И Мария, сидящая на переднем сиденье, кажется, начала сдаваться.

Некоторое время мы неслись в никуда, и вдруг Зенос остановил машину недалеко от мандариновой рощи. Мария оглядела нас:

– Пойдите сорвите себе цитрусы. И мы, как послушные школьники, получившие разрешение от старших на что-то недозволенное, ринулись в оранжевую долину... Не знаю как другие, но я впервые протянул руку к ветке дерева с мандаринами. И тут меня кто-то окликнул...

Надир Сафиев

Дорогие читатели «Вокруг света»!

Ни редакция, ни автор не планировали этого предисловия. Но Югославский кризис – трагедия такого масштаба, что проигнорировать его, сделав вид, что все идет своим чередом, нельзя.

Признаюсь, это особое состояние – будучи гражданином России, работать сегодня в Америке, когда никто не знает, насколько охладятся отношения между ними.

В день начала бомбежек я прочитал свою лекцию по экологии, бывшую первой из многих последующих, где, помимо самого предмета, мы говорили о происходящем в Европе. Реакция студентов в первый день была неявной: никто еще ничего толком не знал. Пройдет неделя – и мои студенты будут говорить о геноциде в Косово, крыть политиков, НАТО, бомбежки и сетовать на то, что Америка опять размахивает дубиной...

Через час после лекции ко мне в кабинет ворвался Двэйн. Он – профессор-историк, влюбленный в Россию и русскую культуру.

– Сергей! Они что, спятили?! Дурдом! Ты мне можешь объяснить, что происходит?! Ведь теперь весь мир в очередной раз будет думать, что и я тоже хочу этой войны!

Мы долго разговаривали с ним о происходящем, а через несколько минут после его ухода в мою дверь вновь раздался стук. Это была Джейн – преподаватель психологии:

– Сергей, это какой-то кошмар! Мы как услышали про это, сразу подумали про тебя. Это ведь не совсем рядом с Москвой? Твои родственники и друзья не пострадают?

Потом я за одну неделю трижды выступал, рассказывая о России перед разными аудиториями. Во всех случаях начинал с того, что показывал в зале полсотни слайдов с крупными планами людей, снятых взразброс на московских улицах, в парке подмосковной Балашихи, в Вологде, в маленькой смоленской деревне... Подходя по том ко мне, слушатели благодарили, раз за разом отмечая именно эти портреты русских лиц...

Как русского, меня многие американцы спрашивают: мол, что же делать в такой ситауции? Как будто я эксперт. Но я твердо знаю одно: что бы и как бы ни происходило, бомбить нельзя. Повсюду живут такие же люди, как и мы, – о чем я и рассказываю в очерке.

Автор

Портленд, 5 мая 1999 г.

Многие американцы избалованы утонченным бытом и не умеют терпеть неудобств. Многие, но не все. Точно так же, как многие из них ничего не умеют делать руками, что категорически нельзя распространять на общество в целом. Здесь много настоящих умельцев. Среди моих знакомых таких множество, так что я, будучи не очень типичным русским (не могу похвастаться мастерством в работе руками), уступаю им по хватке в ремонтных, строительных и прочих практических делах.

Летом, в Москве, опаздывая на самолет в Шереметьево, мы ковырялись с машиной моего товарища на Преображенской площади, но починил ее все-таки американец – мой коллега, профессор, которого нам и предстояло провожать. В то же время в одной из знакомых мне авторемонтных мастерских в Вашингтоне работает русский механик Петр, так в этом месте окончательный диагноз безнадежности в починке чего-либо ставится американцами в форме: «Если Питэр не может этого сделать, значит этого просто нельзя сделать вообще...»

