Старая зензама вышла в сад первой. Стоял чудесный весенний день.

— Итак, М'еталлис, вскоре тебя будут звать иначе. Ты уже решила, что ответишь, когда услышишь имя Д'еталлис?

М'еталлис предпочла не отвечать на эту шпильку:

— Еще нет, но должна признаться, новое имя уже стало мне привычным.

— Значит, ты часто думала о нем. И была готова принять его уже давно. Но я вызвала тебя не чтобы подразнить, а ради наставления и предупреждения. Я говорила это и прежде, но послушай еще раз: в сущности, перемены — те же орудия. Они не хороши и не плохи, они просто могут иметь различное назначение. Пользуйся ими, но с умом. Боюсь, этим советом ты можешь пренебречь.

Вернемся к правлению. Не будем повторять банальностей, тратить время и слова. Несколько лет назад, когда мы расставались, ты сказала, что проклятие нашего народа — в знании собственной судьбы. Все другие животные и растения, дикие, прирученные или выращенные нами так, как мы сочли нужным, не знают о своем мрачном будущем. Даже животные, жизненные циклы которых параллельны нашим, не ощущают такой потери, как мы. Только мы, зензамы, удостоены полного имени — и только нас преследует страх лишиться его…

Но пропустим и это. Я знаю свою судьбу. Потерять имя — значит быть отлученной от мысли и знания. Но ты довела учение до крайности и извратила его. Моей целью было только помочь тем, кто желает уйти из жизни без мук, сохранив разум, не теряя полного имени. Но каждый должен сам делать выбор. А ты стремишься увлечь всех нас за собой. Разве ты не видишь парадокс в собственных суждениях? Ты воспользовалась властью своего разума, чтобы прийти к этому выводу, — властью разума. Какая мерзость! Ты стремишься истребить собственный народ.

— Я стремлюсь к совершенству природы, — сухо отозвалась М'еталлис. — Все живое прекрасно. Смерть отвратительна. Следовательно, отвратительно и знание о смерти. И кроме того, знание нашей участи принадлежит только нам. Все живое вокруг нас растет, живет, процветает и размножается до тех пор, пока смерть — неизведанная, незримая, нежданная — не отнимет одну жизнь, дабы заменить ее другой. Цветок, жук, вьючное животное не знают, что они умрут, и для них безобразие смерти не существует. Зензамам же предстоит мрачный выбор: либо стремиться к ранней смерти, либо пройти цикл жизни до конца, вплоть до Разделения… — М'еталлис осеклась. — Прости, правительница. В запале я позабыла о твоем…

— Я рада узнать, что ты еще не утратила способность смущаться. Твоя душа еще не зачерствела. И это побуждает меня еще раз задать вопрос: ты стремишься к власти, к могуществу, которое способно уничтожить всех нас, но что, если ты его добьешься? Если действительно станешь причиной вымирания собственного народа?

— А разве у нас есть выбор? Мы загнаны в ловушку. Мы, конечно, можем ходить по ней из угла в угол — но что толку? Ради чего? Чтобы нерожденные поколения подрастали, обнаруживая, что их ждет либо ужас смерти, либо Разделение? Я помогу зензамам избавиться от этих мук, подарю спокойную жизнь бесчисленным поколениям. И я должна добавить еще одно, правительница: новые события навели меня на новые мысли. Новые возможности расширили мои цели. Да, я буду причиной исчезновения — но не моего народа. Именно сознание извращает природу и жизнь — познанием смерти и конца. Значит, надо избавиться от сознания, чем бы оно ни было, откуда бы ни взялось, избавиться любыми доступными средствами!

Ты назвала меня жестокой, циничной, преждевременно постаревшей. Значит, то, что я скажу сейчас, ты воспримешь как еще одно доказательство моей жестокости. Потребуется власть, чтобы уничтожить зензамов, а мы не можем обрести власть, убивая тех, над кем властвуем. Удивительный парадокс. Но теперь у нас появился более простой, гораздо более приемлемый способ пробить себе путь к могуществу.

Д'ельтипа ошеломленно уставилась на свою преемницу. Издалека, со стороны луга, послышался глухой, низкий рокот. Обернувшись, обе зензамы увидели, как шлюпка людей мелькает между редких пухлых облаков весеннего неба.

