чему матрос угрожает учёному? Беспокойные мысли заставили Син дбада поспешить на помощь приятелю. Отбросив всякую предосто рожность, капитан ринулся сквозь заросли, что медведь через малин ник.

Беспокойство за друга подгоняло его получше всякой плётки,

завладев всем его существом. Сам не понимая каким образом, он вдруг ясно осознал, что сейчас его другу в лице матроса Мирзы угрожает смертельная опасность.

Цепкие колючие ветви наконец выпустили капитана из своих

обьятий. Продравшись через заросли, он очутился на краю опушки.

Перед ним открылась широкая лужайка с дюжиной торчащих из тра вы каменных мегалитов и одиноким тысячелетним гигантским гра бом посреди них, у которого грозой сбило верхушку.

Под кроной этого могучего исполина друг против друга в нап ряжённых позах стояли двое: его друг Ибн-Сина и матрос Мирза.

Оба одновременно оглянулись на шум и завидев Синдбада, вскрик нули: учёный с радостью, а матрос с яростью.

Последний внезапно громко выкрикнул страшные слова:

— Это тебе привет от Калифа Багдада! — и взмахнул рукой, в которой

блеснул клинок. Зловещая сталь с силой вонзилась в грудь учёного,

который со стоном упал среди корней дерева.

У Синдбада, увидевшего гибель друга, на секунду потемнело в глазах. Но уже в следующее мгновение он вскинул лук и выстрелил в Мирзу, до которого было не более двадцати шагов. Стрела пронзила подлому убийце грудь с левой стороны. Прохрипев проклятие, матрос замертво рухнул подле своей жертвы.

Синдбад, в сердцах стеная и оплакивая друга, нетвёрдой походкой приблизился к лежащим под деревом телам и присел возле учёного. Он бережно положил его голову на колени и достав из кармана платок, хотел прикрыть им страшную смертельную рану на груди приятеля, но…не нашёл таковой!

Более того, Ибн-Сина вдруг приоткрыл глаза и, подмигнув капитану, со стоном попытался подняться. Но у него хватило сил лишь на то, что бы сесть рядом с другом, который чуть не сошёл с ума от радости.

— Жив? Ты жив?! — не веря своим глазам Синдбад ощупывал грудь

приятеля вершок за вершком, — И даже не ранен! Но я же своими глазами видел, как кинжал предателя вонзился в твою грудь.

— Да, кинжал Мирзы действительно поразил меня в грудь! — признался учёный, постепенно приходя в себя после покушения.

Он пошарил в траве и протянул Синдбаду сломанный клинок.

— Но меня спас мой талисман! — Ибн-Сина распахнул на груди рубаху и показал висящий на шее на толстой золотой цепочке большой овальный медальон с загадочными письменами и знаками на обоих сторонах, щедро усыпанных небольшими бриллиантами и другими драгоценными камнями.

— Видишь, удар пришёлся точно в его середину. Талисман остановил

разящую сталь и сломал кинжал! Я упал, собственно, только от неожиданного и мощного толчка в грудь…

Внезапно Ибн-Сина сильно побледнел и горестно вскрикнул,

в отчаянии заламывая руки.

— О горе мне, несчастному! Я погиб! Прклятый нечестивец Мирза

испортил мою "глушилку"!

Синдбад ничего не понял, но вновь испугался за друга, взявшись утешать его со всей трогательностью, на которую был способен.

— Успокойся друг! Зачем говорить о погибели, когда смерть уже прошла стороной!

— Ах, я не о том, Синдбад! Добрая ты душа! — он протянул другу медальон, — Смотри внимательно! Эта безделушка не просто мой

оберег, это ещё и…"глушилка"!

— Не понимаю! — признался Синдбад, — "Глушилка" — это что?

Он взял медальон в руки, поднёс к глазам и увидел, что его

лицевая сторона разворочена кинжалом. В рваной прорези золотой оболочки были видны микроскопические шарики, цилиндрики, диски и спиральки, сплетённые в один замысловатый узор тонкими серебристыми паутинками, по которым время от времени проскаль зывали малюсенькие ослепительные молнии.

Внутри медальона явно что-то горело, потому что наружу выскакивали искорки и вился едва различимый дымок, несущий с собой незнакомый противный запашок.

