— Ты так добра, — вздохнула Линдсей. Однако пора было уже идти в зал. — Надо вернуться к тете Баллард.

— Да. Сними плащ. Здесь с ним ничего не случится. Линдсей вдруг вспомнила, что подруга собиралась ее о чем-то попросить.

— А ты говорила, я могу и сама тебе чем-то помочь.

— Ах, забудь мои мелкие проблемы! С ними можно подождать. Поговорим об этом потом, если я сама все не улажу.

— Ну, хорошо. — Линдсей была слишком подавлена, чтобы спорить. Отвернувшись, чтобы не видеть реакции Клариссы, она расстегнула плащ и скинула его с плеч.

До ушей ее донесся сдавленный вскрик леди Симмондс.

— О, Линдсей, — в ужасе прошептала та, — что ты наделала?

Не обращая внимания на возглас Клариссы, Линдсей выпрямилась, гордо подняла голову и, глядя прямо перед собой, зашагала к выходу.

— Линдсей! Постой!

— Тетя Баллард, наверное, и так уже гадает, куда я делась.

— Да, — кивнула Кларисса, с видимым трудом пытаясь овладеть собой. — Да, конечно. Надо немедленно разыскать ее.

Стиснув зубы, Линдсей вышла из будуара в холл и зашагала вперед меж группок беседующих гостей — решительно, но ровно и плавно, как учила тетушка. Кларисса, похожая на розовую тропическую бабочку, следовала за ней по пятам. И там, где они проходили, гул и гомон светской болтовни стихали, точно под дыханием ледяного ветра.

— Помни, — пробормотала Кларисса, — я твой друг. Признательная и за такую кроху утешения, девушка ухитрилась улыбнуться.

— Спасибо. Она вошла в зал.

Просторная площадка выводила па широкий пролет ступеней, по бокам огражденных золочеными перилами. Снизу, в зале, колыхалось живое море — на паркетном полу грациозно скользили пары танцующих, вдоль стен стоили и сидели зрители. Однако стоило Линдсей появиться в дверях, как шум голосов в зале затих. Девушка сообщила свое имя распорядителю — проворному человечку в напудренном парике, ало-золотом камзоле, белых атласных рейтузах и белоснежных шелковых чулках. Лицо его осталось невозмутимым, однако в блестящих глазах под густыми бровями девушка различила огонек осуждения.

— Мисс Линдсей Гранвилл, — объявил он на весь зал. Голос его отдавался в ушах бедняжки точно раскаты грома.

Оглянувшись, она заметила, что Кларисса немного приотстала, поправляя какую-то неполадку с замочком на браслете. Однако Линдсей не замедлила шагов. Что бы там ни было, а эту чашу ей предстоит испить в одиночестве.

На верхней ступеньке она чуть помедлила, оглядывая водоворот бала. Перед ее взором проносился парад роскошных, богато одетых мужчин в вечерних костюмах или военных мундирах и женщин в бальных платьях. В зале безраздельно царили белый и светло-пастельные цвета, каждый новый наряд казался изысканнее и элегантнее предыдущего. Иные леди постарше щеголяли более яркими красками, но таких было немного. Искрились огнями бриллианты, над толпой витала прекрасная музыка. Шум голосов и взрывы негромкого смеха вплетались в узор мелодии.

Лишь усилием воли заставив себя не краснеть и вперив взор в огромную люстру, переливающуюся мириадами свечей, Линдсей начала спускаться в зал.

Не успела она достичь нижней ступеньки, как до слуха ее отчетливо донесся ропот. Гости попятились в стороны, освобождая ей проход.

Сердце девушки билось так сильно, что ей казалось, она вот-вот потеряет сознание. Превозмогая себя, она, точно неживая, шла туда, где должна была ждать графиня Баллард. — Какой разврат!

Линдсей невольно вздрогнула. В тихом шипящем возгласе звучало столько яда! Впрочем, чего же еще она ждала? В том-то и состоял весь план. Уж небось после такого публичного скандала Эдвард и тетя Баллард сами рады будут сплавить его виновницу обратно в Корнуолл.

Она медленно пробиралась сквозь толпу гостей — и всюду ей сопутствовали то же затишье и тот же сдавленный рокот возмущения. Атмосфера неловкости постепенно захватила весь зал, музыка стихла, светская болтовня оборвалась. Гости в ужасе расступались перед девушкой, как клонится высокая трава под напором бури. И ропот, гул недовольных голосов постепенно набирал силу.

