"Одна война" (Россия, 2009, режиссёр — Вера Глаголева, в ролях — Александр Балуев, Наталья Кудряшова, Юлия Мельникова, Анна Нахапетова, Ксения Суркова, Наталья Суркова, Майкл Хмуров).

     В 1998 году Вера Глаголева сыграла у Дмитрия Астрахана в сериале "Зал ожидания". Сыграла женщину-режиссёра. Тогда мало кто имел понятие, что в 1990 году состоялся режиссёрский дебют актрисы — фильм "Сломанный свет", который так и не вышел в прокат по причинам разногласий со студией. С тех пор в архиве Глаголевой появилось три фильма ("Заказ", "Чёртово колесо" и "Одна война") и останавливаться на достигнутом она, похоже не собирается. В данное время в производство запущен её новый проект — "Отомщу и забуду". Мы же вернёмся к последнему на данный момент фильму актрисы "Одна война", получившей приз зрительских симпатий на фестивале "Московская премьера" и несколько призов на отечественных кинофестивалях рангом поменьше.

     В Белом море есть безымянный остров. Местные жители зовут его Белый Шанхай. Именно туда, в мае 1945, отправляется майор НКВД Прохоров. На острове пять женщин и пять детей, за которыми присматривает капитан Ничепарук (Балуев). Женщины вялят рыбу и живут в палатках. Они — враги Родины, изменницы, родившие детей от немецких оккупантов. Прохоров должен в три дня освободить остров от поселенцев, где впоследствии будет располагаться советская военная база. А женщин и детей отправить в лагеря.

     Этот фильм вышел незадолго до празднования 65-летия Дня Победы. Вера Глаголева предпочла показать зрителям женское лицо войны. Взгляд на трагедию народа глазами женщины, не желающей никого судить и выносить приговоры. Примечательно, что автор сценария и продюсер ленты — тоже представительницы "слабого пола". Вероятно, поэтому мы не видим в картине боевые действия, кровавые сполохи и дыхание орудийных залпов. Камерная драма повествует исключительно о людях, но не в окопах под огнём, а глубоко в тылу, где разворачиваются не меньшие трагедии.

     Странным образом "Одна война" невольно пересекается с недавним фильмом Мартина Скорсезе "Остров проклятых". Так же как и герой Ди Каприо, страдающий воспоминаниями о бойне в концлагерях, плывёт в серый дождь на суровый остров майор Прохоров, в памяти которого таится та же боль, что и у скорсезевского судебного пристава. Но если территория Скорсезе — это пограничное состояние безумия, то в фильме Глаголевой перед нами предстаёт скупой реализм и — что удивительно для нынешнего кино — попытка следовать правде жизни. Без перегибов в ту или иную сторону. Пусть над происходящим ощутимо витает тень Сталина, его роль в грядущем судом над пленницами, решается только намёками. Чувство такта, с которым Глаголева решает этот довольно-таки скользкий для либерального сообщества вопрос, делает фильм глубже обычных шаблонов. Облагораживает его.

     В стиле традиций советского кино прописаны характеры героев, отлично сыгранные актёрами в манере старой школы. Сравнение с фильмом Станислава Ростоцкого "А зори здесь тихие" неизбежно: слишком в схожем ключе представлены типажи героинь, среди которых есть и разбитная красавица, и наивная простушка, мечтающая о любви, и умудрённая годами женщина. У каждой из них своя история. Одна искренне полюбила немца, другая была изнасилована, третья пошла на преступный союз, чтобы спасти своих детей. А одна и вовсе попала на остров по доносу, будучи невиновной.

      Не так прост и образ майора НКВД, вопреки современным трактовкам того времени не представленный зверем без души и сердца. И человеческое сочувствие, которое начинает испытывать майор к своим пленницам, губительно для него самого. Оставим на совести сценаристки Марины Сасиной невероятный финал этой истории, якобы основанной на реальных событиях. После просмотра один за другим фильмов Хотиненко, Соловьёва и Сукачёва, Веру Глаголеву хочется ругать меньше всего. Хотя бы за отличную операторскую работу Руслана Герасименкова.

      И всё же возникает вопрос. Этой весной ко Дню Победы было выпущено два фильма — "Поп" и "Одна война" — пытающихся в какой-то степени оправдать коллаборационизм. Что это — новая тенденция или простое совпадение — не ясно. Но в отличие от фильма Хотиненко, изобилующего художественной "клюквой", в картине Глаголевой, к счастью, мы видим только личный взгляд на проблему. Без мужской политики и дешёвых прокламаций. Женское милосердие становится главным лейтмотивом событий. "Они наши, к ним никакая грязь не пристаёт!", — объясняет майору Прохорову капитан Ничепарук, лично заинтересованный в одной из пленниц. Эта фраза — главная в фильме, объясняющая позицию его авторов на все сто. В случае зрителя, здесь каждый решает сам за себя. Советское поколение, воспитанное на тех же "А зори здесь тихие" и рассказе Сомерсета Моэма "Непокорённая", вынесет свой вердикт. Но он, кажется, меньше всего волнует создателей.

      Единственный "ляп", к которому можно придраться в художественных средствах выражения, — это то, что детишки, рождённые от немцев, все сплошь светловолосые, словно потомство пришельцев из романа Джона Уиндема "Кукушки Мидвича" и его последующих экранизаций под названием "Деревня проклятых". Но правильно выбранная интонация повествования и уверенная режиссура не ставят "Одну войну" на один поток с современным ширпотребом. Возможно, и потому, что авторы не делали своей целью собрать в прокате кругленькую сумму, не тратились на рекламу по телевидению, не бередили сознание нации уверениями о "великом кино". В условиях, когда за выходом фильма на экраны не маячат финансы, люди просто делают своё дело, выражают свою позицию, не претендуют на небесные лавры. И остаются, по большому счёту, незамеченными.

услуги личной охраны. 2

1

Современная философия научилась различать мыслящее и разумное, сознание и интеллект. Это различие позволяет избежать примитивных трактовок сознания, а также биологизации антропологического дискурса, когда разговоры о нейронах сознания замещают понимание проблем сознания, а обсуждение проблемы гиппокампа подменяет обсуждение проблемы воображения. Как заметил однажды Выготский, физиология всегда будет пытаться съесть психологию. Я могу лишь добавить, что прожорливая аналитика пытается сегодня проглотить даже саму философию. Примером биологизации философского дискурса является эволюционная психология, а примером натурализации метафизики сознания является теория зеркальных нейронов Ризолатти, а также теория модулей Пинкера. В терминах этой теории нельзя отличить то, что противоречит самому себе, и то, что себе не противоречит, полагая, что противоречит себе человек, а не противоречит себе животное.

     То, что себе противоречит, обладает сознанием, или, что одно и то же, способностью быть слабее себя или сильнее себя. То, что себе не противоречит, обладает разумом. У сознания есть два атрибута: воображение и изображение. У разума — один. Вычисление. Что такое разум? Разум — это вычислительная машина, используя которую можно все сосчитать и измерить. Сознание — это греза, воображение. Можно быть разумным, но немыслящим, и можно быть мыслящим, но неразумным. Человека обычно относили к существам разумным и ошибались, потому что он является мыслящим, но неразумным существом. И эта последняя теза открывает горизонт аутографического исследования в философии человека. То такое аутография? Это изображение человека, построенное так, что оно включает в свою онтологию феномен аутизма не как болезнь, не как исключение из нормы, а как первичный синтез жизни человека.