Безнадежна в постели, это надо же! Ах она, нахалка!

Разумеется, сплетни до добра не доводят. Потом я буду себя ругать, как аукнется, так мне и откликнется, и моя дурная карма вернется ко мне в полной мере, и так далее, и тому подобное. Но я решила, что как-нибудь выдержу все эти напасти.

Сплетни для моей души примерно то же, что «Макдоналдс» для желудка. Устоять невозможно, но потом всегда становится противно. И уже через десять минут снова хочется есть.

— Расскажи мне о вас с Карен. Что ты натворил, чтобы она тебя так возненавидела? — спросила я Дэниэла.

— Не знаю, — пожал плечами он.

— Должно быть, причина в том, что ты эгоцентричный и себялюбивый мерзавец, который разбил ей сердце.

— Люси, ты действительно так обо мне думаешь? — расстроился он.

— Ну да, наверное.

— Но, Люси, — возразил Дэниэл, — я ей ничего плохого не делал. Все было по-другому.

— А как это было? Почему, интересно знать, ты не сказал ей, что любишь ее? — спросила я, постепенно входя во вкус.

Я ей покажу, как предполагать, что в постели я пустое место!

— Я не говорил ей, что люблю, потому что не любил ее, — вздохнул он.

— А почему не любил? — полюбопытствовала я. — Чем она тебя не устраивала?

И затаила дыхание. Что бы ни болтала Карен о Дэниэле (и обо мне), сейчас очень важно, чтобы он не сказал о ней дурного слова, чтобы сохранял к ней уважение и вообще вел себя как джентльмен.

Я еще не забыла, что он мужчина, а следовательно — враг по определению.

Очернить доброе имя Карен, открыв два-три тщательно выбранных секрета, имею право я, но Дэниэлу надлежит относиться к ней уважительно. По крайней мере, до моего особого распоряжения.

— Люси, — осторожно начал он, обдумывая каждое слово и пристально следя за моей реакцией, — я не желаю говорить о Карен ничего такого, что можно было бы ошибочно истолковать как гадость.

Правильный ответ..

Мы оба с облегчением улыбнулись.

Все, довольно. Формальности соблюдены, а теперь я хочу узнать о Карен все, как есть на самом деле. И чем хуже, тем лучше.

— Не волнуйся, Дэниэл, я пойму тебя правильно, — оживилась я. — Мне можешь рассказывать все, мы ведь с тобой друзья.

— Люси, — осторожно начал он, — я не уверен… вряд ли это правильно…

— Дэниэл, все в порядке, ты уже убедил меня в том, что ты действительно порядочный человек, — успокоила я его.

Как и все мужчины, Дэниэл заставил долго упрашивать себя. Любят они притворяться, что сплетни — занятие не мужское, но, разумеется, пройтись насчет ближнего никогда не откажутся, и чем злее, тем лучше.

Мне просто смешны мужчины, которые поднимают глаза к небу и делают постные лица, стоит женщине отпустить нелестное замечание. Мужчины — худшие сплетники, чем женщины.

— Люси, если я тебе что-нибудь скажу — имей в виду, я ничего не обещаю, — дальше тебя это не пойдет, — строго предупредил он.

— Разумеется, — послушно кивнула я. Интересно, будет ли спать Шарлотта, когда я вернусь?

— Шарлотте тоже ни слова, — прибавил он.

Сволочь!

— Ну, пожалуйста, можно мне хоть с Шарлоттой поделиться, — заныла я.

— Нет, Люси. Если не дашь слова молчать, я ничего рассказывать не стану.

— Честное слово, — нараспев сказала я.

Подумаешь, дело какое! Не на Библии же я поклялась.

Я украдкой взглянула на него, и ему пришлось приложить усилие, чтобы сохранить серьезное лицо. Он старался не улыбаться, но ничего поделать с собой не мог, и мне стало приятно, что я еще не разучилась его смешить.

— Ну ладно, Люси. — Он глубоко вздохнул и наконец начал: — Ты знаешь, я не хочу говорить о Карен ничего плохого.

— Правильно, — согласилась я. — Я бы тебе и не позволила.

Наши глаза встретились, и у него опять дрогнули уголки губ. Он посмотрел через плечо, делая вид, будто оглядывает зал, но я-то знала, что он пытается спрятать усмешку.

