Но прошла минута, две, а Гас не появлялся. Из прихожей доносились голоса.

— Что он там копается? — прошипела я, беспокойно ерзая на краешке дивана.

— Расслабься. — Дэниэл стал гладить меня по коленке, но резко остановился, когда Карен пронзительно посмотрела на его руку, потом на него самого, потом опять на руку со странным выражением, которое как-то не держалось на лице. Я сообразила, что она хочет вопросительно приподнять брови, но не может ввиду сильного опьянения.

Прошло еще несколько минут; Гас не появлялся. Я поняла, что произошло что-то плохое; может, он не входит, потому что ранен. Прождав еще несколько минут, я совсем потеряла терпение и, плюнув на свою мнимую беззаботность, выбежала посмотреть, в чем дело.

Гаса в прихожей не было.

У двери стоял Нил, наш сосед снизу.

Он был не в духе, жаловался на громкую музыку и был одет в очень короткий халат.

Я была настолько убеждена, что сейчас увижу Гаса, что мне потребовалось сильно напрячь воображение для осознания того, что на самом деле это не он. Пьяно пошатываясь, я протиснулась мимо Нила, удивляясь, почему не вижу у него за спиной Гаса.

А когда до меня дошло, что Гас все-таки не приехал, я не могла в это поверить.

Разочарование мое было столь острым, что земля буквально поплыла у меня под ногами. А может, я просто выпила слишком много вина?

— …громкость убавлять необязательно, — говорил Нил, — но сжальтесь надо мной, поставьте другую кассету. Если в вас есть хоть капля сострадания и любви к ближнему, смените музыку.

— Но мне нравится «Симпли Ред», — возразила Шарлотта.

— Знаю! — воскликнул Нил. — Иначе зачем бы тебе крутить их восемь недель без перерыва? Прошу тебя, Шарлотта!

— Ну ладно, — надулась она.

— Будь добра, поставь вместо них вот это, — попросил он, протягивая ей кассету.

— Да пошел ты! — вскипела Шарлотта. — Наглость какая! Это наша квартира, и музыку мы слушаем, какую хотим…

— Да, но ведь мне тоже приходится слушать, — простонал Нил.

Я вернулась в гостиную.

— Где Гас? — спросил Дэниэл.

— Не знаю, — буркнула я.

Потом я совсем напилась и глубокой ночью, что-то около полтретьего, решила, что найду Гаса. Может, узнаю его новый телефон у того человека, с кем говорила по старому.

Я выскользнула в прихожую к телефону. Если бы Карен с Шарлоттой узнали, что я делаю, то попытались бы остановить, но, к счастью, тоже были в доску пьяны. Они уже перестали играть в ассоциации на раздевание, потому что Шарлотта настояла, чтобы поставили испанскую музыку, продемонстрировала движения, которые выучила на уроках фламинго, как она упорно это называла, и заставила всех пуститься в пляс.

Я понимала, что все мои действия продиктованы отчаянием, но сильное опьянение лишило меня силы воли. Я понятия не имела, что сказать, если доберусь до Гаса; как объясню, что добыла его новый номер телефона и выследила его, без риска показаться назойливой. Мне было все равно.

Разумеется, у меня есть полное право найти его, поговорить с ним, пьяно рассуждала я. Я заслуживала объяснения.

Но решила, что сердиться на него не буду. Просто мирно и спокойно спрошу, почему он не пришел.

Крохотная частичка меня, мыслящая трезво, твердила, что я не должна звонить, что веду себя как безумная, что усугубляю свое унижение, пытаясь выследить его, но я не слушала. Я уже не принадлежала себе и остановиться не могла.

Но по старому телефону никто не подошел. Я села на пол и слушала длинные гудки до тех пор, пока механический голос не сообщил мне, что мой абонент не отвечает, — спасибо огромное, а то я бы сама не поняла, — и тогда злобно швырнула трубку. На приглушенные звуки из гостиной я не обращала ни малейшего внимания.

— Не отвечают? — спросил кто-то. Я подпрыгнула.

Проклятие! То был Дэниэл, который шел на кухню, — видимо, посмотреть, не осталось ли вина.

— Нет, — буркнула я, сердясь, что меня застукали.

— Кому звонила? — спросил он.

— А ты как думаешь?

— Бедная Люси.

