Чтобы воспрепятствовать контрнаступлению государственной торговли и создать предпосылки для реальной приватизации в этой важнейшей сфере хозяйственной деятельности, каждый магазин, база должны были обрести статус юридического лица, иметь свой счет в банке. Правовые документы, позволяющие развернуть широкую аукционную приватизацию магазинов, могли быть готовы лишь к марту, а государственная торговля уже повела смертельную войну за сохранение дефицита. Именно дефицит при социализме делал положение продавца, товароведа, заведующего секцией величайшим благом, предметом вожделенных мечтаний почти каждой советской семьи. Переход к нормальной денежной экономике с доминирующим положением покупателя означал для государственной торговли крах не только устоявшихся стереотипов, но и социального престижа, положения в обществе. Обсудив ситуацию, по предложению П.С.Филиппова принимаем решение подготовить указ о свободе торговли – нормативный акт, максимально либерализующий эту сферу деятельности. Президент подписал его в конце января, и он тут же был обнародован в виде указа.

На следующий день, проезжая через Лубянскую площадь, увидел что-то вроде длинной очереди, вытянувшейся вдоль магазина "Детский мир". Все предыдущие дни здесь было довольно безлюдно. "Очередь, – привычно решил я. – Видимо, какой-то товар выкинули". Каково же было мое изумление, когда узнал, что это вовсе не покупатели! Зажав в руках несколько пачек сигарет или пару банок консервов, шерстяные носки и варежки, бутылку водки или детскую кофточку, прикрепив булавочкой к своей одежде вырезанный из газеты "Указ о свободе торговли", люди предлагали всяческий мелкий товар…

Неэстетично? Неблагородно? Нецивилизованно? Пусть так. Но насколько мне известно, младенцы не появляются на свет такими уж раскрасавцами. Пожалуй, только родители видят, какой прекрасный человек может вырасти со временем из этого крошечного орущего существа. Если у меня и были сомнения – выжил ли после семидесяти лет коммунизма дух предпринимательства в российском народе, то с этого дня они исчезли.

Пришлось, конечно, выдержать тяжелейшую борьбу за сохранение режима свободной торговли. Особенно в первые месяцы, пока еще не сложились частные торговые структуры, не появились хорошие приватизированные магазины и не сформировалась сеть торговых палаток. Особенно недовольны указом были некоторые сотрудники милиции и районных администраций, потерявшие возможность заниматься привычным лихоимством. Подчас они намеренно старались придать местам концентрации частной торговли возможно более неприглядный вид. Однако как бы там ни было, но стало ясно, что основная задача – ликвидация дефицита и изменение отношения людей к частной торговле – начала успешно осуществляться.

Как следовало ожидать, наиболее серьезные проблемы обозначились с теми продуктами, цены на которые оставались под централизованным контролем, – хлебом, водкой, молоком, подсолнечным маслом, сахаром. Выработать единый порядок их дотирования, который бы устраивал все регионы, не только трудно, но, пожалуй, невозможно. В начале января подписываю распоряжение о передаче решений по контролю большей части этих цен на места. В зависимости от конкретных условий предоставляем право местным властям отказываться от дотирования, давая импульс рыночному ценообразованию, что позволит быстрее расстаться с дефицитом, ликвидировать очереди. Руководство регионов откликается на это по-разному. Челябинск, Нижний Новгород быстро используют предоставленные им права, и положение со снабжением населения начинает там улучшаться. Но были и регионы, упорно проводившие политику "регулируемого вхождения в рынок" с ее талонами, очередями, обильным дотированием и соответствующей всему этому дальнейшей деградацией недофинансированной социальной сферы.

Тяжело продвигается дело с перестройкой сельского хозяйства. Основные направления аграрной реформы определены указом президента: перерегистрация колхозов и совхозов, позволяющая упорядочить в них отношения собственности, предоставление крестьянам права выхода из них с земельные и имущественным паями, создание федерального фонда перераспределения земли для тех, кто готов вести крестьянское хозяйство, финансовая помощь в развитии частнохозяйственного уклада.

