Веруламий показался вдали в середине следующего дня. По опыту наблюдений за Лондинием она поняла, что и этот город почти пуст. Известие о ее приближении достигло города, и его жители, как и многие жители Лондиния, предпочли скрыться от страшной Боудики. Возможно, сейчас они уже находились под защитой римской армии.

Городские ворота были распахнуты и на улицах не было ни души. Даже собаки не рылись в отбросах. Что ж, жажде крови придется подождать до того времени, когда они встретятся с римской армией. И что это будет за день!

Сидя на лошади, Боудика оглядела тысячи воинов, ждущих ее слова. Что они сделают, когда узнают, что в городе осталось так мало жителей, которых можно убить? Они точили свои мечи и кинжалы с самого выхода из Лондиния, чтобы напоить свои клинки кровью… Их глаза жаждали насладиться ужасом на лицах римлян при виде того, как гордый бритт занесет свой топор. А если они примут это как ее неудачу? Неудачу вождя, который вдруг ошибся?

Она откашлялась и воскликнула:

— Бритты!..

Толпа взорвалась оглушительным криком. Она подождала, пока он стихнет, и продолжила:

— Мы снова привели в ужас врага! Снова, как перепуганные кролики, римляне покинули свои жилица и растворились в лесу. Снова, мои бритты, Рим отступил перед нашей силой и оставил нам нашу землю. Этот город пуст. В нем нет жителей, нет солдат. Но они оставили свое имущество, еду и украшения и многое другое, и мы можем это взять. Нет, мы не грабители и воры, мы не отбираем у тех, кто беден. Мы, бритты, лишь забираем у воров и грабителей то, что обобрали нас. Жители Веруламия пришли в нашу страну из Галлии и жили даже лучше, чем римляне. Они — не бритты, они не любили нашу землю, они лишь присваивали ее плоды, они стали богаче, сев на шею бриттам. Пока бритты трудились от восхода до заката, в городе царили продажность и разврат… От имени ваших королей и королев я приказываю вам, бритты: войдите в город! Войдите в каждый дом! Возьмите то, что принадлежит бриттам, а не Риму. И потом выжгите эту язву на теле Британии навсегда, пусть пламя сделает свое дело! Идите же, бритты! Идите и прославьте имя Британнии!

Ее последние слова утонули в реве одобрения и ярости. Он был подобен раскатам грома и отозвался эхом в окрестных холмах и долинах. Воины Боудики, словно саранча, бросились на злосчастный опустелый город.

В срединных землях Британии

Оно пришло к нему во тьме ночи. Светоний пробудился от беспокойного сна и внезапно понял все. И из-за того, что все стало теперь очевидно, он поразился собственной глупости и тому, что раньше это не приходило ему в голову.

Светоний поднялся и, потревожив стражу, вышел из шатра. Посмотрев в темное небо, он завернулся поплотнее в плащ и отправился за край лагеря. Все еще спали, из палаток до него доносились кашель и храп.

Он смотрел на восток, ожидая первых лучей восходящего солнца, когда услышал за своей спиной шаги.

— Моему командиру не спится? — спросил Фабий.

— Клянусь богами, Фабий, ты что, моя тень и днем и ночью? Друг мой, почему ты-то не спишь? Ты лег даже позднее меня.

— Я уже достаточно спал, — ответил легат. — На войне мне нужно меньше сна. Я последовал за вами, чтобы посмотреть, не нуждаетесь ли вы в чем-нибудь.

Светоний улыбнулся и отечески потрепал друга по плечу:

— Ты последовал за мной, потому что не хотел оставлять меня в одиночестве? Благодарю. Но скоро тебе придется покинуть меня и начать свой путь. Ты превосходно проявил себя в качестве моего легата и теперь должен подняться выше. И ты сможешь сделать это, несмотря на свою юность. Я лишь надеюсь, Фабий, что ты найдешь такого же умелого, мудрого и расторопного помощника, которого я обрел в тебе.

Несмотря на темноту, Светоний заметил, что легат покраснел от столь неожиданной и редкой похвалы.

