В молчанье отразился откровеньем

Грядущей пустоты безликий лик.

11.6

Грядущей пустоты безликий лик

Умрет, когда найдет коса на камень.

С открытым сердцем, с чистыми руками

Я говорю с грядущим напрямик -

Я лгать и притворяться не привык:

Хочу в лицо вас видеть за веками,

Чтоб, в измеренье духа проникая,

Никто друг перед другом не поник.

Вне времени – там все равновысоки,

Мудры, добры, могучи, яснооки -

Из них Единый Разум и возник.

А мне б сдружиться с грешными, с живыми,

Но в сердце бьет сомнение навылет:

Неужто я – всего лишь, бледный блик?

11.7

Неужто я – всего лишь, бледный блик

Раздутых: самомнением фантазий?

Неужто я паду слезою наземь,

Чтоб стать неотделимым от земли?

Хотя б щепотку соли наскребли

Из вековой окаменевшей грязи,

В которую я был когда-то вмазан:

Мы – соль земли и в соре, и в пыли!

А соль земли, естественно, не сахар

Об этом знают землекоп и пахарь,

Не зря ж на небе проступила соль,

Как кровь сквозь бинт с еще горячей раны,

Скрипит в оси вселенной колесо

На мирозданья пламенном экране.

11.8

На мирозданья пламенном экране

Я вижу бытия мгновенный срез!

Что с нами будет, было, то, что есть,

И видеть никогда не перестану.

То станет жизнью поздно или рано,

Что на весах души имеет вес!

И мудрый зверь, и говорящий лес.

И антимир, и сказочные страны.

А будущее смотрит из окна.

Из прошлого к нему ведет стена -

И по стене я лезу без страховки.

Быть может, страх мою уморит прыть?

Но на экране кадр иной концовки:

Гордыню духа смертью не смирить.

11.9

Гордыню духа смертью не смирить,

Он знает: не смирённый дух бессмертен.

В толпе лишь не смирившийся заметен,

Как на стволе крик содранной коры.

Чтоб не пришлось потом себя коритъ

За трусость, слепоту, покорность плети,

Ищу в себе успокоенья сети,

Чтоб вовремя коварство их раскрыть;

Но усыпляет бдительность усталость!

Ни жизни, ни надежды не осталось,

Слова истерты, истины стары…

Вновь воскрешает силы духа гордость,

В нем снова нарастает непокорность -

Дух создан, чтобы создавать кары.

11.10

Дух создан, чтобы создавать миры,

Чтоб мирозданье из миров сложилось,

Из мирозданий – мирогород вырос,

Предотвратив собой вселенский взрыв.

Когда в работе будет перерыв,

Я вспомню время, где мне славно жилось,

Где к жизни жизнь строкой к строке ложилась,

Где чувства свежи и слова остры,

Где будущим живут воспоминанья,

И где сдают экзамен чувствам знанья,

Открыты духу тайны Красоты.

И он, все совершенней раз от раза,

Творит над одиночеством мосты

Из гравитонов собственных фантазий.

11.11

Из гравитонов собственных фантазий

Законы притяженья создаем.

От них и плачем, и по ним ;живем,

Блуждая в мировом многоэтажье.

Где окон – тьма, а дверь – одна и та же:

Одна на всех. Мы все в нее войдем

И побредем под снегом и дождем

По одному. И память путь укажет.

Законам притяженья покорясь,

Мы непрерывно ощущаем связь

Со всем, чего душа в пути касалась.

И все, чем жили, возвратится вновь.

К теням забытых жизней возвращаюсь,

Принявших облик атомов и слов.

11.12

Принявших облик атомов и слов

Несбывшихся, но вероятных жизней

Достанет мне, чтоб все о жизни вызнать 1

И понапутать мировых узлов.

Как в сети неумелый птицелов,

Ловлю не птиц, а корни укоризны

За то, что глупо упустил капризных

Иных миров неузнанных послов.

Бесстрашный слепотою неуменья

Шагаю по канату постиженъя,

Паденьями просчетам счет веду,

Опутан вероятностною вязью

Миров, к слезам способных и к стыду,

И тем, признавших власть всемирных связей.

11.13

И признающих власть всемирных связей.

И ждущих от вселенских сил добра -

Всех поглощает Черная дыра -

Естественный предел многообразья.

А за пределом смысл предела смазан:

Пространство, время – только слов игра,

Не тесно в точке мыслям и мирам,

Тем более, не тесно в точке фразам,

Бессмысленны бессмертие и смерть:

Где человека нет, там бога нет,

Где нет конца, но может быть начала.

Не в каждой точке зернышко миров,

А в той лишь, на которой жизнь кончалась,

И я свою судьбу принять готов.

11.14

И я свою судьбу принять готов,

Дойти до точки в сотворенье мира.

С любовью создаю себе кумира

Из красоты и честности стихов.

У золотых, горластых петухов

Учусь рассветной песне хриплой лиры.

Хрипи, мой мир, мечтатель и задира:

Буди надежду, веру и любовь.

Но если кто-то резво ночь припудрит

И станет выдавать ее за утро,

Молчи – для песни не пришла пора.

Твой честный голос ждущих не обманет.

Молчащие под песней топора,

Свою судьбу мы чувствуем заране.

12.1

И я свою судьбу принять готов,

Как ггринимают высшую награду;

Небытия безмерную ограду

Преодолело прежнее ничто,

Как разницу меж явью и мечтой,

Как близость между снадобьем и ядом…

Судьбы моей отчаянную радость

Беру сейчас! Сейчас, а не потом!

Потом пойдут суды да пересуды,

Когда я только в этих строчках буду

Любить и ненавидеть, и желать.

Воя жизнь войдет в одно стихотворенье

Или в строку, где смерть пережила

Судьба – мое любимое творенье.

12.2

Судьба – мое любимое творенье,

Не затаи обида на творца.

Я выжигал из сердца подлеца:

Зола седин – пожара подтвержденье.

Как высоки, невидимы ступени

К вершине обретения лица!

Хватило б сил добраться до конца

И без стыда всмотреться в отраженье.

Нас приучил обыденный оскал

Изъеденных безличием зеркал

К изломанным эффектам преломленья.