— Да. Линдсей, ты благородна, — с пылким энтузиазмом произнесла она вслух. — Какая честь для семьи!

Спохватившись, что так и замерла с разинутым ртом, незадачливая нарушительница спокойствия поспешила закрыть его и сделать вид, что все в порядке, не произошло ровным счетом ничего особенного. В словах графини слышалось лишь горячее одобрение, однако сердитый блеск в глазах и чуть поджатые уголки губ предвещали ослушнице ту еще нахлобучку по возвращении домой.

— В самом деле, поступок весьма благородный, — заметил какой-то надменный господин, одетый столь щегольски, что даже не искушенная в подобных вопросах Линдсей обратила внимание на искусный узел его серого шелкового галстука. — Я в восторге, что вижу вас, мисс Гранвилл.

Бедняжке не оставалось ничего иного, кроме как позволить ему поднести ее руку к губам. Должно быть, это и был мистер Брюммель.

— Благодарю вас… мистер Брюммель. — Нельзя же доставлять тете Баллард новые неприятности в такую минуту. — Вы очень добры, сэр.

Слабая улыбка чуть тронула губы надменного господина. Он коротко поклонился и отошел.

В тот же миг, точно по волшебству, гости возобновили прерванную болтовню, оркестр заиграл — сперва несколько неуверенно и не в лад, но скоро всеобщее напряжение схлынуло и музыка полилась свободно и плавно. Танцоры начали выделывать прерванные фигуры танца, лишь те, кто стоял вокруг графини Баллард и Линдсей, не сразу перестали переглядываться и что-то вполголоса обсуждать. Несколько раз до девушки донеслось имя Брюммель, произносимое самым благоговейным тоном. — Подойди поближе, дорогая, — сказала леди Баллард нормальным своим голосом. — Я много рассказывала о тебе, так что все не могут дождаться, пока я их с тобой познакомлю.

Следующие несколько минут пролетели для девушки точно затянувшийся ночной кошмар. Остатки силы воли уходили у нее на то, чтобы высоко держать голову, улыбаться и делать реверансы. Незнакомые имена и лица сменялись одно за другим.

— Так и быть, — донесся до нее голос леди Баллард. — Только поосторожнее с ней, Тони. Она ведь вела крайне тихую и уединенную жизнь после смерти несчастного Уильяма.

Совсем оглушенная всем происходящим, Линдсей вдруг обнаружила, что какой-то приятный молодой человек в военном мундире ведет ее на середину зала, ловко пробираясь среди танцующих пар. Когда он наконец повернулся к ней лицом, она поразилась, как же молодо, просто до смешного молодо, выглядит ее первый кавалер.

Он учтиво поклонился, продемонстрировав копну светлых кудрей, и танец начался.

— Просто не верится, что графиня ухитрилась до сих пор хранить ваше существование в тайне, — сказал молодой человек, придвигаясь ближе к партнерше. — Ума не приложу, как вообще можно было скрывать от света столь очаровательную девушку.

Линдсей задохнулась от смущения и неловко улыбнулась. Должно быть, он льстит ей.

— Вы слишком добры ко мне… милорд. — Она смутно припоминала, что тетя Баллард представляла его ей как лорда Какого-то.

— Друзья зовут меня Тони. Надеюсь, что и вы не откажетесь зачислить меня в число своих друзей.

Такой молодой. И такой пылкий. Линдсей кивнула.

— Да… да, конечно.

Он был, как вдруг осознала Линдсей, вероятно, на несколько лет старше ее, но она почему-то ощущала себя намного взрослее юноши. Неужели годы, прошедшие после смерти Уильяма, настолько ее ожесточили?

Ах да, Уильям. Линдсей неохотно признала, что недооценила противника — графине хватило выдержки и находчивости, чтобы разрушить все ее планы. Хотя надо сказать, черное платье с глубоким, тщательно рассчитанным так, чтобы не нарушить приличия, но и вызвать как можно больше неодобрения, вырезом было мастерским ударом, предназначенным ужаснуть все сборище. Юные девушки, впервые появляющиеся в высшем свете, всегда надевали самые светлые, если не вовсе белые платья. Мало кто даже из числа более зрелых дам позволял себе носить более яркие тона. И никто и никогда помыслить не мог о том, чтобы вырядиться в черный шелк, да еще с таким глубоким, на грани дозволенного, декольте.

