— Ну как?

— Вяловато. Во время ты конечно уложился, но кучности, особенно во второй серии, не вижу совершенно.

Дмитрий настроил пульт на четыре мишени и нажал кнопку пуска. Вновь тоскливо взвыла сирен; и я вскинул карабин к плечу. К этому времени я уже вполне освоился и стрелял как автомат. Каждая мишень показывалась только на три секунды, но каждый раз в последнюю секунду я успевал выстрелить. Четыре выстрела, еще четыре — затвор выбрасывает последнюю гильзу, и я опускаю оружие в полной уверенности. что на сей раз отстрелялся на отлично

Дима молчал. Я вставил обойму, вогнал патроны и, выбросив кассету, повернулся к нему.

— Ну, что там?

— Да-а, — протянул он, — ты видно перегрелся.

— В чем дело?

— Третья мишень абсолютно чистя.

— Не может быть!

— Может.

— Давай, еще раз попробую. Защелкали электромагниты, закрутились мишени, загремели выстрелы. Для очистки совести я постарался всадить три пули в третью мишень при выполнении второй серии, сверх плана так сказать. Димка хохотал во все горло:

— Ну ты и пальнул, тебе надо, видимо, поближе подойти.

Я ни на шутку разозлился.

— Да у ваших ружей стволы кривые, — сказал я. — И если ты такой меткий, то давай, покажи свое умение.

— Учись, — невозмутимо ответил он и не спеша пошел к огневой поящий. Поднявшись на помост, махнул мне рукой: — Включай.

— А как? — отозвался я.

— На белую кнопку.

Я припал к окуляру трубы, направил ее в центр третьей мишени и запустил автомат. Загремели выстрелы, а я смотрел на мишень и молил Бога, чтобы и Димка тоже промазал хоть раз, но когда после двух серий она оставалась все такой же чистой, у меня по спине пробежал неприятный холодок. Я оторвался от окуляра и взглянул на Диму, он — на меня.

— Что делать теперь будем, а? Ты представляешь, что сейчас начнется, едва мы заикнемся об этой чертовщине. Завтра ведь комиссия пожалует из округа, а у нас такое.

— Может, здесь какой магнит в земле закопан? — выдвинул я первую пришедшую в голову гипотезу. — Вот он пули-то в полете и отклоняет.

— Не смеши меня, пули не железные — из свинца и меди. Какой тут магнит!

— Давай попробуем мишени местами поменять, — предложил я. — Нас ведь иначе по всем инстанциям затаскают.

— А ведь ты, пожалуй, прав — попытка не пытка.

Гайки, которыми были прикручены фанерные щиты, еще не успели заржаветь и были откручены мгновенно. Мы содрали фанеру с третьей и четвертой установок и спешно поменяли их местами.

Остановившись шагах в десяти от четвертой мишени, мы прицелились и дружно выстрелили. Яблочко было пробито в двух местах: вот и успешное разрешение проблемы. Собрав разбросанные инструменты, я понес их к столу, а Дима остался. За спиной раздался выстрел. Бросив сумку, я обернулся и увидел, что мой друг стоит напротин третьей мишени. Я поспешил к нему. На мой вопрошающий взгляд, он молча поднял карабин и трижды выстрелил. От удара пороховых газов бумажный лист слабо трепыхнулся, но ни одна пробоина не украсила свежеповешенный лист мишени. Дмитрий выпустил из руки карабин и тот глухо брякнулся о землю.

— Ты что-нибудь понимаешь, Серега?

— Только одно, дело не в мишени.

— Тогда в чем?

— Выбор, боюсь, у нас не велик. И если исключить потусторонние силы, то остается только одно — пули неведомым образом исчезают еще до подлета к мишени. Надеюсь, ты с этим согласен?

Дмитрий кивнул, явно не понимая к чему я клоню.

— Поскольку этот феномен проявляет себя только на этом месте и не влияет на соседние мишени, то и искать источник наших бед следует в чем-то другом.

Я посмотрел на часы. Было около пяти.

— Что здесь торчать, пойдем в караулку, посидим, подумаем, — предложил Димка.

— Итак, что же получается? — сказал Дима, закидывая руки за голову. — Вот летит себе пуля и в один прекрасный момент превращается в прах, в золу, так сказать.

— Значит, ты считаешь, что мишень здесь ни при чем.

— Абсолютно. Она там может и не стоять, а пули будут все равно пропадать.