Еще одно следствие комфорта: многие американцы совсем не привыкли терпеть чувство голода. Еды повсюду так много, она такая вкусная, красивая и дешевая, что к ее постоянному наличию люди привыкают как к данности. Побочных эффектов этого предостаточно: переедание является колоссальной проблемой в обществе; бесконечные рекламы продуктов абсурдно соседствуют с реклама диет и дорогих систем похудения; по ТВ периодически проскакивают массовые развлечения типа детского творчества – вырезания фигурок из фруктов, съезжания с горок в бассейны со взбитыми сливками или джемом. Или кинозвезда третьего эшелона с восторгом рассказывает, как на вечеринке общество изгалялось в играх с фруктами: кто дальше кинет арбуз и прочее... Обхохочешься.

Говоря на своих лекциях по охране что на земле каждые три секунды от голода умирает ребенок, я вспоминаю подобное убожество, что неизменно рождает у моих студентов искренний стыд и возмущение. Кстати, здесь далеко не все знают, что в самих США регулярно недоедают или даже голодают тридцать миллионов человек, включая три миллиона детей (прежде всего для них собирались продукты на том фестивале рок-музыки, о котором я рассказывал в прошлый раз). Так вот, когда вдруг, в той или иной необычной ситуации, американец обнаруживает, что голоден, это нередко рождает у него удивление, а в случае невозможности немедленно утолить голод – раздражение или даже панику. (Наблюдать это очень смешно, особенно, вспоминая, как сам в Москве ел, один раз в день, выезжая из дома в семь утра и возвращаясь к полуночи, перехватив днем на кафедре чая с сушками.) Об этом надо помнить, принимая американских гостей у себя или работая с ними в российских условиях. Если американский партнер в середине деловых переговоров начинает озабоченно ерзать, это не обязательно означает, что он озадачен условиями обсуждающегося контракта, возможно, просто подошло время ланча...

Америка, безусловно, живет на ином, по сравнению с Россией, материальном уровне, это несомненный факт. Практически повсеместно вы находите здесь минимальный пакет прожиточного сервиса. Он включает: еду, телефонную связь, телевидение и радио, хорошие дороги, возможность купить почти все, что вам может понадобиться, рестораны, бензозаправки, отели-мотели, автомобильный сервис и банковские аппараты. Уровень всего этого всегда относителен (кому-то и ресторан на окраине Нью-Йорка уже не ресторан), но в том или ином варианте это есть везде, за исключением совсем уж медвежьих углов. Прочее может обсуждаться, зависеть от обстоятельств, но базовая инфраструктура развита повсеместно и работает, надо признать, без перебоев.

Когда в забытых Богом (по американским меркам) местах въезжаешь в малюсенький городишко и читаешь гордую вывеску, сообщающую о том, что в нем живет 180 жителей, и на протяжении трехсот метров этого поселения, расположившегося вдоль шоссе, видишь по паре маленьких ресторанчиков, автозаправок и мотелей, невольно задаешь себе вопрос, как этот бизнес умудряется существовать. Умудряется. Никто мгновенно не богатеет, но и не разоряется. (Наглядный пример к пониманию того, насколько астрономически неисчерпаем формирующийся сейчас в России рынок услуг и малого бизнеса.) Рыночная экономика и здравый смысл находят свой извилистый путь в хитросплетениях жизни, давая шанс преуспеть очень разным людям.

Обсуждать «среднего американца гораздо труднее, чем „среднего русского“. В силу особой иммиграционной политики американское общество ежегодно вбирает миллионы самых разных со всего света и за счет этого разнообразно этнически и культурно. И все же это разнообразие, несомненно, представляет собой некий целостный феномен, цементирует который всеобщая взаимная терпимость и готовность согласиться даже с непонятным лично тебе многообразием.

Начинается это с того, как люди выглядят. Здесь нельзя никого удивить внешним видом. Потому что понятие «обычного» внешнего вида отсутствует. Каждый выглядит, как его душе угодно. Есть, конечно, некие традиционные устои в отношении одежды в пределах соответствующих социальных групп и регионов (в деловых офисах приняты галстуки, а в Техасе шляпы популярнее, чем в иных местах), но нет всеобъемлющей моды и поголовного стремления ей следовать. Каждый руководствуется собственными критериями, почти всегда ставя во главу угла удобство.