— Ваша тетя говорила, вы живете в Корнуолле.

— Да.

Ничего, нельзя огорчаться при первой неудаче. Это графиня не рассердилась. А вот когда Эдвард слышит о том, что натворила его невеста, он придет в ярость и непременно отошлет ее собирать вещи. Можно не сомневаться.

— Чертовски не повезло вам… ну, то есть я имею в виду вашего брата… и все такое.

— Спасибо.

Вспомнив о вежливости, Линдсей поглядела на партнера и вспыхнула. Он не сводил глаз с ее груди. Квадратный вырез платья едва прикрывал соски и сейчас, в быстром танце, из-под края декольте то и дело показывался легкий намек на нежно-розовые окружности. Днем, сославшись на головную боль и отсиживаясь у себя в спальне, девушка поэкспериментировала перед зеркалом. Тогда, разглядывая свое отражение, она была преисполнена твердой решимости, но теперь… Ох, и почему только она не выбросила эту вздорную затею из головы?

Надо попробовать как-то отвлечь молодого человека от этого неприличного созерцания.

— А вы сами участвовали в сражениях?

— Я сражался при Альбуэре. — В голосе юноши слышалась гордость.

Линдсей порылась в памяти, припоминая историю наполеоновских войн.

— Альбуэра… — Да, преподобный Уинслоу упоминал это название. — В Испании. Кровопролитная битва. Вам было очень страшно?

Молодой человек приосанился:

— Я выполнял свой долг, мисс Гранвилл. — Но потом он улыбнулся, и его лицо стало еще моложе. Однако суровый опыт, скрывавшийся в глубине ярко-голубых глаз, странно противоречил этой молодости. Понизив голос, Тони признался: — На самом деле, мисс Гранвилл, это был какой-то кошмар. Да, мне было страшно. Ни один человек в здравом рассудке не мог бы вынести это без страха.

Тони начинал ей нравиться.

— Хорошо, что вы уцелели. Прошу вас, зовите меня Линдсей. Щеки юноши вспыхнули радостным румянцем.

— Спасибо, — пробормотал он. — Я польщен.

Музыка прекратилась, и Тони галантно предложил девушке руку, чтобы проводить ее обратно. Не доходя нескольких шагов до леди Баллард, он повернулся к Линдсей.

— Боюсь, сегодня вечером мне уже не удастся пробиться к вам, чтобы пригласить еще раз.

Линдсей озадаченно поглядела вперед. Там, где она оставляла тетю Баллард, сгрудилась целая толпа кавалеров, нетерпеливо поглядывавших в ее сторону.

— Нельзя ли мне хотя бы просить у вас позволения на днях нанести вам визит?

Девушка рассеянно перевела взгляд на молодого человека.

— О… ну да, наверное. Конечно. Если желаете.

— Еще как желаю, — горячо заверил он, склонившись над ее рукой. И добавил, выпрямившись и преданно глядя ей в глаза: — Настолько, что до тех пор не смогу думать ни о чем другом.

Весь следующий час Линдсей перелетала от партнера к партнеру, разрываясь между упоительным восторгом и необоримым смущением. И почему столько блестящих кавалеров рвутся потанцевать с ней? Хотя не со всеми было так уж интересно танцевать. Какой-то граф вконец подавил девушку не слишком приятной привычкой каждую минуту склоняться к ней и бормотать: «Очаровательна, совершенно очаровательна». Престарелый герцог, годящийся ей в отцы, похоже, не сомневался, что ей безумно интересно послушать про его поместья в Йоркшире — «Добрая половина графства, сами понимаете» — и про то, что он одинокий вдовец и рад был бы разделить все свое состояние с «подходящей» особой женского пола.

Время от времени Линдсей поеживалась, ловя на себе неприязненные взгляды разряженных дам. Отчего это, интересно знать, все мужчины кругом так милы и любезны с ней, а женщины косятся со столь откровенным осуждением?

Кавалеры же наперебой просили разрешения как-нибудь навестить ее. Наверное, решила девушка, они говорили это только из вежливости.

Наконец, обессилев от танцев, Линдсей взмолилась о передышке. Очередной партнер тотчас же всунул ей в руку бокал шампанского. Мундир на этом молодом человеке очень напоминал мундир Тони. Но стоило Линдсей невзначай упомянуть об этом, молодой человек, представленный ей как лорд Бентли, поднял брови.