Линдсей отчаянно старалась ничего не слушать, ничего не замечать.

— Потаскушка, — отчетливо произнес позади нее женский голос.

— Небось оперная певичка, — приглушенно отозвался какой-то мужчина. — И кто только впустил ее сьда?

— Гнать ее взашей, — подхватил кто-то еще.

Девушке казалось, зал никогда не кончится, она так и будет вечно идти вперед под обстрелом враждебных глаз и насмешками толпы. Ничего, теперь ей разрешат уехать. Эдвард наверняка больше и знать ее не захочет. Не захочет и говорить с ней. Хорошо, что помолвка еще не объявлена официально и ему не придется краснеть за свою невесту.

Вот бы оказаться дома! Глаза щипало и жгло. Дома? Но ее дом в Корнуолле. Сперва придется вернуться к тете Баллард, каким-то образом связаться с Роджером и Беллой и договориться об отъезде.

Роджер и Белла. Она почти не вспоминала о них приезда в Лондон. Да и они ни разу ее не навестили. Интересно, какое наказание придумает дли нее Роджер, когда узнает, как она опозорилась?

— Возмутительно, — проворчал у нее над ухом мужской голос. — И кто, интересно знать, она такая?

«Я Линдсей Гранвилл, — хотелось ей закричать во весь голос. — И я не такая, как вы, напомаженные и расфуфыренные попугаи. И я не хочу оставаться здесь»

В напряженной, словно предгрозовой тишине слышались лишь шелест платьев и шарканье множества ног.

Набрав полную грудь воздуха, Линдсей задрала подбородок еще выше и смело поглядела прямо перед собой… в лицо тети Баллард.

Сердце ее сделало отчаянный рывок. Воздух вдруг стал густым и душным. Девушка мигнула, сдерживая слезы. Несколько ярдов, отделявших ее от той, что стала безгранично дорога ее сердцу, казались бесконечными, как широкий и непреодолимый океан.

Глаза ее встретились с глазами графини. На миг во взоре почтенной дамы отразилось что-то вроде потрясения, однако в следующую секунду тетя Баллард уже улыбалась, протягивая руки навстречу девушке.

— Линдсей! Ну, вот и ты, милая моя девочка. Пойдем же, познакомься с моими друзьями.

От неожиданности у девушки подкосились ноги и она едва не упала. Тщательно сохраняемое самообладание разбилось вдребезги. Она была готова к чему угодно — только не к такому радушному приему.

Идем же, — повторила графиня погромче, чтобы слышали все кругом. Гости в задних рядах, не разобрав ее слов, переспрашивали тех, кто стоял ближе. По ассамблее прокатился невнятный гул.

Твердые руки поддержали ослабевшую Линдсей, и тетя Баллард ласково расцеловала ее в обе щеки.

— Я как раз рассказывала друзьям, какая же ты отважная девочка, моя дорогая. Мы все считаем, что с твоей стороны необычайно благородно даже на бал носить черное в память о твоем бесценном брате.

Люди с обеих сторон от них испустили общий вздох. На миг затихший гул возобновился с новой силой, но в нем уже не слышалось осуждения. Леди Эрнестина Сибил, которой удивительно не шел ее вычурный наряд из красного атласа, так печально затрясла головой, что из пурпурного бархатного тюрбана вывалилось пышное перо и плавно спланировало на ее внушительную грудь.

Тетя Баллард мило улыбалась соседям. — Линдсей внесла в мой дом столько радости она показала мне, что такое подлинная широта души и искренние неувядающие чувства. Признаться, я не знаю второй такой юной и очаровательной девушки, которая пожертвовала бы собой, чтобы почтить память бесстрашного молодого человека; он погиб, защищая свою родину от врага, более двух лет назад. Но Линдсей хочет поделиться с братом, которого до сих пор оплакивает, удовольствием от предстоящего вечера. Вот почему сегодня она оделась во все черное.

Теперь со всех сторон раздавались возгласы сочувствия.

Склонившись еще раз поцеловать юную родственницу в щеку, графиня едва слышно прошептала ей на ухо:

— А вам, сударыня, следовало бы выдумать что-нибудь похлеще, чтобы застать меня врасплох. Мотивы вашего странного поведения мы обсудим позже и не здесь. — Она поцеловала Линдсей во вторую щеку и добавила: — Кстати, если ты хотела изуродовать себя таким нарядом, то твой замысел с треском провалился. Сегодня ты хороша как никогда.