— Гадес Великий! — вырвалось у Грушницкого. В устах Темного мага это означало примерно то же самое, что "О, Господи!" для человека христианской традиции. Мгновенно сбросив мешавшую правой руке сумку, Ян развернулся к Кирееву. — Я же все тебе рассказал! — молниеносным движением кисти некромант послал в не оправдавшего доверия друга магический заряд. — И о том, что уже сделал, и о том, что еще предстоит! — еще одна серебряная молния слетела с пальцев его левой руки.

— Прости, Егор, — сказал Ян, стоя над распростертым на полу телом Киреева. — Так было нужно. Я не мог допустить утечки.

Гопник-алкаш Толян Подселенов сидел в засаде. То есть, стоял, конечно — торчал столбом на углу двух околоцентральных улиц, одну за другой куря дешевые папиросы. Но именно, что в засаде — Толян поджидал прохожего потщедушней, который не смог бы оказать ему сопротивления.

Последние десять лет — с момента возвращения из армии — жизнь Подселенова была тесно связана с крепкими напитками. Поиск денег на выпивку, сам процесс употребления спиртного, жесточайший отходняк, а после — поиск денег на опохмелку, и она, родимая, когда плавно, когда — не очень, перетекающая в новую пьянку. Эти компоненты и составляли круговорот существования тридцатилетнего ростовчанина Анатолия Подселенова.

Да, ему было тридцать. Но выглядел Толян на пятьдесят — причем, пятьдесят не самых удачных лет. Но самого Подселенова собственный внешний вид нисколько не заботил. Заботило его лишь то, удастся ли хорошо выпить (в понимании Толяна "хорошо" означало количественный, а не качественный аспект) сегодня, завтра и послезавтра.

Первые пять лет после армии Подселенов был алкоголиком тихим и безобидным — закона он не нарушал, и даже время от времени устраивался на работу, откуда, впрочем, вылетал после первой же получки и неизбежно следовавшего за ней запоя. Но с течением времени Анатолий опускался все ниже и постепенно дошел до нынешнего своего состояния — человека, который ради лишнего стакана самогона или портвейна не побрезговал бы даже убийством. Правда, чтобы осуществить такое, у Подселенова, что называется, кишка была тонка. Но мысли подобного толка посещали его неоднократно.

Менее тяжкими видами криминала Толик давно не гнушался. Не раз и не два опустошал он карманы случайных ночных собутыльников, тянул алюминиевые ведра и тазы из соседских дворов, а также отбирал телефоны и деньги у одиноких школьников. Несмотря на свой достаточно грозный вид — набранная в молодые годы комплекция каким-то чудом сохранилась за десять лет беспробудного пьянства — в душе Подселенов был донельзя труслив. Он никогда не пристал бы к тому, в ком чувствовал хотя бы равного по силам.

Чутье обмануло Подселенова лишь однажды. Он уже не помнил точно, когда именно это случилось — сегодня? Вчера? Позавчера? Но образ длинноволосого парня, с которого Толян рассчитывал сбить пару червонцев на опохмел, но крепко при этом обломался, до сих пор периодически вставал перед глазами.

— У, гнида, — сквозь зубы процедил Подселенов и сжал кулаки. — Тюкнуть бы тебя сзади ломиком в темечко.

Из дальнего конца квартала послышались чьи-то шаги. Толян напрягся. Через мгновение в освещенную зону ступил какой-то человек. Длинноволосый человек…

— Опаньки, — выдохнул Толян. — Неужто он самый? Ну надо ж, на ловца и зверь бежит, — Подселенов погладил в кармане рукоять выкидного ножа, который всегда брал с собой на дело, но ни разу не пустил в ход. — На этот раз ты у меня не побыкуешь.

Ночной прохожий приблизился, и гопник с разочарованием отметил, что это — не тот, кого он хотел бы сейчас увидеть. Но от своей основной цели — ограбить незнакомца — Подселенов отказываться не стал. Тем более, что тот совершенно не производил впечатления человека, способного постоять за себя. По типажу он чем-то походил на того, давешнего — разве только чуток подолговязее. А так — черная одежда, почти такая же сумка, такие же отросшие патлы… Хотя нет — не такие же. В тусклом свете фонаря волосы парня засеребрились, и Толян Подселенов принял их за мелированные.