Фундаментальные трудности в реформировании российского села имеют историко-социальный характер. На протяжении десятилетий колхозного крепостного права почти вся деревенская молодежь мечтала рано или поздно перебраться в город. Официально установленная гражданская "второсортность" – беспаспортность крестьян, пожизненно прикреплявшая их к колхозам, заметно более низкий, чем в городе, уровень жизни, ограниченная возможность выбрать дело по душе, скудость культурно-бытового обеспечения – все это, год за годом, было причиной ухода в город молодых сельчан, особенно тех, кто энергичен, сноровист, уверен в себе.

Отсюда неизбежное – слабость социального слоя, который мог бы подхватить и поддержать преобразования, воспользоваться новыми правами и свободами. Ну и конечно, сельская элита, коммунистическое дворянство – председатели колхозов, директора совхозов – отнюдь не горели желанием расстаться со своим привилегированным положением и на всю катушку использовали полнейшую зависимость своих односельчан.

И все же, несмотря на сопротивление, перемены начались. Косвенным признаком их стал быстрый рост поголовья скота на личных подворьях при сокращении его в колхозах и совхозах. А вот прямое свидетельство – к маю 1992 года в России насчитывалось более 100 тысяч индивидуальных крестьянских хозяйств, и их число продолжало быстро увеличиваться. Можно было надеяться, что спокойной, упорной, последовательной политикой правительство сломает сопротивление аграрной номенклатуры, сумеет добиться становления рыночно ориентированного, базирующегося на четко закрепленных отношениях собственности частного сектора в сельском хозяйстве.

К сожалению, эти надежды во многом перечеркнуло неожиданное назначение А.Руцкого ответственным за проведение аграрной реформы. С Александром Владимировичем Руцким познакомились мы 6 ноября 1991 года. Александр Николаевич Шохин, только что назначенный заместителем председателя правительства Российской Федерации, и я решили протокольно зайти к вице-президенту, представиться и договориться о взаимодействии. Александр Владимирович был явно доволен проявленным уважением, пригласил посмотреть модели техники по переработке сельхозпродукции, разработке которых покровительствовал. По ходу разговора ему принесли завизировать какой-то указ. Руцкой посмотрел, удовлетворенно хмыкнул, поставил размашистую подпись. Насколько догадываюсь задним числом, это был указ "О введении чрезвычайного положения в Чечне".

Руцкой, лишь недавно получивший звание генерала за августовские события, мечтал показать себя видным военачальником, лично по карте намечал направления движения войск. Потом, когда ситуация стала разваливаться на глазах, орал на всех встречных и поперечных, а после провала операции искал виновных, круче всех бранил Баранникова.

В конце октября, когда на заседании Государственного Совета Борис Николаевич Ельцин поставил ребром вопрос о необходимости либерализации цен, он спросил присутствующих о согласии. Все дружно кивнули, в том числе и Руцкой. Однако уже в ноябре он начинает сложно маневрировать, желая снять с себя ответственность за предстоящие непопулярные решения. На заседаниях правительства, которые проводит Ельцин – он сидит от него по левую руку, – регулярно приводит нам в пример Украину, где президент Кравчук говорит о необходимости введения чрезвычайного экономического положения. Идея о чрезвычайном положении ему явно импонирует – очень хочется сделать нечто такое же и в России.

В конце декабря Руцкой отправляется в турне по Сибири. Экономическая ситуация тяжелая, жалобы со всех сторон. Он стремится как можно решительнее отмежеваться от нового правительства и его планов. В этот момент впервые говорит о мальчиках в розовых штанишках, которые взялись управлять Россией. По прилете извиняется, кается, рассказывает, что его совершенно неправильно поняли, что он имел в виду не нас, а парламентскую фракцию"Смена – новая политика".