С Аркадием Натановичем Стругацким мы впоследствии подружились. По-моему, он зауважал меня не как Машиного мужа, а просто как интересного ему человека после одной из моих статей, в которой его привлек нестандартный подход к нашей экономике. Он же поражал меня парадоксальным сочетанием этакого политического инфантилизма с богатейшей интуицией, выходившей далеко за границы возможного, способностью прогнозировать ситуацию далеко вперед. В 70-е годы среди поклонников таланта братьев Стругацких существовала легенда, что на самом деле они инопланетяне, засланные в нашу цивилизацию. Должен сказать, что при общении с Аркадием Натановичем эта идея никогда меня окончательно не покидала. Впрочем, я несколько забегаю вперед.

А тогда Стругацкие действительно были для меня намного больше, чем просто писатели. "Понедельник начинается в субботу", "Трудно быть богом", "Обитаемый остров", многое-многое другое. Книги их во многом формировали мир, нормы поведения, цель в жизни. Смешно, но я действительно точно помню, что твердо решил разобраться в вопросах экономики и причинах инфляции, прочитав завершающую часть "Обитаемого острова". Там Странник говорит Максиму: "Ты понимаешь, что в стране инфляция? Ты вообще понимаешь, что такое инфляция?" Захотелось не быть дурнем и разобраться. Тогда впервые начал искать специальные книжки по экономике. |

Летом 1968 года я был в Дунино, По газетам следил за тем, как развиваются события в Чехословакии. Утром 21 августа услышал о письме безымянной группы членов чехословацкого руководства и об "интернациональной помощи", которую оказывают Чехословакии войска Варшавского Договора. Откровенная ложь официальной версии, аморальность происходящего бросались в глаза даже мальчишке. Что за чушь? Ну какие там войска ФРГ готовятся вторгнуться в Чехословакию? И что это за правда, которую навязывают народу с помощью танков?

Уютный привычный мир моего детства, где было все так хорошо и понятно, где были прекрасная добрая идея, красивая страна, ясные цели, вдруг дал трещину и начал рушиться. Детство неожиданно кончилось.

Знакомство с марксизмом • Адам Смит в подарок •

В мире запретной литературы • Кто виноват?

И что делать? • Московский университет •

В лабиринтах социалистической экономики •

"Рыночный социализм"? • Институт системных

исследований • Готовых рецептов нет •

Только радикальная реформа!

ОСЕНЬ 68-го. Снова Югославия. Белград встречает хмуро. В Сербии традиционно доброе отношение к русским, здесь их любят, пожалуй, больше, чем где бы то ни было в мире, может быть, за исключением Черногории. Сейчас, после пражских событий, настроение настороженное. Опасаются, что за вторжением в Прагу наступит очередь Югославии.

Мне хочется разобраться в том, что же произошло, в чем причины крушения уютного, светлого мира и справедливой идеи? Бросаюсь к книжкам. Именно тогда открываю для себя мир оригинального марксизма. Для многих моих современников знакомство с марксизмом прошло скучно, через школьное обществоведение, банальные, заезженные цитатки, поразительно унылые курсы исторического и диалектического материализма, нудную зубрежку.

Мне довелось открыть марксизм для себя по-другому – самостоятельно, следуя осознанному желанию разобраться в происходящем. Я помню, каким огромным событием стало знакомство с ним: "Коммунистический манифест", первый том "Капитала", "Анти-Дюринг", "Происхождение семьи, частной собственности и государства" и, особенно, – том за томом работы Г.Плеханова.

Полученные ранее разрозненные знания по истории, от Момзена до Ключевского, приобрели вдруг внутреннюю гармонию, сложились в единую, логичную, убедительную картину мирового развития.

