— Джонсон! — осторожно позвала я, потирая скулу. Джонсон дремала, навалившись на противоположную дверь всей своей тушей. Если бы вместо двери оказалась я, то меня бы просто выдавило из собственного тела, как пасту из тюбика.

— А? Может, допьём… там немного… — сказала она, не открывая глаз и блаженно улыбаясь.

— А, может, доколем? — проворчала я.

Джонсон снова прилипла к двери.

— Рота, подъём! — крикнула я ей в самое ухо. Пацан-водила вздрогнул, машина вильнула и чуть не влипла в покосившийся столб.

— Ковальчик, ты не хочешь заткнуться? — недовольно спросила она, приоткрыв один глаз.

— Давай, просыпайся, — громко сказала я и для надёжности дала ей тумака.

— Тут глухих нет, — пробубнила Джонсон.

— Уж не знаю, кто тут есть, а кого нет, — сказала я. — Но вот оружия тут нет точно.

В этот момент она потягивалась, хрустя всеми своими костями, словно рядом со мной сидел скелет. Мои слова дошли до неё как раз на середине процесса. Она тормознула, застыв с вытянутыми вперёд руками, точно изображала маньяка, готового начать душить незадачливого таксиста, — но всего только секунды на две.

— Ты знаешь, Ковальчик, что-то подсказывает мне, что мы справимся и так, — она с завыванием зевнула. — И с чего бы это, а? Не знаешь?

— Знаю, — ехидно заметила я.

— И с чего? — добродушно спросила она.

— С того самого, что гуляет у нас в крови, — пояснила я.

— Правда? — удивилась она и икнула.

— Ага, — жизнерадостно подтвердила я.

— У нас есть план? — поинтересовалась она.

— Нет, — сказала я. — Но, думаю, в нужный момент включится что-нибудь эдакое… — я помахала в воздухе рукой.

— Какое? Ты вытащишь из трусов базуку? Или бластер?

— Ну, знаешь, как бывает: бац — и включается какой-нибудь внутренний голос или второе дыхание, — мечтательно ответила я.

— Твоя кукушка точно сказала тебе "пока", — пожалуй, диагноз был куда как точен.

— Твоя тоже, — беззаботно сообщила я. Джонсон вздохнула.

За окнами замелькали редкие домишки предместья. Водила пригнулся и почти влип в руль, над которым торчали только его уши.

Я не знаю, снесло ли у меня крышняк от алкоголя, промедола, или от всего сразу, или на меня так повлияло то, что случилось с Берц и ещё десятью сослуживцами. Вся эта авантюра могла запросто привести к тому, что мы бы в очень скором времени стали двумя симпатичными неопознанными трупами. Я поглядела на маячившие впереди уши, розовые в свете фар, и мысленно поправилась: тремя неопознанными трупами в сгоревшем внедорожнике со снятыми номерами.

А потом я взяла и выдала эту мыслю вслух. Водила съёжился ещё больше, извлёк откуда-то внушительную монтировку и положил её рядом с собой.

— О-па, — обрадовалась Джонсон. — Парень, да ты фокусник. И что это у нас такое?

— Это если нападут, — озираясь, сказал водила.

— Нападут, догонят и ещё дадут, — она отобрала у него монтировку. — Фары выключи, свет не зажигай. На кого нападут-то, ёкарный бабай? На пустую тачку, которую с пяти метров не видно, потому что в этой жопе темно, как и должно быть в жопе?

Водила поник.

— Ах, да, — добавила я. — Не кури и не шевелись — они этого не любят.

— Кто? — жалобно спросил он.

— Зелёные человечки, — сказала я, и мы заржали, как ненормальные, хотя, исходя из трагичности момента, мы должны были временно переквалифицироваться в разведку. Я, давясь смехом, который просто лез из меня, как я ни пыталась заткнуться, сказала об этом Джонсон.

— Перевакл… Переклавиф… Ладно, чёрт с ним. Прокрасться в здание… га-га-га… по-пластунски… тише воды, ниже травы… ой, не могу, — я уже чуть не задыхалась, честно. — Подобно призракам, летящим на крыльях ночи…

Джонсон зажала рот и нос и согнулась пополам. Я стояла рядом в таком же положении и изо всех сил топала по земле, чтобы угомониться. Звуки были такие, точно кто-то большой и могучий пёр напролом. Наконец, мы успокоились.

Стрекотали в кустах цикады, какие-то ночные цветы пахли так, что кружилась голова, хотя, вполне возможно, что она кружилась немного от другого, — и ещё было слышно, как мы отдувались, словно всю дорогу досюда проскакали галопом на своих двоих.