— Это волшебная вещь! — догадался Синдбад, — Магическая! Но она повреждена!

— И я о том же! — вскочил на ноги Ибн-Сина и подал руку другу, помогая тому подняться, — Слушай, Синдбад, тебе нужно уходить отсюда! Возвращайся к принцесе, отыщите аэродром с винамами и на одном из них летите назад к кораблю! Для начала отыщите доро гу в горах, а уж она сама приведёт вас к цели. Только не сворачивай те с неё никуда!

— Как будто я смогу управлять той древней летающей колесницей! — с

горечью признался Синдбад, — Даже если и отыщу её…

— Ещё как сможешь! — заверил друга учёный, — К тому же это не колес ница, а скорее лодка или баркас, в зависимости от размеров и посадо чных мест. Вспомни, как-то ты рассказывал мне о летучем корабле,

на котором тебе однажды пришлось спасаться от дикарей…

— О да! Это было незабываемое путешествие! Капитан того чудесного судна так и не назвал своего имени, но по пути в Багдад соизволил оз накомить меня с системой управления кораблём.

— Вот и припомни его уроки. Большой разницы я думаю там не будет. Ещё тебе поможет навык обращения с летучим конём, на котором ты путешествовал вместе с Багдадским принцем Аль-Рашидом, помогая тому вернуть захваченный его вероломным дядей государственный трон…

Синдбад просиял, окунувшись в воспоминания.

— Было такое дело!

— Вот и примени свои навыки! Пойми, друг, поиск сокровищь, как ни крути, а придётся отложить до лучших времён, когда вы с принце сой, если надумаете, организуете вторую экспедицию. Сейчас, когда вас осталось двое, вам не справиться с задачей!

Синдбад заметно расстроился.

— Но почему двое? Разве ты не пойдёшь с нами?

— Нет!

— Но отчего? Ничего не понимаю!

— Я покидаю вас, но не по своей воле… Слушай друг! Как бы тебе это объяснить? Короче, я путешественник во времени и пространст ве! Вернее, беглец! Я прибыл в этот твой мир из другого мира… Настоящего!

— Чем плох мой мир? Почему ты считаешь, что он не настоящий?

— Потому что так оно и есть! Это измерение искусственное! Оно созданно воображением тысяч и тысяч писателей, историков,

учёных, исследователей и прочей пишущей братии. А так же мил лирдами читателей, чьё совмещённоеное воображение, так назы ваемый читательский эгрегор, вдохнул в мёртвые строки книг и рукописей мировой художественной литературы, а так же сторочки научных трудов во всех мировых библиотеках на планете и прочей беллетристики, одним словом: всей созданной за историю челове чества написанной от руки и напечатной на станках литературной продукции — жизнь! Прибавь сюда устное народное творчество и получится это сказочно — реальное измерение. Для тебя твой мир прочно реален, для меня он — реализованная иллюзия! Понимаешь, о чём я говорю?

— Прблизительно! Как в поговорке: сколько хочешь говори "халва",

но во рту от этого слаще не станет. Слаще не станет — в твоём мире! Но зато в моём мире эта халва появится, так?

— Да, именно в твоём мире, Синдбад! Мире реализованных фанта зий! В нём причудливым образом переплелись и писательский вымы сел, и историческая реальность. И этот мир, эту терра инкогнита отк рыл твой покорный слуга. Не просто открыл, но и нашёл способ про никнуть в него…

— Я всегда верил, что ты непревзайдённейший учёный своего вре мени, Ибн-Сина! Значит, ты прибыл из своего мира в наш как гость?

— Да, как гость и друг! Но пойми Синдбад, по нашим меркам я заявил ся к вам не совсем законно! Я проник, как какой-нибудь контрабан дист, как лазутчик, как…тот же Одиссей в Трою, наконец! Откровен но говоря, я сбежал сюда из своего мира. И поверь, меня вынудили к тому серьёзные обстоятельства…

Ибн-Сина на мгновение умолк, видимо вспоминая не самые приятные эпизоды из своей загадочной жизни в своём далёком ми

ре:

— …Понимаешь, в СССР, где я жил, ещё в середине семидесятых годов двадцатого столетия учёные придумали и опробировали способ путешествовать во времени и пространстве. Он был весьма оригинален и не слишком энергозатратен. Изобретение однако строго засекретили до поры.