В семь часов утра делаем последние предстартовые проверки готовности аппарата, загружаем обитаемую сферу всем необходимым: видеокассетами, теплыми вещами, термосами с чаем, коробочками с бутербродами — и в девять утра экипаж занимает место в аппарате.
Закрываю люк, предварительно обработанный специальной смазкой, и начинается спуск аппарата с борта судна на воду. Боцман Юрий Дудинский сосредоточенно управляет ручками крана-подъемника и слушает по радиосвязи команды старшего помощника капитана Андрея Титова. Матросы держат оттяжки, руками регулируя их натяжение так, чтобы аппарат при выводе за борт не разворачивался и оставался в заданном положении относительно судна. И вот мы уже касаемся днищем морской поверхности...
Постепенно меркнет дневной свет за иллюминаторами, и мы погружаемся в полную темноту. Включаем забортные осветители и наблюдаем в иллюминаторах уходящие наверх частицы планктона... Горят индикаторные лампочки на панелях, мерно щелкает излучатель эхолота — на его экране мы увидим, как будем приближаться ко дну. Что же нас ждет там? Ведь мы будем первыми, кому предстоит увидеть проявления гидротермальной активности в этом районе.
...Аппарат садится на дно на глубине 750 метров.
«Сели на пологий склон, сложенный вулканическими породами. Наблюдается большая плотность колоний губок. Начинаем движение вверх по склону», — сообщаю на борт судна.
«Сначала обследуем северную вершину вулкана, на которой вулканологи нашли аномалии, а если останется время, сбегаем на южную», — уточняет наш наблюдатель.
Вулкан Пийпа имеет две вершины, находящиеся в километре друг от друга. Но для нас это не расстояние. По ходу движения аппарата Лев Москалев называет виды встречающихся животных, определяет на вскидку плотность их колоний. Наряду с губками попадаются альционарии, актинии, отдельные экземпляры рыб. Выходим на пологий участок, покрытый белым налетом. Такое впечатление, будто недавно здесь прошел снег и припорошил землю тонким слоем.
— Бактериальные маты, — поясняет Лев Иванович. — Это бактерии образуют такие обширные поселения, подобно тому, как люди строят различные населенные пункты. А эти колонии здесь не просто так — это явный признак того, что где-то рядом гидротермальный источник.
Поднимаемся еще выше и на глубине 400 метров выходим к уступу высотой три-четыре метра, сплошь покрытому бактериальными матами — здесь они уже напоминают белое полотно, местами как будто разорванное на лоскуты. К белому фону добавились желтые и оранжевые оттенки, а площадь дна, покрытая этой своеобразной живой тканью, составляет около ста квадратных метров. Проходим вдоль уступа и видим первый гидротермальный источник — зияющий проем площадью в половину квадратного метра, откуда извергается вертикально поток горячего флюида. Рваные куски бактериальных матов, словно обрывки материи длиной 20-50 сантиметров, свисают сверху и колышатся в горячих струях флюида...
Мы, все трое, прильнули к иллюминаторам и, не отрываясь, любуемся этим необычным зрелищем. Мне это напомнило костер, на который можно смотреть часами, наблюдая самые причудливые формы пламени и не замечая времени... Белые, ярко-желтые, оранжевые, серые обрывки бактериальных матов развеваются в бьющем из недр флюиде, раскачиваясь из стороны в сторону, вперед-назад, вверх-вниз, стремясь оторваться и улететь вместе с потоком горячего вещества...
Но время погружения не бесконечно, к тому же впереди возможны другие сюрпризы. Мы движемся дальше — вверх по склону. И сразу же натыкаемся на широкую полосу донной поверхности, сплошь покрытую ковром из мелких красных актиний...
— Это тоже неспроста! — восклицает Лев, давая понять, что такая высокая плотность колоний может быть только следствием воздействия гидротермальных излияний.