— Неужели командир помышляет о пенсии? — спросил Фабий.

Светоний улыбнулся:

— Он думает об этом уже несколько лет. Я соскучился по своей семье, по поместью в Этрурии. Но мне нужна еще одна, последняя битва. Всего одна победа, о которой будут распевать в римских тавернах…

— И триумф в Риме. Вы заслужили это, мой господин. Когда Сенат не наградил вас триумфом за победу в Мавритании, это было оскорблением для всей армии.

— Я не требую триумфов, Фабий, и могу оставить их Неронам и Калигулам этого мира. Я сражаюсь для Рима и его граждан. Но мне нужна последняя победа, чтобы уйти на покой и рассказывать потом внукам о заслугах их деда. И я чувствую, что эта победа не за горами. Через неделю. Самое большее — через две…

— Но мы до сих пор не знаем, как заставить ее прийти к нам, командующий. Она умна и знает, как можем поступить мы. Совершенно очевидно, что она будет вынуждать нас сражаться на том поле, которое выберет сама.

Светоний покачал головой:

— Да, она умна и действительно знает, как поступаем мы. Но по сути, она — бритт, и в этом — ее слабость. Бритты почитают своих богов, они видят их в каждом дереве, ручье и камне, даже в воздухе, которым они дышат. Наши боги сидят высоко и направляют дела людей. Но бритты ходят и разговаривают со своими богами, как будто те — рядом. И это, Фабий, — та ахилессова пята, с помощью которой мы ее победим. Через ее богов. С помощью ее ручьев, камней и деревьев. Вот как мы заставим Боадицею прийти к нам. Разбуди нашего бритта и приведи ко мне, я хочу услышать, что он скажет о моей идее.

Светоний рассмеялся и повернулся к Фабию. В темноте он не мог разглядеть выражение лица молодого человека, но чувствовал, как тот нахмурился.

…Ворча из-за того, что его подняли так рано, Кассий выслушал с изумлением то, что предлагал римлянин.

— Это страшно… — сказал он, прикрыв глаза.

— Меня не интересует твое мнение, я хочу знать, сработает это или нет.

— О да, это сработает превосходно! Я могу даже представить себе ее праведный гнев. Она бегом к вам примчится, — сказал бритт, и его лицо исказила гримаса.

Когда центурионы получили и прочли приказы, то сначала приняли их за нелепую шутку. Светоний слышал смех по всему лагерю и думал, что это неплохо для его людей. Но скоро они поймут всю серьезность того, что затевалось.

Сжечь леса; вылить все помои в реки и озера, чтобы воду из них нельзя было пить; отхожие места устраивать исключительно в рощах и пещерах; поджигать поля и леса после прохождения через них. Приказ был похож на наставление детям, как устроить в комнате разгром.

Не следовало никаких объяснений, не указывалось никаких причин, давалась лишь голая инструкция:

Когда центурия, когорта или легион останавливается на отдых, солдаты должны облегчаться не в одном, строго избранном месте, а по всем лесам, полям и во всех местах, которые их командующий сочтет священными для варварских богов.

Далее, влажные губки, которые солдаты используют для подмывания, должны вешаться на деревьях на всем протяжении пути, и на губках обязательно должны оставаться экскременты.

Далее…

Светоний настаивал, чтобы армия двигалась медленнее — нужно было успевать сжечь рощи вокруг. Теперь кристально чистые реки были загажены человеческими нечистотами и кухонными отходами, а в воздухе висел дым костров и походных кузниц. Да, Боудика будет в ярости…

Об осквернении земли Боудике доложили бритты, наблюдавшие за римской армией. Они умоляли ее не дать римлянам и дальше уничтожать их священные рощи и леса.

Одна пожилая женщина, которая четыре дня шла только для того, чтобы увидеть Боудику и рассказать о том, что случилось, в слезах прошептала:

— Всю мою жизнь меня охраняла богиня Бригида. С самого детства я всегда зажигала для нее огонь, даже в летнюю жару. Он не гас никогда, Боудика, ни разу за все долгие годы моей жизни. И до меня огонь в ее честь поддерживали мои родители.