Лагерь гардианов. Планета Застава

Капитану Льюису Ромеро было опасно подавать идею — точно так же, как неопытному пилоту опасно доверять космический корабль. Только плохой пилот совершает запуск, понятия не имея о возможностях корабля. В своей приверженности идее Ромеро не видел дальше собственного носа.

Ромеро отличался непомерным тщеславием. В последнее время на «Ариадне» закипела бурная деятельность — формировались и проходили подготовку новые боевые соединения, они часто пользовались складами и системами связи станции. Кроме того, «Ариадне» было поручено осуществлять поставки в лагерь на Заставе и удовлетворять постоянно растущие требования ученых в связи и информации. Команда Ромеро выполняла полезную работу, его подчиненные многого достигли, но этого было недостаточно.

Наконец Ромеро пришло в голову, что он совершил серьезную тактическую ошибку, отправив на планету Густава. Он с самого начала знал, что аборигены Заставы не просто представляют интерес для ученых — они открывали возможность совершить блестящую карьеру. Но пока продвижение по службе светило лишь Густаву.

Да, Льюис Ромеро слишком долго оставался на бобах. Похвалы, которые заслужила работа экспедиции, пока не принесли лично ему никакой пользы. Ситуацию следовало срочно изменить.

Вот почему он решил спуститься на Заставу. Предлогом послужил не только визит вежливости, но и необходимость надзора за поставками в лагерь. Ромеро дал подчиненным понять: он желает лично убедиться в том, что работа в лагере идет нормально, а также выслушать жалобы и предложения. Но все это были лишь предлоги. Ромеро вынужден был признаться самому себе, что Густав прибрал дело к рукам. Лагерь находился в идеальном состоянии, был чистым, хорошо распланированным, и все участники экспедиции, и гражданские и военнослужащие, казалось, были вполне удовлетворены условиями жизни и работы. Ромеро обошел лагерь, наблюдая, как работают вместе люди и аборигены Заставы. Последних он еще никогда не видел своими глазами; их размеры изумили Ромеро. Он встревожился, убедившись, что работа лагеря налажена, а по всем проектам наблюдается заметный прогресс.

Черт возьми, ему не следовало поручать Густаву командование экспедицией — хотя, если учесть его работу в разведке и нехватку персонала, Густав был вне конкуренции, а сам Ромеро вряд ли смог бы одновременно руководить «Ариадной» и экспедицией.

Но самое досадное — работа Ромеро на «Ариадне» в отсутствие Густава вдруг усложнилась. Официально Густав по-прежнему считался заместителем командующего станцией, отправленным по особому поручению, и потому Ромеро не имел права подыскивать ему замену. Вновь эта нехватка персонала! А без Густава накопилось черт знает сколько дел! И он, Ромеро, своими руками вручил Густаву премию за первый контакт! Теперь Густав получит продвижение по службе, его имя войдет в историю, а Ромеро еще двадцать лет будет прозябать на «Ариадне»! Льюису Ромеро не была чужда зависть.

Чтобы осуществить свой план, Ромеро требовалось поговорить непосредственно с аборигенами Заставы. Ему было необходимо перехватить инициативу. Если Густав и сюда сунет нос, никто даже не вспомнит о вкладе Ромеро в первый контакт. Внутренне кипя, Ромеро ждал, когда будет готов электронный переводчик. Он постоянно торопил его создателей, хотя делал вид, что его самого торопят из центра, и никоим образом не выдавал личную заинтересованность. Сам Ромеро никогда не подгонял техников, но поручал это другим. Если аборигены Заставы и впрямь гении в биологии, как их называли, значит, он, Ромеро, — робот.

Но каким образом устроить встречу с лидерами аборигенов? Ромеро бесконечно долго размышлял над этой проблемой и не придумал ничего лучшего, как остановить первого аборигена, какой ему попадется, и произнести формулу многовековой давности: «Отведи меня к вашему вожаку».

Именно так он и поступил, поравнявшись со следующим аборигеном. Черная коробочка электронного переводчика поразмыслила и перевела его просьбу на язык 3—1.