На глубине 380 метров сплошной ковер из актиний сменяется совершенно белым, как будто меловым налетом, на котором уже не видно ни одного живого существа. Совершенно ясно: это — мертвая поверхность, а не бактериальные маты. Проходим еще несколько метров и видим белую трубу высотой полтора метра, из которой, словно из газовой горелки, под большим напором бьет белая струя. Ввожу в жерло трубы температурный зонд, на экране монитора высвечивается цифра +110 градусов.
Позже на борту судна будет сделан анализ геологических образцов, отобранных около «белого курильщика». Результаты покажут, что здесь превалируют химические соединения кальция и бария, которые и покрывают поверхность дна вокруг источника.
У подножия трубы наблюдается обильное выделение пузырьков газа.
— Здесь должен быть метан, — говорит Лев Иванович. — А если есть метан, то, возможно, будут и калиптогены, хотя в таких северных широтах его пока никто не находил.
Наш наблюдатель оказался прав: при проведении обследования второй, южной вершины вулкана Пийпа, которое производилось в том же погружении, мы обнаружили поселения двустворчатых моллюсков — калиптоген; они селились вдоль трещин, присыпанных слоем зеленовато-серого осадка. Причем в этом месте никаких активных гидротермальных излияний визуально не наблюдалось...
Тихий океан. «Висящее озеро»
Погружение аппарата «Мир-2» происходит у берегов Калифорнии и обеспечивает его международный экипаж — борт-инженер Андрей Андреев, я — командир и американская ученая из Вудсхольского океанографического института Синди Ли Ван Довер — биолог, известный исследователь гидротерм на дне океана. Впрочем, Синди не только ученая. У нее есть квалификация пилота американского обитаемого аппарата «Алвин», так что она способна оценить по достоинству и научные, и технические возможности наших глубоководных аппаратов.
В 9 часов 30 минут уходим с поверхности, быстро проходим водную толщу со скоростью 30 метров в минуту. Наша американская коллега, прильнув к иллюминатору, постоянно ведет наблюдения и наговаривает на диктофон данные о встречающихся видах животных, примерной плотности планктона на разных глубинах. Ведутся непрерывные измерения параметров окружающей среды, данные записываются в память компьютера. Вся эта информация очень важна для последующего лабораторного анализа.
В 10 часов 40 минут аппарат «Мир-2» мягко садится на дно на глубине 2040 метров, слегка взмутив рыхлый осадок. Проведя первые наблюдения на дне и определив свое место по данным гидроакустической навигации, начинаем движение в сторону гидротермы. Синди просит остановиться и отобрать пробу придонной воды всасывающим устройством.
— Необходимо определить, как далеко распространяется влияние гидротермальных излияний на окружающую среду, — поясняет она.
По навигационным данным мы находимся в 300 метрах от источника, а значит, эту пробу можно считать фоновой. Такие же пробы мы будем отбирать и на расстояниях 200, 100. 50 метров, а затем уже на самом гидротермальном холме и непосредственно в «курильщике». Всасывающий пробоотборник позволяет осуществить отбор шести проб, которые помещаются в отдельные пластиковые стаканы. Вот уже аппарат движется вверх по пологому склону, цвет осадка меняется: на сером фоне появляются желтые и оранжевые пятна, встречаются твердые породы.
— Сульфиды, — замечает Синди. — Мы у подножья гидротермального холма.
Вдруг перед нами вырастает необычная колонна диаметром более метра. Останавливаю аппарат прямо перед колонной — ее цилиндрическая структура прорезана горизонтальными плоскостями. Это глубоководное архитектурное сооружение напоминает высокую стопку тарелок разного диаметра, скрепленных между собой цементным раствором. Разворачиваю боковые двигатели вертикально, включаю малые обороты — и аппарат начинает медленное движение вверх в полуметре от колонны. Широкое основание около двух метров сужается до метра на расстоянии пяти-шести метров от дна, затем колонна увеличивается в диаметре, а верх ее венчает «блюдо» диаметром около двух метров, из которого медленно извергается серовато-белый дым. На этом «блюде» мы наблюдаем поселение необычных животных.