Со стороны Карен было большой ошибкой оскорблять сразу и меня, и Дэниэла, потому что это объединило нас против нее. Пока не затянулись раны, нанесенные нашему самолюбию, мы останемся союзниками. Ничто не объединяет двух людей столь тесно и нежно, как общая обида на третьего.

Наконец Дэниэл откашлялся и заговорил:

— Знаю, может показаться, что я пытаюсь взвалить всю вину на нее, но на самом деле Карен и сама была ко мне довольна равнодушна. Я даже не очень ей и нравился.

— Действительно, похоже, ты пытаешься взвалить всю вину на нее, — подтвердила я, глядя на него в упор.

— Но, Люси, честное слово, так оно и есть! Ей на меня наплевать.

— Ах ты, врун несчастный! — фыркнула я. — Она же по тебе с ума сходила.

— Нет, — возразил он с удивившей меня горечью. — Она сходила с ума по моему счету в банке — по крайней мере, как она его себе представляла. Должно быть, перепутала цифры и приняла мою задолженность за сумму вклада.

— Дэниэл, ни одна женщина не встречается с мужчиной только из-за денег. Все это мужские байки.

— А вот Карен встречалась. Размер для нее много значил — я имею в виду размер моего кошелька.

Я бы засмеялась, не выгляди он таким несчастным.

— И она все время пыталась меня изменить, — продолжал он. — Таким, какой я есть, я ей не нравился. Она была разочарована, потому что купила кота в мешке.

— Скорее, кота, который не дал ей мешка, — не удержавшись, сострила я.

— Я не кот, — проворчал он.

— А каким образом она пыталась тебя изменить? — ласково спросила я, испугавшись, что сейчас он совсем разобидится и перестанет рассказывать.

— Говорила, что я недостаточно серьезно отношусь к своей работе. Что я должен проявлять больше честолюбия. И вечно пилила, чтобы я научился играть в гольф, потому что, по ее мнению, на полях для гольфа заключается больше сделок, чем в кабинетах.

— Погоди, ты ведь, кажется, аналитик, — удивилась я. — И сделок не заключаешь, верно?

— Именно! — подтвердил он. — А помнишь, как в конце июля я повел ее на ту вечеринку для сотрудников?

— Нет, — ответила я, прикусив язык, чтобы не накричать на него. — Откуда мне, по-твоему, знать, куда ты ее водил, если ты не звонил мне, не писал и не держал в курсе своей личной жизни никакими другими способами?

— Видела бы ты, что она там вытворяла!

Я затрепетала от любопытства и придвинулась ближе, чтобы не пропустить ни слова, как бы оно ни было ужасно.

— Как она вела себя с Джо…

— С Джо, твоим начальником? С тем самым Джо? — уточнила я.

— … Да. Люси, это был кошмар. Она практически предложила ему переспать с нею, если это ускорит мое продвижение по службе.

— Боже, какой ужас, — ахнула я, краснея за подругу. — И надо же, чтобы именно Джо! Но разве ты не пытался ее остановить?

— Разумеется, пытался, но ты же ее знаешь, она такая упрямая.

— Как противно, — поежилась я.

— Люси, мне было так стыдно за нее, — признался Дэниэл. От этого воспоминания он побледнел и его прошиб пот. — Я чувствовал себя просто ужасно.

— Я думаю.

Начальник Дэниэла был гомосексуалистом, вот в чем вся штука!

Мы оба замолчали. Наши мысли были заняты бедняжкой Карен, выставляющей напоказ свои прелести — и притом совершенно напрасно.

— Но, не считая ее интереса к твоим деньгам и карьере, тебе было с ней хорошо? — спросила я. — Она тебе нравилась?

— Да, конечно, — твердо сказал он.

Я промолчала.

— Да, вообще все было нормально, — вздохнул он. — Вот только с чувством юмора у нее неважно. Точнее, его совсем нет.

— Неправда, — возразила я, чувствуя, что просто обязана так сказать.

— Да, Люси, пожалуй, ты права. Чувство юмора у нее есть — как и у тех, кто смеется, когда другие падают, поскользнувшись на банановой кожуре.

Чувство вины боролось во мне с желанием поддакнуть.

Но победило чувство вины.

— Зато она красивая. Правда, красивая? — спросила я.

— Очень, — согласился он.

— У нее прекрасное тело, верно? — продолжала давить я.

Дэниэл как-то странно посмотрел на меня.