— Кстати, о летящем, — не выдержала я.

— О чём летящем? — удивилась Джонсон.

— Призраке. На крыльях ночи, — сказала я и фыркнула.

— Так, Ковальчик. Не начинай снова здорова, — предупредила она.

— Это не то, про что ты думаешь, — отмахнулась я.

— А про что? — с подозрением спросила она.

— Ты знаешь, кто такие ав-гу-ры? — мне просто приспичило блеснуть эрудицией.

В этот момент где-то рядом раздался шорох — и моё веселье испарилось, как не бывало.

— Ну, кто? — спросила Джонсон и оглянулась.

— Потом, — сказала я шёпотом.

Тревога была ложная: цикады стрекотали по-прежнему, и шастали где-то в темноте свободолюбивые местные коты.

Мы выждали ещё минут десять и пошли к зданию новой мэрии. Здание было временное, и то ли свой дом показался ему мелким, то ли ещё почему, но резиновый крендель под названием вице-мэр пребывал тут постоянно. Света почти не было, только пробивался сквозь стекло на первом этаже еле заметный огонёк свечи или керосиновой лампы. Джонсон засунула монтировку в кривую щель между створками входной двери и подналегла. Дверь скрипнула и поддалась.

Круглый вице-мэр в пижаме читал книгу. Хрен её знает, какую, потому что, увидев нас, он затрясся, будто схватился за оголённые провода, и книга улетела под диван.

— Девочки… Здра… Здра-а-авствуй… те, — сипло пискнул он.

Мне тут же показалось, что он и впрямь сделан из резины, как надувная баба из секс-шопа, и его только что проткнули ножом.

— Ясное дело, не мальчики, — буркнула я вместо приветствия.

— А… Да… — сказал толстяк. Я подумала, что ещё секунда — и он описается от счастья, так он рад был, наверное, нас видеть. Я опять вспомнила про сексшоповскую бабу, как она сморщивается, когда выходит воздух, и уже не важно, сколько она стоила — десять монет или сто. Казалось, ещё немного — и этот придурок так же сдуется и превратится в бесформенную резиновую тряпку.

На этом месте на меня снова накатило, и я согнулась в три погибели.

— Мне кажется, тебе надо в туалет, — заботливо сказала Джонсон. — И, чем быстрее, тем лучше. Иначе ты рискуешь намочить штаны. Ну, что там ещё?

— Так вот, — я посмотрела на Джонсон — ну так строго, строже просто некуда. — Ты знаешь, кто такие… Ну, эти…

— Кажется, ты сказала, авгуры, — вспомнила она.

— Ну да, — сказала я. — Ты знаешь, что это за штука?

— Понятия не имею, — ответила Джонсон, созерцая вице-мэра.

— Слушай, а ты не помнишь, к чему я это спросила? — я не дурковала, я и правда не помнила.

— Какая-то лабуда про летящих призраков, — подумав, сказала она.

— Ах, да. Так вот — есть такие чуваки, которые что-то делают с птицами… — начала я.

— Что это за бред? — удивилась Джонсон.

— Они гадают по их мозгам. Прикинь? — спросила я и подмигнула.

— Ты предлагаешь использовать в качестве птицы вот это? — она ткнула пальцем в толстяка.

— Ага, — радостно подтвердила я.

Этот жиртрест издал писк и прижал к груди пухлые ручки. Джонсон обошла его по кругу, рассматривая, как товар на базаре, и недовольно щёлкая языком.

— Не знаю. Мозгов не маловато? — с сомнением сказала она.

— Нет. В самый раз, — заверила я. — Так что, дядя, готовься — думаю, твои мозги будут гораздо лучше смотреться на стене, чем внутри твоей башки, ведь там их никто не увидит.

— Девушки… А можно мне по… поговорить с госпожой Берц? — робко спросил толстяк. — Скажите, где госпожа Берц… пожалуйста…

И тут словно тайфун пронёсся по комнате.

— Госпожу Берц тебе, мать твою? А больше никого не надо? Может, ещё подгузники поменять, а, дядя? Нет, не требуется? Странно, — в две лужёные глотки мы орали так, что, казалось, сейчас вылетят стёкла.

— Я ничего не сделал, — толстяк закрыл лысину руками — сразу, как на него обрушился шквал крика — похоже, нашими коллективными децибелами ему неслабо дало по барабанным перепонкам. Видать, он ожидал, что мы в ту же секунду отшибём ему голову. Нет, дядя, всё не так просто. Мало того, у нас просто нечем было проделать ему дырку в чайнике, кроме, разве что, монтировки.