При голосовании на совете леди Глория потерпела сокрушительное поражение — лишь трое из тридцати капитанов поддержали ее. Помрачнев, она приказала огромному кораблю взять новый курс — к дому. К вечеру того же дня ее вызвали из службы связи:

— Должны ли мы по-прежнему извещать о своем курсе?

По крайней мере хотя бы это оставалось в ее власти.

— Само собой, — отрывисто ответила леди Глория.

На следующий день ее разбудил трезвон колоколов громкого боя.

— Прямо по курсу тысячи кораблей, — доложил начальник оперативного отдела.

— Сбавить ход для боевого маневрирования! — скомандовала главный капитан. — Корабль экстренно к бою изготовить!

Когда это было сделано и скорость «Звездного роя» упала до тысячи миль в секунду, Глория созвала капитанский совет.

— Итак, леди и джентльмены, — с нескрываемым торжеством поинтересовалась она, — надеюсь, теперь вы уполномочите меня вести боевые действия против непокорного правительства, только что продемонстрировавшего свою враждебность по отношению к земной цивилизации?

— Глория, — сказала одна из женщин, — прошу вас, не растравляйте рану. Это один из тех случаев, когда вы были правы.

Решение вступить в бой приняли единогласно. После голосования встал вопрос: уничтожать корабли Пятидесяти Солнц или же захватывать в плен.

— Брать в плен, — приказала леди Глория.

— Все?

— Все.

Когда флот Пятидесяти Солнц и земной корабль сблизились до четырехсот миль, «Звездный рой» развернул силовое поле, заключившее в себя огромную часть космического пространства.

Линкор окружила собственная миниатюрная вселенная с высокой степенью искривления пространства. Корабли противника, следовавшие прямым курсом, описывали круги, возвращаясь на исходные позиции. Попытки вырваться из ловушки со сверхсветовой скоростью оказались тщетными. Торпеды, градом выпущенные по «Звездному рою», меняли курс и взрывались в пространстве, нанося урон лишь собственному флоту.

Установить связь с какой-либо из планет Пятидесяти Солнц оказалось невозможно — подпространственное радио молчало как мертвое.

Четыре часа спустя корпус «Звездного роя» озарился серией ярких вспышек. Неумолимая сила один за другим увлекала корабли Пятидесяти Солнц по направлению к гигантскому линкору.

И тогда всем офицерам астрогационной и метеорологической служб флота Пятидесяти Солнц был отдан жесткий приказ покончить с собой.

На борту «Атмиона» Питер Мэлтби стоял в окружении группы бледных мужчин, прощавшихся с вице-адмиралом Дриханом; обменявшись с командующим рукопожатием, каждый офицер брал бластер и приставлял к виску.

В последний момент Мэлтби заколебался.

«Я могу взять их всех под мысленный контроль, — размышлял он, — и тем самым спасти собственную жизнь».

В бессильном гневе он ощущал всю тщетность этой жестокой затеи. Обнаружение Пятидесяти Солнц неизбежно; раньше или позже, но оно произойдет — что бы ни предпринималось сейчас.

И тогда Мэлтби решил: «Я должен сделать это — как представитель мезоделлиан. Мы обязаны быть едины с остальными народами — если нужно, то и в смерти».

Миг неуверенности остался позади, и Мэлтби нажал активатор своего оружия.

Когда подразделение техников втянуло первые захваченные корабли на борт «Звездного роя», ликующая молодая женщина на капитанском мостике грандиознейшего из кораблей, когда-либо посещавших Большое Магелланово Облако, узнала о самоубийствах.

Жалость охватила ее.

— Воскресить! — приказала леди Глория, — Всех! Ни один не должен умереть.

— Некоторые в очень плохом состоянии, — доложили ей, — Они воспользовались бластерами.

Глория нахмурилась: это означало большой дополнительный труд.

— Дураки, — сказала главный капитан, — они вполне заслужили смерть. — Но тут же оборвала себя, — Сделайте все возможное, — приказала она. — Если нужно, пропустите через трансмиттер целые корабли, обращая первоочередное внимание на синтез поврежденных органов и тканей.

