— Делай как я!

Ибн-Сина очутился рядом с ним уже через мгновение.

— Смотри! — воскликнул он, — тут на темечке рубленая рана!

— Вот и я о том. Это ж какой силищей надо обладать, что бы нанести её.

— И нанести удар, и поднять оружие для этого, — согласился учёный, указывая рукой на огромную зазубренную секиру, которая лежала с другой стороны черепа, — А оно мне представляется вовсе неподъёмным!

Друзья как с горки скатились с гладкого черепа на ту сторону дороги, предоставляя возможность Намубе и воинам последовать их примеру.

— А где сам скелет? — удивился Синдбад, — Не вижу костей…

— Наверное, бедолаге срубили головку в другом месте, а потом отфут болили сюда вместе с орудием преступления, — высказал идею учё ный, хватаясь за металлическую рукоять секиры двумя руками, что бы поднять. Но та только едва-едва шевельнулась.

— Точно! — обрадовался Синдбад, — И сделал это точно такойже вели кан, его собрат.

— А никому другому из крепости такой подвиг и не под силу, — сказал

Ибн-Сина и знаком подозвал к себе перелезших через череп Намубу с телохранителями, — А ну, братцы, подсобите поднять!

Но куда там! Даже когда к ним на помощь пришёл Синдбад, и тогда секира только чуть-чуть сдвинулась в сторону.

— Да ну её к лешему! — разозлился учёный и пнул оружие рукой.

— Ты что, хотел её прихватить для своей домашней коллекции? — догадался Синдбад.

— Ну да!

— Не расстраивайся, на обратном пути заберём.

— А и то верно! — засмеялся учёный.

Синдбаду вдруг почудилось, что кто-то недобрый в упор смотрит ему в спину. Резко обернувшись, он никого среди развалин не увидел. Однако неприятное ощущение не проходило, о чём он не преминул поделиться с учёным. Телохранители тоже подтвердили, что чувствуют чьё-то враждебное присутствие вокруг. Все схватились за мечи.

— Что-то мы тут подзадержались, — заявил Ибн-Сина, — Давайте-ка

убираться поскорее.

— Да, пошли! — кивнул Синдбад, не спуская глаз с окрестных домов, которые продолжали хранить безмолвие. Костёр уже должен быть где-то рядом.

Улица, всё так же захламлённая гигантскими останками и разным мусором, сделала один поворот, другой и отряд очутился на центральной площади городка. Вернее, на небольшой ровной площадке, оставшейся от неё. Всё остальное пространство завалили обрушившиеся стены ближайших зданий.

В центре этой площадки догорал костёр, скорее всего тот самый, на дым которого они и прибежали. Угли ещё тихо тлели, слабый дымок от них воспарялся в небо, по пути коптя стальной вертел, покоящийся на деревянных рогатках и то, что к нему было привязано медными цепями.

Ни Синдбад, ни Ибн-Сина в первый момент не поняли, что это было такое. В отличие от них Намуба и его воины мгновенно распознали на вертеле прожаренные останки человека, некогда бывшие белым мужчиной среднего возраста и крепкого телосложения. Теперь от него мало что осталось. Несчастного слопали практически целиком. На вертеле коптились лишь обглоданные кости и немного плоти.

Пересилив тошноту, приятели не стали больше пялиться на костёр, а занялись осмотром местности, что сразу же дало свои результаты. Невдалеке, на камнях, они обнаружили окровавленную одежду несчастного, разбросанную где и как попало.

Синдбад наткнулся на потрёпанный расшитый золотом камзол с серебряными пуговицами и подняв его, обнаружил под ним бога тую перевязь с непомерно широкой саблей-селёдкой. И то и другое ему было очень знакомо.

— Ба! — воскликнул он, — Да это наш Мустафа! Вот и нашёлся беглец.

— Провидение покарало вора! — поднял в назидание палец вверх Ибн-Сина.

— Не провидение, а дикари-людоеды.

— Да, но наслало то их на него провидение.

— Хорошо, не буду спорить! — смирился Синдбад, поднимая с земли

увесистую дубинку со следами крови, утыканную острыми клыками

какого-то хищника, — Вот этим они его сначала оглушили, пока он

спал перед костром, потом раздели, поджарили и схавали за милую

душу!

Эфиопы, отличные следопыты, в голос подтвердили слова Синдбада.

— Беглец устал, когда грёб к берегу на украденной шлюпке, капитан.