В Югославии круг разрешенного чтения был существенно шире, чем в Советском Союзе. Роясь в книгах Бернштейна, Гароди, Шика, постепенно проделываю путь, естественный для горячего энтузиаста марксистской методологии, пытающегося применить его к социалистическим реалиям. Бюрократия, как новый класс, вставшая над обществом, корни ее могущества в присвоении государственной собственности, противоречия между огосударствленной бюрократической собственностью и потребностями развития производительных сил, отсутствие стимулов к труду, инновациям – все это вырисовывается как важнейший экономический антагонизм бюрократического социализма.

Прочитанный "Новый класс" Милована Джила-са очень хорошо ложится на это формирующееся мировоззрение, подводит к осознанию необходимости покончить с монополией бюрократии на собственность. И перейти от бюрократического государственного социализма к социализму рыночному, базирующемуся на рабочем самоуправлении, широких правах трудовых коллективов, рыночных механизмах, конкуренции. А поскольку бюрократия по доброй воле собственность не отдаст, предстоит тяжелая борьба за нее. Борьба эта будет нелегкой, но успешной: ведь бюрократический социализм, это очевидно, не эффективен, он сковывает инициативу и самодеятельность людей, их свободу, а следовательно-и рост производительных сил. Все в точности по Марксу.

Но то, что кажется логичным в теории, на практике выглядит по-иному. Мне повезло, что я оказался в Югославии, ведь именно Югославия – полигон рабочего самоуправления и рыночного социализма. Хочу разобраться в перипетиях экономической реформы и понимаю бесконечную ограниченность собственных экономических знаний. Пытаюсь поправить дело. Старший брат Никита дарит книжку, ставшую любимой на десятилетия, – двухтомник

Адама Смита 1938 года, изданный в мягком переплете. Здесь другая – либеральная и тоже целостная картина мира.

Достаю изданный в 1963 году небольшим тиражом базовый университетский учебник экономики, очень популярный в эти годы в Америке, да, пожалуй, и по всему миру, – "Экономику" П.Самуэльсона. Убеждают прагматичный анализ и изложение закономерностей действия рыночных механизмов. И хотя остаюсь ортодоксальным марксистом в понимании закономерностей общественного развития, впервые закрадываются сомнения, а состоятельна ли микроэкономическая база "Капитала"? Или трудовая теория стоимости? Уж больно архаичны они в сравнении даже с упрощенным миром учебника Самуэльсона.

В Москве мне повезло: попадаю в школу № 152, лучшую из всех, в которых довелось учиться. Здесь необычно приятная, либеральная атмосфера. Литературу преподает Ирина Данииловна Войнович, моя любимая учительница, жена прекрасного писателя Владимира Войновича. Скучный, казенный курс русской литературы у нее становится живым, ярким. Сокращая до минимума время, отведенное учебным планом на изучение романа "Мать" Горького или "Любови Яровой" Тренева, Ирина Данииловна посвящает нас в российскую поэзию серебряного века, вместе с нами обсуждает прозу М.Булгакова, ведет диспуты по произведениям А.Солженицына. В классе очень много интересных ребят. Мои ближайшие друзья – Витя Васильев и Юра Заполь. У нас тесная, дружная компания. У каждого есть свои сильные стороны. Виктор, впоследствии российский математик с мировым именем, показал мне, как надо щелкать задачи математических олимпиад. Юра Заноль, во время реформ ставший одним из крупнейших предпринимателей рекламного бизнеса, тогда поражал меня способностью играть в шахматы "вслепую".

Вместе обсуждаем традиционные русские вопросы – кто виноват, что делать? В оценке брежневской действительности, идиотизма происходящего разногласий нет. Вопрос: можно ли что-нибудь изменить, если можно, то как? Идти в народ, клеить листовки, разворачивать пропаганду, готовить покушения на Брежнева и Андропова? Убедительных ответов нет. Постепенно приходит понимание, что советское общество при всем его видимом несовершенстве, при всем ханжестве идеологии, при очевидных экономических глупостях административной экономики на редкость устойчивая система, никакими булавочными уколами ее не поколебать.