Понс Триполийский (сын и наследник Бертрана) вел за собой провансальские войска, в то время как Рожер (двоюродный брат и наследник Танкреда, умершего в 1112 г.) возглавлял нормандское рыцарство Антиохии. Эти войска укрепили позицию франков: вновь обратившись к тактике, которая смогла в первый раз остановить джихад, франки обосновались на горе к западу от Тивериады; они построили там крепость и оказывали сопротивление всем нападкам со стороны мусульман. Турецкая конница прошла от Иерусалима до Акры, убивая, грабя, разбойничая, сжигая все на своем пути и нанося огромный вред земле: однако они не могли достичь никаких определенных результатов, пока франкская армия, невредимая и грозящая нападением, следила за войсками султана. «Ожидание затянулось, и отвага стала изменять воинам Мавдуда, потому что они были далеко от своей земли, им не терпелось туда вернуться, но они не могли получить то, к чему стремились; большинство дезертировали и вернулись домой; другие попросили позволения сделать так же и получили его. Мавдуд решил остаться в Сирии, рядом с неприятелем… На территории франков не было ни одного мусульманина, который бы не обратился к атабеку с просьбой защитить его и помочь в его положении; ему поступала часть доходов от Наблуса. Тогда Тугтекин и Мавдуд решили отойти. И они вернулись в Дамаск» (Ибн аль-Каланиси) .

Нападение мусульманской армии воодушевило завоеванных крестьян. Что бы ни говорили об этом латинские хроники, простой арабский народ с трудом переносил иго «неверных». Мусульмане королевства крестоносцев не только доставляли Мавдуду дань, которую до сих пор взимал их ненавистный правитель, но и всячески призывали его к себе, помогая, указывая дорогу и давая пропитание турецкой коннице, когда та проводила военные операции в христианских владениях.

Мавдуд решил остаться в Дамаске до весны, времени начала военных действий. Но в пятницу 2 октября 1113 г., когда он в сопровождении атабека Тугтекина выходил из мечети Оммейядов, на него напал исмаилит. Убийца успел нанести ему два удара кинжалом в живот, прежде чем самому пасть под ударами охраны. Кто вложил оружие в руки убийцы? Мелик Ридван, защитник сирийской секты, или же атабек Тугтекин, уставший от стесняющего его присутствия представителя султана? Против них не было выдвинуто никакого обвинения, но в глазах исламской общественности они были полностью дискредитированы. Отныне эмиры Алеппо и Дамаска никогда больше не осмелятся звать на помощь войска султана и мало-помалу будут вынуждены искать общий язык с христианскими завоевателями: «Тугтекин вступил в переписку с Балдуином, королем франков, чтобы заключить перемирие и установить между ними дружеские и мирные отношения, которые упростили бы восстановление разоренных земель и обеспечили защиту на дорогах от разбойников и грабителей. Так и было решено, и каждый из них торжественно пообещал другому неукоснительно соблюдать условия договора и поступать, как верный друг. На дорогах и в поселениях воцарилось спокойствие, положение улучшилось, и урожаи стали изобильными» (Ибн аль-Каланиси).

Правители султаната не могли согласиться со сложившейся в Сирии политической ситуацией: убийство Мавдуда, разумеется, было воспринято как оскорбление султана, но компромисс между франками и мусульманами был глумлением над мусульманским миром. Сельджукский султан назначил на место Мавдуда нового турецкого командующего, атабека Ак Сонкор Бурзуки. С наступлением весны 1114 г. последний тотчас же начал военную кампанию против Эдессы. Он стал систематически уничтожать сельскохозяйственные угодья, но не смог сделать ничего, что бы повредило самой Эдессе или другим городам графства. Разочарованный, он собирался вернуться в Мосул, когда внезапное предательство смешало все его карты. Армянский князь Верхнего Евфрата, Вазиль Дг'а отказался от союза с франками и покорился турецкому владыке. Христианский фронт дрогнул: жители Востока отвернулись от франков. Те ответили на это неслыханной жестокостью и силой вернули себе утраченные владения; горные армянские государства на этот раз перешли в непосредственное подчинение западных феодалов. Правда, завоевание смог облегчить тот факт, что сразу после обращения Вазиля Дг'а к туркам латинские наемники, составлявшие наиболее сильную часть его армии, покинули ее ряды.