"Тьфу, пидор, блядь, — подумал грабитель. — Ладно, с кем ты там пихаешься — это мне по хрену, а вот багаж твой я, так и так, прихватизирую". Выступив из тени, Подселенов загородил мужчине дорогу, сплюнул на асфальт окурок и выдал свое коронное:

— Слышь, ты!

С годами это получалось у него все лучше и лучше.

Длинноволосый субъект остановился и поднял на Подселенова совершенно безумный взгляд. Толяну на мгновение даже стало страшно. Но в следующий миг он успокоился, увидев, что запястья собеседника чересчур уж тонки, чтоб нанести нормальный удар.

— Что тебе нужно? — не слишком уверенно произнес парень. Толян посчитал его интонацию результатом испуга, который, понятное дело, поспешил записать на свой счет.

— Закурить не найдется? — просипел алкаш.

— Так ты ж, вроде, только что покурил, — сказал длинноволосый, бросив взгляд на дымящийся в сторонке бычок.

— А я еще хочу, — осклабился гопник.

— Много хочешь, — неожиданно жестко ответил потенциальный "лох". Но Толян уже слишком завелся, чтобы расслышать стальные нотки в его голосе.

— Так, я не понял! — Подселенов толкнул незнакомца в грудь — тот отступил на шаг, но равновесия не потерял. — Ты че такой борзый, сука? Ты кто такой вообще, блядь?

— Я-то? — парень совсем не выглядел испуганным. Но, сообразно логике уличного грабителя, человек, пытающийся вести с агрессором мирный диалог, является тряпкой, об которую можно вытирать ноги.

— Я некромант, — сказал длинноволосый. — Темный маг.

Первое слово ничего не говорило Подселенову, но все та же низовая логика не позволила Толяну истолковать его как-то иначе, нежели…

— Да, я как тебя увидел, сразу понял, что ты пидор, — заухмылялся гопник, раскрывая нож. — А ты, оказывается, этого и не скрываешь. Отдавай-ка сумочку, "петушок". И карманы выворачивай. В магию я не верю. Боженька не велит, — Подселенов выудил из-за пазухи золоченый крест на цепочке.

"И это называется — славянин, христианин, — думал Ян, презрительно разглядывая хорохорившегося перед ним жалкого человечка. — Вот из кого, по большей части состоит народ, к которому мы почему-то должны относиться бережно. Мой лучший друг готов был жизнь за них отдать… За них он и пострадал. Одно меня утешает — в конечном итоге я оказался прав. Жаль, что Егор не может этого увидеть".

— Не веришь в магию, да? — цинично усмехнувшись, произнес Ян.

— Не верю, — продемонстрировав редкие желтые зубы, гоготнул мужик. — Ты, давай, базар-то в сторону не уводи. Бабки гони, пидор!

— Кому? — Грушницкий картинно посмотрел по сторонам. — Тебе, что ли? Так я ведь в тебя не верю. Нет тебя, и в помине не было!

— Э, ты что такое говоришь?! — последняя фраза некроманта почему-то задела Подселенова даже сильнее, чем если бы его самого назвали "пидором". Но возмутиться, как следует, Толян уже не успел. Что-то обожгло грудь. Опустив взгляд, Подселенов увидел, что крест его раскалился докрасна, а олимпийка занялась пламенем.

Дикий вопль прорезал тишину над улицей Станиславского. Звякнул об асфальт выпавший из руки грабителя нож. Забыв и о "петушке", и о терзавшей его изнутри жажде, Толян отчаянно пытался сбить огонь, кусавший его снаружи.

Но не простое то было пламя. Подселенов не замечал, как тот, кого он собирался ограбить, одно за другим произносит какие-то слова, смысла которых Толян не понял бы, даже если расслышал. Вытянув левую руку вперед и растопырив пальцы, Ян медленно поворачивал кисть слева направо, читая заклинание, делавшее огонь яростнее и жарче. Через мгновение вся верхняя часть тела разбойника была охвачена волнистыми оранжевыми языками.