Вечером она сидела за столом, принимая рапорты. Перед ней предстали некоторые из воскрешенных астрогаторов, и при помощи психолога лейтенанта Неслор леди Глория допрашивала их.

Прежде чем она отправилась спать, потерянная цивилизация была найдена.

Сквозь мили и годы дрейфовали газы — бесформенная и бесцельная материя, изверженная десятками тысяч солнц, рассеянные испарения опавших протуберанцев, умерших адских огней и ярости сотен миллионов бушующих солнечных пятен.

Но это было лишь начало.

Газы расползались по великой тьме. Они содержали кальций, натрий, водород и множество других элементов, а скорость дрейфа достигала двадцати миль в секунду.

Бесконечно долго вершила свое дело гравитация. Изначальная масса делилась. В некоторых районах огромные кляксы газа обретали подобие формы и расходились все дальше, дальше и дальше… Наконец они достигли места, где путь их пересекся со следом, оставленным в космосе тысячами пролетавших здесь кипящих пламенем звезд. И на этой звездной дороге они оставили толику собственной материи.

Первое столкновение разом оживило безбрежные газовые миры. Подобно пришпоренным лошадям, свободные частицы электронного газа ворвались и быстро углубились в недра облака позитронного газа. Материя встретилась с антиматерией — и в тот же миг свободные электроны и позитроны исчезли в бушующем пламени взрыва, оставив после себя лишь жесткое излучение.

Родилась буря.

Лишенные позитронных оболочек ядра атомов антиматерии несли страшные, несбалансированные отрицательные заряды и отталкивали электроны, в то же время стремясь притянуть к себе атомные ядра обычной материи. В свою очередь, лишенные электронных оболочек ядра атомов обычной материи притягивали атомные ядра антиматерии. Результат взаимоуничтожения зарядов был непредставимо ужасен. Противостоящие массы клубились и вспучивались, как бы приспосабливаясь друг к другу, сливаясь друг с другом в космическом катаклизме. Поначалу они двигались в перпендикулярных направлениях, но постепенно все теснее сплетались в едином кипящем водовороте.

Новое направление их движения, поначалу неясное, мало-помалу определялось; и тогда фронтом шириной до девяти световых лет и со скоростью, лишь немногим уступающей скорости света, буря двинулась в предназначенном судьбой направлении.

На полвека он поглощал встречные звезды, чтобы затем оставить позади, и только ливень космических лучей свидетельствовал, что эти миры оказывались в центре невидимого и неосязаемого атомного опустошения.

На четыреста девятнадцатый звездный год с момента своего зарождения буря во мгновение ока пересекла орбиту Новой.

И разбушевалась вовсю.

На трехмерной метеокарте в штаб-квартире флота на планете Кайдер-Три буря была отмечена оранжевой краской, означавшей, что из всех более чем четырехсот штормов, свирепствовавших в занятой Пятьюдесятью Солнцами части Большого Магелланова Облака, этот является наибольшим. Взгляду он представлялся неправильной формы пятном на пересечении четыреста семьдесят третьей параллели и двести двадцать восьмого меридиана с центром в ста девяноста парсеках. Все это, впрочем, выражалось в специфической системе координат, принятой в мире Пятидесяти Солнц и никоим образом не привязанной к магнитным полюсам Магелланова Облака.

Донесение о вспышке Новой не было еще отражено на карте. Когда это произойдет, цвет шторма станет воспаленно-багровым.

Стоявший у офомного окна Мэлтби оторвался от созерцания карты и перевел взгляд на земной корабль. Отсюда он казался лишь крохотной щепкой в небесной глубине. Но для собравшихся здесь зрелище это было исполнено смертельной притягательности.

Мэлтби был преисполнен спокойной решимости. То, что в час опасности лидеры Пятидесяти Солнц призвали именно его, было не просто забавно — в этом ощущалась какая-то злая ирония.