Он ласкал ее груди, трогал подушечками больших пальцев соски, а она шептала его имя, откинув голову ему на плечо. Она чувствовала, как его рука переместилась вниз, скользнула по животу. Элли напряглась, испытывая одновременно страх и желание, и непроизвольным движением сжала бедра. Мэтт положил руку поверх ее одежды, прижав ладонь к ее лону. Она вздрогнула, раскрылась и услышала глухой низкий стон, коснувшийся вместе с его горячим дыханием ее обнаженного плеча.
Одной рукой он продолжал затейливую игру с ее грудью, одновременно поглаживая ее живот, бедра, ноги. Элли расслабилась, полностью отдавшись во власть его рук. Волна за волной на нее набегал жар разгорающегося желания, сотнями искорок рассыпаясь по всему телу.
На этот раз, — мелькнуло у нее в голове, она испытает всю полноту страсти. Она получит его полностью. Голод, терзающий ее изнутри, не оставлял ей иного выбора.
Между тем его руки занялись застежкой на ее брюках.
Внезапное осознание реальности вывело Элли из ее сладких эротических фантазий. Она испытала такое острое разочарование, что едва не выругалась. Быстро повернувшись, она отбросила Мэтта сильным толчком в грудь. Он упал навзничь на траву с немым вопросом в глазах.
Элли забралась на него верхом и уперлась руками в его грудь.
Ты ведь и теперь хотел отказаться от своего собственного удовольствия, признайся, — потребовала она ответа, уставясь на него пылающим взглядом.
Странное выражение мелькнуло в его глазах. Страсти, горечи, сожаления?
Поверь мне, так будет лучше. — Он медленно провел руками по ее рукам до плеч и притянул ее к себе. — Иди же ко мне. Мне доставляет удовольствие просто смотреть на тебя, знать, что это я довел тебя до экстаза. Это все, что мне нужно.
Она подалась назад и отвела в стороны его руки. Теперь она сидела почти на его коленях.
Лучше для кого? — В глубине души Элли прекрасно осознавала, чего именно она хочет. Чувствуя себя настоящей распутницей, она потянулась к застежке его брюк. — Ты, может быть, хочешь отказать себе, но только не смей решать за меня. Потому, что я хочу именно этого.
Он резко выдохнул, когда ее пальцы случайно задели его выпирающую под брюками напряженную плоть. Он схватил ее за запястья, стараясь остановить.
А что тогда будет с твоими планами? — резко спросил он.
Ему не было нужды произносить слово “замужество”. Оно и так повисло между ними, словно меч между Тристаном и Изольдой, разделяя, не позволяя приблизиться друг к другу. Но Элли знала, что не смирится с этим. Это были планы ее отца, и напоминание о них сейчас добавило горечи, но не уменьшило ее решимости.
А мне все равно. Ни один мужчина на свете никогда не заставит меня почувствовать то, что я чувствуя с тобой, Мэтт Деверо. И я не собираюсь провести всю оставшуюся жизнь в сожалениях о том, что упустила единственный шанс узнать истинную страсть.
Он медленно разжал руки, сжимающие ее запястья.
— Лучше тебе никогда не почувствовать этого с другим мужчиной, — угрожающе прорычал он.
— Никогда, — прошептала она, словно приносила священную клятву.
С каждой расстегнутой ею пуговицей Мэтт возбуждался все больше, пока его напряженный до предела член не вырвался наконец на свободу.
Я хочу только тебя, — прошептала Элли. — И всего тебя на этот раз.
Казалось, она должна была бы быть шокирована открывшимся ей видом. Но эта часть его тела была такой же сильной, мощной, как все остальное его тело, которое она так любила. Она провела пальцами по шелковистой коже, с изумлением и восторгом ощущая пальцами пульсацию, которая отзывалась в ней дрожью нетерпеливого ожидания. И в то же время в ее сознании возник страх: неужели она сможет принять его в себя? Она обхватила обеими ладонями шелковистый стержень и чуть сжала его. Дрожь, пробежавшая по мощному телу Мэтта, открыла ей невероятную тайну: он также уязвим в ее руках, как и она — в его. И в то же мгновение все ее страхи и сомнения исчезли.
Мэтт с готовностью помог им обоим снять брюки, а затем чуть приподнял, развел ее обнаженные бедра и притянул к себе поближе, чтобы она снова оказалась на нем верхом. Его твердый стрежень прижимался к самой чувствительной части ее тела. Элли дрожала от возбуждения.
