— Дециан Цат, прокуратор Британии, — назвался римлянин. — Я пришел от имени Сената и народа Рима. Меня прислал самый славный правитель в мире, император Нерон, чтобы перевести ваши земли и дом в собственность Рима. Как вдова бывшего короля иценов, вы обязаны отдать императору все, чем обладаете. Это включает ваш дом, земли, слуг и рабов, мебель и другое имущество и все, что на земле и под ней. Далее, вы сдадите всех своих животных и припасы… В обмен император милостиво оставит вам десятую часть того, чем вы обладали, чтобы вы могли жить в удобстве и достатке. Да здравствует император Рима!
Он воззрился на Боудику, и та ответила ему яростным взглядом.
Почти одними губами, так что ему приходилось напрягаться, чтобы услышать ее, она сказала:
— Мой муж Прасутаг оставил завещание у римлян в Камулодуне, в нем он написал, что…
Дециан фыркнул:
— Что там написал твой муж, не интересует ни меня, ни императора. Как подданная империи ты, женщина, обязана выполнять приказы и следовать договорам. А теперь отойди, чтобы прокуратор Британии мог войти.
Она не сдвинулась с места. Прокуратор проделывал такое уже много раз, и все вдовы отвечали плачем, проклятиями или криками. Но эта женщина просто стояла, словно оглохла или ослепла.
— Ты не слышала, что я сказал, женщина? Я приказал тебе отойти именем императора, — скомандовал он, повышая голос.
— Слышала, — тихо произнесла Боудика.
— Убирайся отсюда, чтобы мои люди могли войти! Повозки уже в пути, имущество будет взято. Отойди, или я прикажу своим людям выгнать тебя силой.
Он повернулся к сборщикам:
— В амбаре вы найдете золото и серебро, спрятанные под соломой. Идите и возьмите!
Те слезли с коней, и Боудика в ужасе наблюдала, как они направились к амбару.
— Кассий?! — прошипела она, повернувшись к Дециану.
— Ты отойдешь, женщина? Или я прикажу связать тебя и бросить в реку! Я — прокуратор Британии.
Она все еще стояла на месте. Разъяренный тем, что его приказ не был выполнен немедленно, Дециан Цат соскочил с коня. Он был на голову ниже Боудики, но не боялся, потому что за спиной стояла сотня вооруженных солдат.
— Отойди, женщина! — приказал он.
Но она по-прежнему преграждала ему дорогу.
— Именем императора Рима! — завопил он. — Я, прокуратор, приказываю тебе уйти!
Боудика издала низкое рычание и вдруг выхватила из-за спины громадный меч. Оружие, сверкнув на солнце так, что трудно было уследить за его движением, замерло прямо над головой прокуратора. Дециан вскрикнул. Боудика держала над ним бронзовый меч, явно намереваясь разрубить римлянина от головы до пят. Солдаты выхватили свои мечи, но прекрасно понимали, что сделать ничего не успеют, потому что их начальник будет мертв намного раньше.
Воздетый меч Боудики угрожал прокуратору кровавым и бесславным концом. В глазах ее светилась смерть, а лицо дышало яростью и решимостью. Ничто, кроме ее воли, не отделяло Дециана от мгновенной смерти. Слишком перепуганный, чтобы говорить, он лишь открывал в страхе рот и смотрел, как она цедила слова.
— А теперь ты слушай меня, коротышка! Я, Боудика, королева иценов, скажу тебе так. Никто не может безнаказанно взять то, что принадлежит мне. Сегодня ты пришел, как грабитель, с армией. Завтра Боудика придет со своим войском и вернет то, что ты украл. Сегодня правит Рим. Завтра он будет истекать кровью за то, что сделал мне и моей семье. Римские мужчины, женщины и дети будут вопить на форуме и оплакивать зло, которое ты причинил во имя императора тем, кого покорил Рим. Пойми меня, римлянин! Каждый, кто войдет в этот дом, запятнает его честь и оскорбит дух, — заплатит за это жизнью. Каждый будет убит вот этим мечом. Каждый умрет медленной и мучительной смертью, и его кровь напоит землю бриттов, а сам он, умирая, вспомнит имя Боудики. Каждый оставит вдову и плачущих детей — за оскорбление, которые вы нанесли Боудике сегодня. И первым будет Кассий. Я все сказала!