Утром всегда холодно. Он спрятался в развалинах, развёл костёр и завалился спать. Очень неосторожно поступил. Забыл об опасности.

Дикари тут как тут. Оглушили спящего, раздели, связали и зажарили на его же костре. Вертел и рогатины у них всегда с собой…

— Вошли без стука, почти без звука, — пропел учёный, — Тюк прямо в темя дубинкой из бамбука — и нету Кука!

— Мустафы! — поправил Синдбад.

— Без разницы, — отмахнулся Ибн-Сина, — Кстати, ты проверил карманы одежды? В них могут быть наши шкатулки.

Синдбад так и подпрыгнул на месте.

— Ах я растяпа! Ну совсем котелок не варит.

Оба бросились подбирать и ощупывать одежду Мустафы. Повезло Ибн-Сине. Он нашёл шкатулки в глубоких карманах бархатных штанов беглеца.

— Есть!

— Проверь, карты на месте? — подскочил к нему Синдбад.

— На месте! — заверил друга учёный.

Внезапно на глаза Синдбаду попался пояс Мустафы, чем-то набитый до отказа.

— Ну-ка, ну-ка! — капитан поднял пояс и осмотрев со всех сторон, чир кнул кинжалом по материи.

В прорезь, вспыхивая в лучах утреннего солнца алым, голубым и изумрудным, посыпались искристые драгоценности: кольца, перст ни, браслеты, серёжки, цепочки, подвески и медальоны из золота и драгоценных камней. Синдбад от изумления присвистнул, а Ибн-Сина разинул рот:

— Вот не думал, что Мустафа был подпольным миллионером. Всё

своё носил с собой…

— Это не его драгоценности! — возразил Синдбад, внимательно осматри вая одну из серёжек со всех сторон, — Обрати внимание на это клей мо. Лебедь, пролетающий над башнями замка и внизу имя: "Доро та".

— Следовательно, эти драгоценности — собственность его госпожи, принцессы Дороты! — констатировал Ибн-Сина, помогая другу соби рать дорогие безделушки в пустой кожанный мешочек, услужливо протянутый им Намубой, — Но почему они хранились у него, а не у специально приставленного к ним слуги?

— Ответ очевиден: он их украл!

— Точно! И совершил он этот нехороший поступок в тот момент, ког да на них напали те самые маленькие волосатики, о которых он нам давеча заливал.

— Пока все дрались с врагами, он на одной из лодок вернулся на утёс и спрятался в пещере, ожидая, чем закончится схватка. Принцесса и её люди победили. Тогда Мустафа решил также незаметно вернуть ся и вновь присоединиться к экспедиции. А чем он рисковал? Да ничем! Пропажу драгоценностей наверняка списали бы на напавших карликов…

— Точно, Синдбад! Но тут хитрец обнаружил, что его непривязанную лодку угнал отлив. Помнишь, мы видели её невдалеке отсюда? Гнус ный ворюга угодил в собственную западню. Сначала он отчаялся, но вскоре увидев на горизонте наш корабль, догадался, что мы плывём к утёсам и обязательно обнаружим пещеру…

— И он стал терпеливо дожидаться нас, заранее решив притвориться сумасшедшим, потому как такого никто не станет воспринимать всерьёз…

— В этом козёл преуспел… Что тысобираешься делать с цацками?

— Верну принцесе. Что-то подсказывает мне, что мы с ней ещё пов стречаемся.

— Правильно! Я тоже думаю, что мы нагоним их по пути к горам. Если не ошибаюсь, то их экспедиция обогнала нашу лишь на сутки-двое, не больше… Чего тебе?

Последний вопрос Ибн-Сина адресовал Намубе, который что-то объясняя знаками, протягивал друзьям обронённый Синдбадом пояс Мустафы.

— А-а…Понял! Кажется в поясе ещё что-то осталось…

Учёный потряс его и на камни в прорезь вывалилась…третья серебрянная шкатулка! Восторгу друзей не было конца. Особенно, когда выяснилось, что неожиданная находка содержит третий фраг мент карты.

— Я начинаю подозревать, что Мустафа охотился не за побрякушками

принцессы, а за картой… — проговорил в задумчивости Синдбад.

— Без карты экспедиция была обречена на провал. Принцесса верну лась бы домой ни с чем, а Мустафа на её драгоценности предпринял бы потом своё тайное путешествие за сокровищами… Да, коварный и ушлый был мужичок. Как бы у людоедов от него заворот кишок не