Здесь мы снова затрагиваем аспект, характерный исключительно для франкских колоний, основанных в Леванте: после того, как они обосновались и развились благодаря опоре на немногочисленное местное христианское население, франки обратились против него и лишили их преимуществ и привилегий, которые были дарованы во времена тесного сотрудничества. Предательство какого-нибудь князя или феодала, перешедшего на сторону турок, ускоряло процесс, в некотором роде оправдывая его. Франки видели в местных христианах лишь подданных или плательщиков дани; они совершенно не могли допустить, чтобы какая-либо политическая власть, пусть даже в примитивном состоянии, участвовала в управлении. Поражение похода Ак Сонкор Бурзуки на Эдессу навлекло на него немилость и привело к тому, что его должность в Мосуле занял собственный сын султана; что же касается движения против крестоносцев, во главе его стал турецкий атабек Бурзук ибн Бурзук, один из старых участников сельджукской эпопеи. В полномочия атабека Бурзука входило ведение священной войны, но также и упорядочивание дел Сирии: поэтому Тугтекин, атабек Дамаска и Бадр аль-Дин Лулу, ставший эмиром Алеппо (Ридван скончался в 1113 г., а его сын и наследник, опасный и кровожадный безумец, был убит в 1114 г.), опасались прихода войск султана. Артукид Ильгази, воинственный турецкий эмир, неоднократно навлекавший на себя немилость султана, также боялся удара, который мог быть нанесен по большому княжеству, основанному им вокруг Мардина (на ближних горах анатолийского плато, у подножия которых простиралась плодородная Джазира). Ильгази заключил союз с Тугтекином и в сопровождении своих диких туркменов отправился на защиту Алеппо.

Помимо этого турецкие эмиры боялись перераспределения сирийских фьефов: поразительным образом в этом вопросе их интересы совпадали с интересами франков, противников, с которыми было приказано сражаться атабеку Бурзуку. Вполне объяснимо то, что сирийские феодалы (мусульмане и христиане) решили оказывать сопротивление официально объявленному походу. Рожер Антиохийский был главным организатором этого союза, и он же был первым, кто объединил свои войска с армией Дамаска; вскоре к ним присоединились жители Алеппо и туркмены Ильгази. Эти странные союзники поставили лагерь под прикрытием Апамеи, принадлежавшей Рожеру. Данная позиция, идеальная в географическом плане, позволяла следить за движением Бурзука и в случае необходимости предотвратить его действия, направленные против Алеппо, Антиохии, Триполи, Дамаска или Иерусалима. Бурзук совершил большую психологическую ошибку, помешавшую мусульманским войскам объединиться и сохранить верность султану: он приказал взять штурмом Хаму, которую отдал на трехдневное разграбление. Обратившись к франкской тактике Балдуина I, атабек Тугтекин отказался дать сражение. «Атабек помешал франкам выступить на врага, потому что он боялся, что если они победят, то вся Сирия перейдет к ним, а если проиграют, то армия султана завладеет государством Дамаска» (Кемаль ад-Дин).

От Хамы Бурзук направился к Шейзару, владению мункызских эмиров, единственным сирийцам, сохранившим верность монархии султана. Он стал лагерем у Оронта, в непосредственной близости от крепости. Как и во время похода против крестоносцев 1111 г., два вражеских лагеря разделяло всего лишь несколько километров. Стратегическое превосходство было на стороне персидских турок, но последнее подкрепление дало союзникам некоторое преимущество: король Балдуин и его вассал Понс Триполийский привели войска к Апамее. Сирийские союзники смогли перейти в наступление, но Бурзук, опередив их, снялся с лагеря и отошел к востоку. Тотчас же сирийцы разошлись и вернулись к себе. Именно этого и дожидался старый полководец, тут же повернувший обратно и пошедший в атаку.