С этими словами Боудика опустила меч и ушла в дом. Теперь она могла собрать своих детей и покинуть это место. Дециан Цат без чувств рухнул на землю.
60 год н. э. Остров Англси (Мона)
К тому времени, как армия подошла к проливу, отделявшему большую землю от острова Мона, он уже обдумал положение дел и выработал лучший план нападения.
Светоний позволил своему войску отдыхать. В конце концов, они шли очень неплохо. По пути к острову через всю Западную Британию они вступили в четыре сражения с мятежниками. Но затем бритты изменили тактику. Когда армия шла через земли силуров и ордовиков, ее беспокоили лишь отдельные вылазки, но каждая приводила к потерям и падению духа солдат. Светоний посылал за мятежниками погоню, однако всякий раз солдаты возвращались ни с чем, потому что беглецы словно растворялись среди холмов и пещер.
Светоний понятия не имел, сколько мятежников ему удалось уничтожить и сколько собственных солдат он еще потеряет. Его людей продолжали находить убитыми и обезглавленными самыми жуткими способами. Светоний даже решил подражать действиям бунтовщиков, и, когда кого-нибудь из них удавалось-таки схватить, голову бритта насаживали на кол и ставили на вершине холма, дабы устрашить остальных мятежников. В конце концов, Светоний знал, что со смертью каждого бритта тех, кто сопротивлялся бы ему, оставалось меньше, так что потери его собственных воинов не были напрасными.
Теперь армия встала лагерем на поросших травой холмах над морем напротив острова друидов. Солдаты устали, но были настроены решительно, тем более что их путь был почти завершен. Назад, по слухам, они должны были не идти пешком, а отправиться вдоль берега на присланных судах и высадиться потом на землях племен, которые были дружественны Римской империи.
Они вышли к морю на месяц раньше, чем рассчитывал Светоний. С тех пор как он объявил о денежном вознаграждении, многие заработали трехмесячное жалованье только на том, что первыми достигали лагеря. Эти деньги они могли теперь либо послать своим семьям, либо спустить в городе на шлюх и выпивку.
Сидя на лошади, Светоний разглядывал остров Мона. Пролив был всего лишь в четверть мили шириной, и по цвету воды в некоторых его местах он понял, что и человек вполне мог перейти его вброд, вода не дошла бы ему даже до шеи.
На противоположном берегу виднелись сотни мужчин и женщин. Некоторые из них были выше других, а их волосы собраны на темени в хвосты. Без всякого сомнения, то были друиды, которые поднимались обычно на вершины холмов и выкрикивали проклятия, воодушевляя мятежников. Другие могли быть укрывшимися на острове крестьянами. Многие были полуобнажены, а их кожа раскрашена вайдой, чтобы ужасать врага. Но Светоний знал, что человек, раскрашенный голубой краской, остается обычным человеком.
Светоний позволил своим людям несколько дней точить мечи и копья, чинить снаряжение и доспехи и отдыхать перед переправой и битвой. Опасаясь, что пролив мог все же оказаться слишком глубоким, он приказал построить из стволов деревьев, срубленных на берегу, сотню плоскодонок. Примитивные и грубые, они перевезут всех пеших солдат.
Светоний по собственному опыту знал, насколько трудно солдатам после переправы через реку или озеро бросаться в битву, когда кожаные доспехи мокры и тяжелы. Он, как Юлий Цезарь, собирался теперь перейти свой Рубикон, и его люди не должны были нести лишний вес к тому времени, когда окажутся на другой стороне. Посмотрев туда, он видел, что бритты тоже активно готовились к встрече с римлянами по всему берегу.
Настало утро, когда последняя из лодок была готова к переправе. Строители работали день и ночь, и вот сто плоскодонок выстроились у берега. Не без опасения главный строитель сказал, что эти лодки не так надежны, как обычные суда, построенные по всем правилам, но Светоний уверил его, что самое большее, что грозит воинам на перевернувшейся лодке, — это схватить простуду, но уж никак не утонуть.
Командиры построили солдат сначала в шеренги, потом в центурии, всадников послали вперед, потому что они передвигались в воде медленнее. Затем Светоний отдал приказ пехоте погрузиться вместе со всем снаряжением в лодки и плыть через пролив к острову. Море было спокойным, словно озеро в горах, солнце мягко светило, поднимаясь над горами за спиной, а в воздухе звучали только крики птиц, взлетавших из травы на склонах прибрежных холмов.