— А так можно, чтобы ты был подо мной? — спросила она, полная сомнений.
— О, да, еще как можно, querida.
Элли задержала дыхание. Она знала значение этого испанского слова, он назвал ее “любимая”! Но вырвалось ли это слово под воздействием остроты момента или же оно значило нечто большее? Но когда он обхватил ладонями ее ягодицы и медленно вошел в нее, все ее сомнения и мысли тут же вылетели у нее из головы, оставив место одним лишь ощущениям. Дойдя до барьера ее девственности, Мэтт замер.
— Я не хочу причинять тебе боль, — прошептал он, — но другого пути нет.
— Не останавливайся, — взмолилась она.
Мэтт с силой рванулся вперед, Элли тихо вскрикнула, выгнулась, когда внезапная боль обожгла ее изнутри. Мэтт замер, погруженный в ее тело, дожидаясь, когда пройдет первый спазм боли. Он гладил ее бедра, живот, груди до тех пор, пока она немного не расслабилась.
Все еще больно? — спросил он и очень осторожно двинулся.
Она тихо вздохнула, когда мягкие волны удовольствия проникли сквозь утихнувшую боль и охватили всю нижнюю часть ее тела.
— Нет. Теперь нет, — тихо ответила она.
— Хорошо. Потому что, думаю, я больше не смогу сдерживаться.
И он начал двигаться, стараясь проникнуть в нее как можно дальше, как ей казалось, до самого сердца. Сжимая ее бедра, он заставлял ее двигаться в такт своим движениям, выталкивая вверх и насаживая на себя. Она стонала, когда он почти покидал ее тело, таким нестерпимым казалось ей ощущение пустоты. Ее тело сжигала лихорадка желания, и в то же время оно казалось ей мягким, почти невесомым и пластичным, словно растаявший воск.
Мэтт начал двигаться быстрее, его собственный экстаз отражался в напряженных линиях его мощной шеи и в лихорадочно горящем взгляде. Элли отвечала ему со всей пылкостью, возбужденная, но и смущенная тем, что смогла вызвать в нем такую страсть. Но ее собственные ощущения нарастали, и вскоре весь мир для нее превратился в одну точку — там, где их тела сливались в единое целое, даря невыразимое по остроте наслаждение. Она узнавала и не узнавала эти приближающиеся к своей кульминаций ощущения, ведь один раз он уже заставил ее пережить нечто подобное, но теперь все было немного иначе — глубже, богаче, а главное, она разделяла эти ощущения с ним, и оттого они казались в тысячу раз острее.
Кульминационный взрыв потряс Элли своей неожиданной силой, ее тело изогнулось, словно лук в его руках, а затем по ее телу одна за другой прокатились волны экстаза, усиленные тем, что он все еще находился внутри ее. Она едва не падала на него в изнеможении, но острое наслаждение никак не хотело освободить ее.
Лицо Мэтта покрылось испариной, челюсти сжались. Внезапно он напрягся и издал хриплый, рычащий стон. Он сделал последний рывок внутрь ее, самый мощный и глубокий, и откинулся в изнеможении.
Элли упала на его грудь, словно тряпичная кукла. Он обхватил ее, прижал к себе, как самую большую драгоценность. И Элли почувствовала себя в его объятиях так спокойно, надежно, так уютно. И еще она почувствовала себя женщиной, настоящей женщиной, достойной объятий настоящего мужчины.
Это глубокое самоощущение возникло из того, что они пережили только что вместе. Все, что она чувствовала, пока они занимались любовью, было настолько прекрасно и правильно, что Элли не сомневалась — это гораздо больше, чем простая страсть, физическое влечение тел. Мэтт возбуждал в ней самые сложные эмоции и чувства с первой минуты их знакомства — гнев, отчаяние, возмущение, страсть. Он заслужил ее восхищение и уважение своим острым умом, мужеством, всевозможными талантами. Но уже где-то в середине пути ее отношение к нему резко Изменилось, переросло в нечто большее. Она полюбила его.
Воспоминание об обещании, данном отцу, заставило Сердце Элли болезненно сжаться, горло перехватило от Забегающих слез. Она отвернулась, чтобы он не увидел предательской влаги, покатившейся по ее щекам.