— Прекрасно, — отозвался я. — Ты хочешь сказать, что пуля сама себя сжигает по ходу дела.

— Ну, не совсем так. У меня впечатление, что быстро летящая пуля именно своим движением включает какой-то механизм, ну не механизм, а какое-то защитное поле. Ведь посуди сам, мы там толклись полдня, а ведь у нас ни одна пуговица не оторвалась.

Я молча кивнул головой.

— Вот и выходит, что мы близки к разгадке. Именно там, где стоит мишень, находится некий предмет, создающий это защитное поле.

— Мысль у тебя, конечно, интересная, но, по-моему, ты это вычитал в фантастическом романе.

Дима поднялся на локте и протянул руку к окну:

— А то, что там творится, это не фантастика, это каждый день, как только солнце появилось, осветило насыпь, пули в подпространство улетают...

Утром, сняв мишень, мы отволокли ее в сторону и положили на землю.

— Что дальше?

— Давай притащим стол и будем с него стрелять, пока не отыщем место, куда пуля не ударит и начнем там копать — лопаты имеются.

Мы сходили за столом и, установив его, начали заряжать оружие. Выпустили по десять патронов в пять секунд. В полной уверенности, что мишень изрешечена как дуршлаг, мы пошли к насыпи. Солнце светило нам прямо в лицо и только приблизившись к третьей мишени вплотную, мы увидели, что она все так же невредима. Все краски летнего дня померкли в один миг.

— Пойдем обратно, — пробормотал Дима, — жжет очень.

Я и сам почувствовал, что необъяснимый жар начинает острыми искрами колоть по всему телу. Мы поспешили вернуться в здание. Пока мы шли я взглянул на часы было почти восемь. Туг Дмитрий, шедший впереди меня, и уже взявшийся за ручку двери, застыл, как вкопанный. Я с размаху ткнулся ему в спину.

— Что? — тронул я его за плечо.

— Понял, Серега, понял.

С этими словами он ворвался в караулку и, едва не сбив с ног сержанта Фролова, схватил со стола оставленную им вчера пачку бумажных мишеней.

— Скорей, — крикнул он мне, вылетая обратно.

Расстояние до насыпи мы преодолели за пятнадцать секунд. Повесив карабин за спину, он сунул мне пачку бумаги в руки, и, беря по одной, начал прилаживать их к брустверу насыпи. Закончив, принялся снова отвинчивать третью мишень от фундамента. Я бросился ему на помощь. Покончив с мишенью и удовлетворенно вздохнув, он ткнул пальцем в свое произведение.

— Ты понял?

Я отрицательно замотал головой.

— Сейчас поймешь. По моей команде, я слева, ты справа, начинаем расстреливать мишени на насыпи. Чтобы в каждый лист по пуле. Понял?

— Понял!

— Огонь!

Мы стреляли как боги. Расстреляв по две обоймы, бросились к насыпи.

— Вот оно! — закричал Дмитрий, — видишь?

И тут до меня дошло. В цепочке простреленных мишеней был примерно полутораметровый промежуток, как раз там, где должна была стоять пресловутая третья мишень.

— В насыпи! — завопил я, — в насыпи она спряталась.

— Серега, беги в караулку, тащи сюда две лопаты, кирку и лом.

Мы вернулись к насыпи. Дима уже прочертил штыком в насыпи канавку в виде круга. Надев рукавицы, мы начали торопливо раскидывать насыпь, работая то киркой, то лопатами.

— Откуда вы этот грунт для насыпи навезли? — спросил я его во время короткого перекура.

Он мотнул головой в сторону освещенного лучами солнца среза горы.

Прошел еще час и мы уже порядком углубились в каменистое тело насыпи, как вдруг Дима остановился и сказал мне:

— Тише.

Я тоже замер, только стук сердца в ушах, да наше прерывистое дыхание нарушали тишину.

— Что случилось?

— Послушай, — поманил он меня рукой из глубины раскопа.

Пришлось сунуть туда голову. Сначала мне показалось, что я ослышался, а потом звук сделался более отчетливым и резким. Создавалось впечатление, что за тонкой перегородкой стучат сотни маленьких барабанчиков, постепенно усиливая свой ритм.

— Бежим, пока не поздно, — вообразив, что заработал часовой механизм взрывного устройства, закричал я, пытаясь выдернуть Димку из раскопа.