Фабий кивнул:

— Он добавил, что командующий должен суметь сам победить женщину, не рискуя Легионом Августа.

Светоний тяжело опустился в кресло. Фабий, затаив дыхание, не знал, стоит ли оставаться в палатке, но ждал.

Глубоко вздохнув, Светоний успокоился и встал. Он направился к своим доспехам и оружию, вытащил меч и передал его Фабию:

— Пошли вестника обратно с этим мечом. Пусть передаст префекту, что он должен отныне хранить этот меч. Если он услышит, что Светоний проиграл битву с Боадицеей, то он должен будет найти ее армию, дать сражение и этим мечом убить ее. Однако если префект услышит, что победил Светоний, то он должен будет покончить с собой этим мечом перед всей армией. Пусть скажет ему, что это будет цена за отказ подчиниться приказу и плата за трусость. Иди!

На пути к Мандуессенду, срединная Британия

Возбужденные Мандубрак и Кассивеллан вернулись из обхода. Они давали последние приказы своим воинам и слугам. Даже рабам приказано было взять мечи и кинжалы. Им сказали, что если бритты проиграют, то они тоже будут не освобождены, а убиты римлянами, так что в их интересах сражаться за своих хозяев.

Двое королей встретились с Боудикой, когда она возвратилась из расположения воинов иценов. И в отличие от них Боудика хмурилась. Ее беспокоило большое число пьяных и недостатки в подготовке войска.

— Ты видела, сколько людей прибыло, чтобы присоединиться к нам? — взволнованно воскликнул Кассивеллан. — Они приходят отовсюду. Они — словно трава на полях, там — тысячи! Все пришли, чтобы присоединиться к нашей последней победе. По всей Британии разлетелась весть об этой битве и нашей грядущей свободе. Во имя богов, Боудика, вся Британия пришла сюда. Это смелее моих ожиданий! Мы достигли того, чего не было в истории Британии уже тысячу лет. Мы объединили землю, сплотили людей. Все распри ушли в прошлое. В первый раз мы едины, как Галлия и Испания, и мы во всем согласны. — Он замолчал, не уверенный, как выразить следующую мысль. — И все пришли сюда из-за тебя, Боудика. Все действительно видят в тебе королеву Британнию. — Он покачал головой. — Никогда бы в это не поверил.

Она посмотрела на него в изумлении. Все ее сомнения относительно готовности армии бриттов были теперь уничтожены этой похвалой из уст ее когда-то смертельного врага.

Мандубрак тоже улыбнулся и сказал:

— Кассивеллан прав. Вся Британия идет сюда, чтобы взглянуть на нашу последнюю победу. Они прошли многие мили, и только некоторые на повозках. Пришли семьи тех, кто сражается за тебя, и их столько же, сколько наших воинов. Кассивеллан прав, когда говорит, что вся Британия идет поклониться тебе. И когда будет обезглавлен последний римлянин, они поймут, что ты — вождь армии, победившей врага.

— А ты? — спросила она Кассивеллана. — Ты? — повернулась она к Мандубраку. — Когда я впервые пришла в ваши королевства, умоляя присоединиться ко мне в восстании, вы колебались. Победа вселила в вас уверенность. Прежде каждый хотел не только выполнения своих требований, но и общего принятия решений, всем советом. Моя удача, мои решения принесли нам победу. Но когда уйдут римляне, кто возглавит Британию? Или мы вернемся к тем временам, когда все племена воевали друг против друга?

Мужчины обменялись взглядами, и молчание их красноречиво намекало о будущем Британии, когда она перестанет быть частью Римской империи.

Когда-то непримиримые враги, готовые убить друг друга, теперь они были братьями по оружию, готовыми умереть вместе, сражаясь плечом к плечу с Боудикой. Но она знала, что каждый использует грядущую победу для усиления своего положения, умножению земель и богатства своих людей. И она со всей ясностью понимала, что Рим — лишь первый из ее врагов. Битва продолжится и после того, как римляне покинут берега Британии.

Боудика тяжело опустилась в кресло. Ей было тревожно. Каморра первая заметила, что мать взволнована.

