Где находились птенцы воробья, неразумные дети, Вместе укрывшись под листья одной из ветвей самых крайних, Восемь числом, а девятая мать, что птенцов породила. Там их пожрал до единого, жалобный писк издававших. Мать же вокруг своих деток родимых носилась, тоскуя, Но и стенавшую он за крыло ухватил извиваясь. После ж того, как детей воробьиных и мать проглотил он, Знаменье сделал бессмертный, пославший явленье: Кроноса хитрого сын превратил его в камень. Мы же, стоявшие подле, дивились тому, что случилось. Только что страшное чудо небес в гекатомбу вмешалось, Мудрый Калхас, предвещающий волю бессмертных, промолвил: "Что вы, ахеяне пышноволосые, стали безгласно? Это великое знаменье Зевс Промыслитель явил нам, Позднее с поздним исходом, но слава о нем не погибнет. Точно как этот пожрал воробья и детей воробьиных, Восемь числом, а девятую мать, что детей породила, — Столько же ровно годов мы заняты будем войною; В год же десятый разрушим мы город широкодорожный!" — Так говорил он и все его речи сбываются ныне. Что же, останемся здесь, аргивяне в прекрасных доспехах, Выждем, пока не разрушим мы город Приама". Так он сказал и ахеяне громко в ответ застонали, Все корабли огласилися криком ужасным ахейцев, Тем одобрявших слова Одиссея, подобного богу. Нестор, наездник геренский, в то время промолвил им слово: "Горе! В собрании держите речи и впрямь уподобившись детям — Глупым, которых нисколько заботы войны не тревожат. Но до чего же дойдут договоры у нас и присяги? Дымом развеялись что ли советы мужей и решенья, И возлиянья вина, и пожатия рук при союзах? Ибо мы все на словах состязаемся, но никакого Средства не можем найти, хоть живем здесь не малое время. Ты же, Атрид, и теперь, как и прежде, в решении твердый, Над аргивянами власть прояви средь жестоких сражений. Тех же оставь погибать — одного иль двоих — кто украдкой От аргивян порешит — в чем им вовсе не будет успеха — В Аргос далекий отправиться, прежде чем здесь мы узнаем, Лживо иль нет обещанье Эгидодержавного Зевса. Ибо, скажу вам, могучий Кронид явил знак согласья, В день, когда мы на судах быстроходных отплыть собирались, Дети ахейцев, готовя убийство и гибель Троянцам: Молнию бросил он справа, являя благую примету. Вот почему пусть никто не спешит возвратиться в отчизну, Прежде чем всякий из нас не обнимет супругу троянца, Не отомстит за Елену, ее похищенье и слезы. Если домой кто-нибудь, безрассудный желает вернуться, Пусть-ка он тронет свой черный корабль, хорощо оснащенный, Чтобы навлечь на себя раньше прочих и смерть и погибель. Ты же, о, царь, будь и сам благомыслен, и слушай другого: Не бесполезным окажется слово, какое скажу я. Ты раздели, Агамемнон, все войско по родам и семьям, Чтобы семья помогала семье, также роды друг — другу. Если ты сделаешь так и ахейцы тебе подчинятся, Будешь ты ведать тогда, кто труслив из вождей и народов, Кто из них храбр, ибо сами собой они будут сражаться, Также узнаешь, по воле ль богов не разрушил ты город, Или по трусости войска, негодного в деле военном". И, отвечая на это, владыка сказал Агамемнон: "Снова ахейских сынов победил ты в собраньи, о, старец! Если бы Зевс Олимпиец и вы, Аполлон и Афина, Десять подобных советников мне средь ахеян послали, Скоро тогда б уничтожен был город владыки Приама, Нашею взятый рукой и разрушенный до основанья. Но ниспослал мне печаль Зевс Кронион Эгидодержавный, Ибо он бросил меня среди споров и распрей бесплодных. Правда за деву прекрасную мы с Ахиллесом сражались Полными гнева словами и я был зачинщиком гнева. Если б хоть раз на одном порешили мы с сыном Пелея, Скорбь не замедлила б тотчас нагрянуть на войско троянцев. Ныне ж идите обедать, да будем готовыми к бою. Каждый копье хорошо пусть наточит и выправит щит свой, Каждый пускай быстроногим коням даст обильную пищу И колесницу осмотрит кругом, помышляя о бое, Дабы весь день мы сражаться могли в ненавистном сраженьи. Ибо не будет в бою перерыва, хотя б ненадолго, Прежде чем ночь, снизойдя, не разлучит мужей разъяренных. Потом на каждой груди обольется ремень, на котором Щит покровитель висит, и рука от меча утомится, Потом покроется конь, боевую влача колесницу. Тот, про кого я замечу, что он захотел вне сраженья Подле судов округленных остаться, — плохая надежда Будет ему на спасенье от псов и от птиц плотоядных". Так он сказал. Застонали ахеяне громко, как море Подле скалистого берега, если, примчась, южный ветер |