Я чувствовала себя ужасно. Все было не так, как раньше, когда Дэниэл смеялся надо мной, потешался над моими невзгодами. С тех пор положение дел изменилось, и я уже не воспринимала Дэниэла как друга. И свои чувства должна была от него скрывать.

— Бедная моя, маленькая, — повторил он жалобно.

— Заткнись ты, — обиженно сказала я, не вставая с пола и глядя на него снизу вверх.

Мы перешли какую-то невидимую грань, и наши добродушные перепалки стали настоящими, злобными склоками.

— Что случилось, Люси? — Дэниэл сел на корточки рядом со мной.

— Только вот этого не надо, — отрезала я. — Сам знаешь, что случилось.

— Нет, — возразил он, — я спрашиваю, что случилось с нами?

— Никакого «мы» нет, — сказала я, отчасти желая сделать ему больно, отчасти — чтобы оттянуть открытое столкновение с разговором без намеков, который казался мне неизбежным.

— Нет, есть.

Он мягко положил руку мне на шею и начал поглаживать за ухом легкими круговыми движениями большого пальца.

— Есть, — повторил он. От его прикосновений у меня по коже растекались, тая где-то в груди, волны странного озноба. Потом мне вдруг стало трудно дышать, а далее я, к моему великому изумлению, почувствовала, что у меня твердеют соски.

— Ты что это делаешь? — шепнула я, вглядываясь в его красивое, знакомое лицо, но не отстранилась. Я была пьяна, меня отвергли, а кто-то проявил ко мне участие и тепло.

— Не знаю, — сдавленно ответил он. Я ощущала на своей щеке его дыхание, о боже, какой ужас, его лицо медленно приближалось! Сейчас он меня поцелует! Дэниэл! Дэниэл собирается меня поцеловать, несмотря на то, что его девушка находится в полутора метрах от нас, а я настолько пьяна, или огорчена, или что там еще, что, кажется, позволю ему это сделать!

— Что там у Дэна? — спросил голос Карен, и она сама выскочила в коридор.

Избавительница моя!

— Какого черта вы оба тут расселись? — процедила она.

— Так, ничего, — поднимаясь на ноги, сказал Дэниэл.

— Ничего, — выдохнула я.

— Кажется, тебя попросили принести тазик с водой для Шарлотты, — побелев от бешенства, сказала Карен.

— А что с ней случилось? — поинтересовалась я, радуясь, что вышла из неловкого положения, хоть как-то, но вышла. Дэниэл рванул в кухню.

— Она оступилась, показывая, как танцуют фламинго, — холодно ответила Карен. — Подвернула ногу и растянула щиколотку. Но, как видно, Дэниэлу приятнее сидеть на полу в прихожей и болтать с тобой, чем помочь бедной Шарлотте.

Я вернулась в гостиную. Шарлотта во фривольной позе лежала на диване, хихикала и ойкала. Саймон массировал ей ступню и заглядывал под юбку.

Вина почти не осталось, разве только по глотку в каждой бутылке, но я педантично обошла кругом стол, допивая все на своем пути, покуда не потеряла всякую надежду найти еще хоть каплю, а выпить еще хотелось отчаянно.

Затем началась громкая ссора, потому что Шарлотта утверждала, что нога у нее сломана и надо срочно ехать в больницу, а Саймон говорил, что перелома нет, а есть только растяжение связок. Тогда Карен приказала Шарлотте перестать скулить, но Саймон оскорбился и велел Карен заткнуться и не говорить гадостей его девушке, и если Шарлотта желает ехать в больницу, то они немедленно поедут в больницу, и дело с концом. Карен спросила Саймона, кто приготовил ему обед, а Саймон ответил, что уж он-то наслышан про художества Карен и про то, как она эксплуатировала бедную Шарлотту, и если кто и заслуживает благодарности за вкусный обед, то это Шарлотта… и так далее, и тому подобное.

Я прихлебывала красное вино из полупустой бутылки, которую обнаружила за диваном, и наслаждалась зрелищем.

Потом Карен наорала на Шарлотту за то, что та наврала Саймону, будто все приготовила одна, а на самом деле палец о палец не ударила. Ну, разве только почистила две-три морковки, и все…

На секунду забыв о том, что случилось, или чуть не случилось, в коридоре, я улыбнулась Дэниэлу. Он расплылся в ответной улыбке, но тут я вспомнила, что случилось, вернее, чуть не случилось в коридоре, покраснела и отвела взгляд.