— Мама, — спросила дочь, — ты беспокоишься из-за будущей битвы? Но ведь мы победим?

Боудика улыбнулась и притянула свое дитя к себе:

— Победа, дорогая, — просто шаг к грядущим битвам. Мы победим наших врагов, но в день, когда победим римлян, мы начнем долгие сражения против своих друзей.

Каморра словно оцепенела и только покачала головой. Боудика поцеловала ее в лоб.

— Если человек тебе улыбается, он твой друг или враг? — спросила она.

— Друг.

— А если вслед за улыбкой, когда ты повернешься и станешь уходить, он ударит тебя в спину, то кем он будет — другом или врагом?

— Врагом.

— Вот и первый урок. Но мне грустно говорить, как много тебе еще придется узнать о жизни, мое дорогое дитя. Я молюсь всем богам, чтобы знание пришло к тебе быстро и без боли.

Мать замолчала, и Каморра вдруг увидела, что Боудика беззвучно плачет. Встревоженная, она мягко спросила:

— Что с тобой? Могу ли я что-нибудь сделать?

— Нет, — сказала Боудика, пытаясь успокоиться. — Потеряв твоего отца, я думала, что не смогу вынести тяжесть этой потери и не смогу жить без него…

Удивленная, Каморра сказала:

— Но теперь люди поклоняются тебе, зовут тебя спасительницей, говорят, что только ты можешь вести их. Ты уже выиграла битву против римлян, ты…

— И все — только сама. Пойми меня, дорогое дитя. Когда той отец был жив, мы с ним правили вместе. Любое решение я принимала, только обсудив с ним. И он всегда советовался со мной во всем.

Каморра подумала о завещании, которое написал отец, не посоветовавшись с матерью, но знала, что об этом лучше молчать.

— Теперь все ждут, что я буду единственным правителем не только иценов, но и всей Британии; что я буду великим полководцем, лучшим, чем те, кто всю свою жизнь посвятил военному делу; что я дам им законы, буду судить распри между людьми, которых никогда не встречала. От меня так многого ждут, Каморра, и все решения мне придется принимать одной.

Она вздохнула и вытерла слезы.

Каморра сказала:

— Я с тобой, мама. Я помогу тебе принимать решения.

Впервые с того времени, как Боудика вернулась в шатер, она улыбнулась.

— Ты? Дорогая, ты не можешь даже объяснить разницу между другом и врагом.

Боудика обняла дочь. И сказала самой себе: «Но, возможно, и я этого не могу».

На пути к Мандуессенду, Римская дорога

Все говорило ему о том, что увиденное — настоящая находка. Он понял это сразу. Был ли то высокий мыс, позволивший ему принять решение, или высокое дерево слева от мыса, при виде которого его сердце затрепетало? Нет, подобное он встречал по дороге множество раз. Но выбрать именно это место его побудило то, что долина здесь узким ущельем лежала меж двух холмов, создавая горлышко сосуда, которое затем расширялось в просторную равнину, где легко можно было разместить целую армию. Все особенности ландшафта — высокий мыс, деревья справа и слева от него, само ущелье — все они и в отдельности создавали бы сильную оборонительную позицию, но вместе делали место просто идеальным. А завтра, или когда там придут бритты, ему понадобится вся помощь, которую могли дать местность и римские боги.

Он повернул коня и поскакал назад, к армии. Он гнал лошадь по равнине, которая скоро будет заполнена самым большим войском бриттов, когда-либо собиравшемся в одном месте. От своих шпионов он знал, что они были недалеко… всего в половине дня пути. Когда ветер стих и воздух наполнился прохладой, ему показалось, что он слышит их приближение, но это была лишь игра воображения, да и слишком он устал.

Светоний быстро подскакал к голове колонны, к гордо поднятому штандарту. Дни нерешительности, попыток найти подходящее место, осторожного движения всего в дне пути от армии Боадицеи теперь закончились. Все его чутье солдата говорило, что равнина, сжимавшаяся между холмов в ущелье, склон, на который невозможно было взобраться, и деревья — стоили, по меньшей мере, целого легиона.