Нечего было и думать об изменении плана развертывания, ибо развертывание тесно связано с целым рядом факторов. Русские хорошо знали это и вполне положились на данные Редля. Но когда подошли вплотную к войне и когда выяснилось, что нечего рассчитывать на Румынию[540], на которую прежде рассчитывали, то было обнаружено, что при сосредоточении наших войск правый фланг северной армии был слишком открыт и потому начальник генштаба решил отодвинуть сосредоточение за р[еки] Сан и Днестр. Русские ничего об этом не знали. Им неизвестны были даже некоторые изменения, внесенные после 1911 г., как об этом впоследствии сообщил ген[ерал Ю.Н.] Данилов[541] в своих мемуарах. Они считали, что 3-й[542] корпус, начальником штаба которого был Редль, войдет в состав 3-й армии в Галиции, тогда как в действительности он был направлен против Сербии. Это подтверждает тот факт, что Редль не имел ни соучастников, ни последователей. Он был единственным доверенным лицом России».[543]
Итак, Российский Генштаб действовал исходя из плана, добытого разведкой, только, конечно, не от полковника Редля, который не был единственным доверенным лицом России, поскольку вообще не был доверенным лицом России (в этом Алексеев, конечно, прав!), а от агента № 25!
А вот австрийский начальник генштаба (тот же Конрад!) действовал, исходя из некоторого иного плана, так и оставшегося неизвестным русским, пока дело не дошло до практического столкновения сторон.
Об этом писал и генерал Мильштейн: «После разоблачения Редля австрийский генеральный штаб внес изменения в план стратегического развертывания и, в частности, полосу стратегического развертывания отнес на 100–200 км к западу по сравнению с прежним планом. Однако царским[544] генеральный штаб не учитывал, что в план могут быть внесены серьезные изменения и все свои расчеты строил на основе данных старого плана. Начальник оперативного управления царской ставки генерал Данилов в своих воспоминаниях о первой мировой войне писал: «Развертывание австрийцев в действительности произошло западнее, чем мы ожидали»»[545] — и приводит ссылку на соответствующий источник.[546]
Примерно то же мнение высказал, подводя итоги, и Петё, в свою очередь имевший в виду не Агента № 25, о котором Петё ничего не читал, а именно Редля, якобы выдавшего этот план русским: «неожиданно для противника в момент начала войны австрийские армии оказались на 100–200 км западнее ранее предполагаемых позиций. Из-за этого российскому командованию удалось в достаточной мере уяснить обстановку на фронте только к середине августа, а в начале войны — потерпеть два неприятных поражения в битвах под Красником и под Комаровом. Российские генштабисты уже после войны сделали такой анализ: «Слепо доверившись купленному у полковника Редля плану стратегического развертывания австрийской армии, императорский Генеральный штаб полностью просчитался. Обладая богатым информационным материалом о совещаниях австрийского Генштаба под руководством его начальника Конрада фон Хётцендорфа, в российском штабе считали, что располагают сведениями, в полной мере достаточными для достижения стратегического успеха». Но «основные силы австрийцев избежали удара». В конечном счете, сведения Редля «принесли больше вреда, чем пользы». (По иронии судьбы этот успех [чей?] стал известен лишь задолго после войны благодаря публикациям научных работ российских военных.)»[547]
Ну и кто же, повторяем, при всем этом выиграл, независимо от того, кто именно передал эти материалы русским — Редль или неизвестный таинственный Агент № 25?
К стратегическим последствиям деятельности Агента № 25 нам еще предстоит возвращаться.
К тому же, конечно, нельзя верить и всему, что писали непосредственно о Редле Урбанский и Ронге. Но вот разумный методический подход к анализу происшедшего у них, профессиональных разведчиков, четко просматривается: расценивать роль Редля необходимо с учетом его практических возможностей и сопутствующих реалий, а не вымысла и фантазий.
То же целесообразно применить и к анализу деятельности Агента № 25.
А уже затем анализ его возможностей позволит нам вычислить, кем же он был: сначала — по должности, а потом — и по имени.
4.4. Смурной реформатор лоскутной империи
Первое слово, которым начинается заголовок данного раздела, не относится к разряду общепринятых литературных терминов — это скорее жаргонное словечко, имевшее хождение в соответствующей неформальной среде на финише советских времен. Но мы не нашли более подходящего краткого определения для отражения личностных черт, внутреннего самоощущения и образа действий эрцгерцога Франца-Фердинанда. Сделав это пояснение-оговорку, возвратимся к сущности наших проблем.
Теперь мы пребываем в ситуации, встречающейся у следователей по уголовным делам: обнаружен склад украденных вещей, но не известно где это уворовано, кем и у кого. Состав предметов, однако, позволяет установить, где же они (хотя бы приблизительно) украдены, очертить круг возможных исполнителей преступления, а затем и постараться найти конкретных виновников. То же и у нас: донесения Агента № 25 и являются собранием украденного, но не предметов, а документов.
Хронологически первым известным из них идет добыча, привезенная Владимиром Роопом в июне 1905. Это — упоминавшиеся Роопом «копии с журнала секретного совещания австро-венгерской комиссии под председательством начальника Генерального штаба по выработке проекта укрепления страны на предстоящее десятилетие (1905–1914 гг.) и с секретной резолюцией австро-венгерского военного министерства по этому вопросу, имеющихся в моем [Роопа] распоряжении непродолжительное время». Рооп, напоминаем, очень переживал относительно сохранения в строжайшем секрете самого факта утечки данной информации, поскольку в Вене круг посвященных был строго ограничен.
Исходя же из наших целей, он, наоборот, чересчур широк: этот круг посвященных состоял тогда из десятка, двух десятков, а может быть даже из трех десятков высших австрийских военных и администраторов. К ним необходимо добавить и технических сотрудников — секретарей, писарей, машинисток и стенографисток, а также и близкое неформальное окружение обозначенных должностных лиц — их жен, любовниц, любовников и т. д. Круг подозреваемых, повторяем, чересчур широк.
Зато сведения, поставленные Агентом № 25 в 1908 году и предложенные им тогда же, но так и не приобретенные в силу ограниченности финансовых возможностей штаба Киевского военного округа, отличаются невероятным разнообразием. Повторим:
— поставлено: «новые данные о мобилизации австрийских укрепленных пунктов; некоторые подробные сведения об устройстве вооруженных сил Австро-Венгрии; сведения о прикомандированном к штабу Варшавского военного округа П. Григорьеве, предложившим в Вену и Берлин свои услуги в качестве шпиона; полное боевое расписание австрийской армии на случай войны с Россией, издания 1907 г., ряд сведений о современных политических событиях на Балканском полуострове и мобилизации по этому случаю австрийских корпусов»;
— предложено к поставке: «сведения о контингенте, который обязана выставить Италия в случае войны Тройственного союза; о почтовых, телеграфных и телефонных сообщениях в военное время; секретный шифр Австро-Венгрии, принятый в ее дипломатических сношениях».
