Пока главы государств обсуждали, как быть с Союзом, мы с белорусскими и украинскими коллегами занялись прозаическим делом: попыткой согласовать действия трех государств в области экономики. Разговор был трудный. В конце концов выработали компромисс:
– Россия переносит начало либерализации цен с середины декабря 1991 года на начало января 1992-го с тем, чтобы другие республики смогли лучше подготовиться к этому;
– Россия обязуется в течение 1992 года лишь постепенно повышать цены на энергоносители до уровня мировых, давая возможность государствам Содружества адаптироваться к новым условиям;
– Белоруссия и Украина берут на себя обязательство, до тех пор пока они используют союзный рубль, проводить согласованную с Россией денежную и бюджетную политику, ограничив дефицит бюджета шестью процентами валового внутреннего
продукта;
– Белоруссия и Украина, учитывая согласие России отсрочить либерализацию цен, помогут в декабре в снабжении Москвы и Санкт-Петербурга продуктами.
С самого начала реализация этого соглашения нашими оппонентами вызывала у меня большие сомнения. Но нам все равно не было смысла поднимать цены на энергоносители в межреспубликанской торговле и получать взамен наштампованные ими рубли.
Мои опасения подтвердились буквально через несколько дней. В украинском парламенте скандал: с какой стати мы будем давать России мясо, когда самим не хватает? Законы бартерной экономики работали не на интеграцию, а на изоляционизм.
ГЛАВА VII
Суровая зима девяносто первого
Декабрьская Москва • Либерализация цен •
Истерика прессы • Указ о свободе торговли •
Дикий рынок у "Детского мира" • Перемены на селе
Александр Руцкой • Новые денежные купюры •
Помощь Запада • Руслан Хасбулатов •
Судьба правительства предрешена
ПОСЛЕ Беловежской Пущи либерализацию цен было решено начать 2 января 1992 года. Эта Уступка Украине и Белоруссии не оказала бы столь негативного воздействия, если бы предыдущий срок не объявлялся заранее. Отсрочка, повышая инфляционные ожидания, еще больше тормозила товарооборот. Кто же из производителей или торговцев станет реализовывать продукцию, если известно, что цены вот-вот рванут вверх?
В правительстве шла работа по уточнению списка товаров, цены на которые временно останутся под государственным контролем. Сломать твердо укоренившееся в управленческих структурах и в общественном сознании представление о переходе к
рынку прежде всего как о длинном списке товаров с регулируемыми ценами оказалось непросто. Безусловно, в этот список следовало включить товары и услуги наших естественных монополистов электроэнергия, связь, железнодорожный транспорт, природный газ,… Но бессмысленно было делать его обширным. Это неизбежно воспроизвело бы дефицит,и тогда дотации снова легли бы тяжелейшим бременем на бюджет, подстегивая инфляцию и создавая такие ценовые диспропорции, при которых ожидать появления дотируемых товаров в свободной продаже было нереально.
В ходе мучительных межведомственных совещаний и согласований мне все время приходилось список урезать, а он, как феникс из пепла, возрождался и даже удлинял свой пышный хвост. Особенно острая борьба велась вокруг двух крупных групп товаров – черных и цветных металлов и мясо-молочных продуктов. Сохранение контроля над ними вывело бы из сферы свободного ценообразования большую часть оборота как потребительских товаров, так и производственных ресурсов.
Эту атаку удалось отбить. Но в целом список, окончательно утвержденный на совещании у президента, все-таки оказался явно избыточным. Наиболее серьезные негативные последствия повлекло за собой сохранение государственного регулирования цен не на потребительские товары (к весне оно стало быстро и сравнительно безболезненно свертываться), а в топливно-энергетическом секторе, в первую очередь – на нефть и нефтепродукты. Если я все же согласился отложить на несколько месяцев решение этого вопроса, то главным образом потому, что надвигалась зима и существовала опасность: пока энергетики и потребители будут спорить о ценах, можно заморозить несколько крупных городов.
Декабрьская Москва 1991 года – одно из самых тяжелых моих воспоминаний. Мрачные, даже без привычных склок и скандалов, очереди. Девственно пустые магазины. Женщины, мечущиеся в поисках хоть каких-нибудь продуктов. На безлюдном Тишинском рынке долларовые цены. Среднемесячная зарплата – 7 долларов в месяц. Всеобщее ожидание катастрофы.
Когда, даже сегодня еще, меня продолжают обвинять в безнравственной и безжалостной политике, больно ударившей по карману трудящихся, в жестких мерах, приведших к обесцениванию и без того "пустых" вкладов в сберкассах, на память мне всякий раз приходит эта страшная картина зимней Москвы. И я убежден, что делом самой высокой нравственности в тот момент было спасение людей от голода и холода.
Поздно вечером 1 января, проверив готовность инструкций, прейскурантов, организационных структур, поехал вместе с женой, впервые за несколько месяцев, в гости, на день рождения моего друга публициста В.Ярошенко. Как обычно, в его крохотной квартирке собралась славная, интеллигентная компания. Спорили о литературе, говорили о кризисе толстых журналов. О политике и экономике старались не вспоминать.
Со 2 января 1992 года цены на подавляющее большинство товаров (за исключением хлеба, молока, спиртного, а также коммунальных услуг, транспорта и энергоносителей) были освобождены, а регулируемые – повышены. Введен 28-процентный налог на добавленную стоимость.
В своих выступлениях накануне либерализации я говорил о предстоящем первоначальном повышении цен на 200-300 процентов. В действительности же в январе 1992 года их рост по сравнению с предыдущим месяцем составил 352 процента. В дальнейшем динамика инфляции определялась уже не накопленным денежным навесом, а денежными потоками, возможностью их регулировать.
Бюджет на первый квартал 1992 года был представлен в Верховный Совет без дефицита. Центральный банк начал постепенный поворот к более сдержанной денежной политике, повысил процентные ставки, ужесточил резервные требования, ввел ограничения на рост объемов кредитования.
Жесткость экономической ситуации, в которой оказалась Россия, требовала порой от правительства принятия весьма необычных мер. Так, учитывая тяжесть давившего на рынок денежного навеса и скудость товарных запасов, мы временно отменили ограничения на импорт, установив нулевой импортный тариф, что позволяло хоть как-то наполнить магазины. Именно свободный импорт в начале 1992 года сыграл роль катализатора в развитии частной рыночной торговли.
Количественные ограничения по экспорту готовой продукции были также сняты, сохранены лишь квоты на вывоз топливно-энергетических и сырьевых ресурсов. За их распределением устанавливался жесткий контроль.
Первая реакция прессы на либерализацию цен была истеричной: "Два дня, как цены освобождены, а товары так и не появились…", "Теперь, пять дней спустя после поспешного и необдуманного шага, уже окончательно ясно, что либерализация не устранит дефицита…"
Умом, конечно, понимаем, что первые видимые результаты могут появиться лишь недели через две-три и все-таки с тревогой и нетерпением ждем признаков улучшения на рынке. Достаточно ли действенными окажутся стабилизационные меры? Позволят ли они преодолеть укоренившиеся десятилетиями в торговле традиции распределения дефицита?
В целом либерализация цен на потребительские товары прошла без ожидавшихся эксцессов и беспорядков. Январский скачок цен, как мы и предвидели, привел к падению объемов товарооборота и постепенному насыщению рынка. Финансовая политика в январе-апреле оставалась достаточно жесткой.
Одновременно указ президента об утверждении основных положений программы приватизации на 1992 год позволил сдвинуть с мертвой точки и процесс упорядоченной трансформации государственной собственности.
