Был расторопен и скор, когда аргивяне спешили Против наездников Трои начать многослезную битву. Ныне пронзенным лежишь, я же голодом сердце терзаю, Не прикасаясь к еде и питью, хоть в палатке их много, |
