Элли судорожно вздохнула, испуганная этим внезапным нападением. А Мэтт, не обращая внимания на ее протесты, двинулся вперед и прижал ее к стене, поймав таким образом в ловушку. Теперь она практически не могла двигаться.

— Что вы делаете, Деверо? — прошипела она. — Вы в своем уме?

— А вот это мы сейчас с вами как раз и выясним.

— Это мошенничество. Вы пользуетесь своим преимуществом в размерах.

— В действительности я вовсе не пользуюсь своим преимуществом так, как мне бы того хотелось, — возразил он ей отчего-то хриплым голосом. Он сдернул с нее шляпу с широкими полями и бросил на пол. Волосы густой волной хлынули ей на плечи. — Вам не победить в этой не большой схватке, мисс Карлайл. И вы это так же хорошо понимаете, как и я. Отдайте талисман.

— Нет!

Тогда хотя бы скажите, почему, к дьяволу, он так важен для вас? Что он означает?

Она упрямо сжала губы и мотнула головой.

— Что вы собирались с ним делать?

— Я говорила вам уже, — прошипела Элли сквозь стиснутые зубы. — Я коллекционер, ничего больше.

— Коллекционер, который ворует экспонаты? — спросил он насмешливо. — Должен заметить, довольно оригинальный способ пополнять свою коллекцию.

Его сильные, твердые руки медленно скользнули вниз по ее рукам, прижатым к спине, и полностью завладели ими. Дыхание смешалось; щекой, прижатой к его груди, Элли чувствовала, как быстро и мощно бьется его сердце, впрочем, и ее сердце колотилось о ребра так, что казалось, вот-вот выскочит.

Мэтт выхватил камень из ее руки, а затем нагнулся чуть ниже, заглядывая ей в лицо.

— Будь ты проклят, Деверо! Почему тебе так необходимо отбирать у меня все? Тебе ведь на самом деле не нужен этот талисман. Ну почему бы тебе не отдать его? Ведь это все, что я хочу. Клянусь.

— Все? Ты уверена, что тебя здесь больше ничего не интересует?

Ничего, — сказала она, уверенная, что именно такого ответа он от нее и ждет.

Мэтт нахмурился еще больше.

Ты ведь заявила, что ты ученый, исследователь, верно? Тогда не хочешь ли проверить на практике одну теорию?

— Что ты имеешь в виду? — подозрительно прищурившись, спросила Элли.

— Что когда женщина пробирается поздно ночью в комнату одинокого мужчины, у нее в голове обычно имеется нечто большее, чем простое воровство.

— Как ты… — начала Элли возмущенно, но Мэтт не дал ей закончить.

Он наклонился еще ниже и закрыл ее рот поцелуем, заглушив все возможные протесты.

Это был крепкий, требовательный поцелуй и в то же время настолько восхитительный, что все мысли мгновенно вылетели у нее из головы. Несмотря на весь свой гнев, Мэтт смог вложить в этот поцелуй столько страсти и нежности, а губы его были настолько мягкими и теплыми, что это подействовало на Элли подобно колдовскому заклинанию.

Ноги у нее подкосились, и, чтобы не сползти по стенке вниз, она ухватилась за Мэтта обеими руками; как оказалось, это было ошибкой. Предчувствие беды, мучившее ее с того момента, как она вошла в его комнату, теперь превратилось в уверенность, едва она коснулась ладонями его Твердых мускулов. Чувственный танец его языка совершенно околдовал ее. Очень осторожно, медленно, она вернула ему поцелуй, состязаясь с ним в завораживающей чувственности движений губ и языка.

Совершенно неожиданно ее охватил странный жар, вспыхнувший где-то внизу живота. Это тепло потекло по всем ее мускулам, лишая ее сил и заставляя еще сильнее прижиматься к его твердому, горячему телу, которое еще несколько минут назад так пугало ее. Поток наслаждения проник, кажется, в самые потаенные уголки, намекая на какие-то незнакомые, неведомые прежде желания и удовольствия, о которых она никогда не смела и мечтать. И она наслаждалась этими новыми ощущениями.

И в то же время боялась их. Они означали, что она, сама того не осознавая, втайне желала этого. Но нет! Ведь тогда пришлось бы признать, что она находит Деверо желанным мужчиной. Ей, конечно же, доставляли удовольствие его поцелуи, у него были очень нежные губы, но это и все! Это вовсе не означало, что она способна воспылать к нему страстью. Да и она едва ли вызывает в нем более сильные эмоции, чем желание наказать и взять верх, доказав свое мужское превосходство.

Он резко прервал поцелуй, чуть отстранившись, а затем прижался лбом к ее лбу. Его глаза были закрыты. Легкая дрожь, едва заметная, и то только потому, что она все еще прижималась к нему, прошла по его сильному телу. И как раз в тот миг, когда Элл и задумалась, чтобы это могло значить, он резко отстранился от нее.

Дьявольщина, — пробормотал он не то сердито, не то раздраженно.

Но что бы там ни было, а ни гнев, ни раздражение отнюдь не являются синонимами сильной страсти, подумала печально Элли. Что, собственно, и требовалось доказать. Даже в столь интимной, пикантной обстановке она не смогла вызвать в нем ничего, кроме досады и раздражения. Эта мысль потрясла ее. Неужели она хотела возбудить в нем страсть?

У вас есть несколько минут, моя дорогая, чтобы убраться отсюда, пока я не сделал что-нибудь такое, о чем потом буду сожалеть. Но запомните: наше с вами дело еще не закончено.

Схватив Элли за руку, Мэтт поднял с пола шляпу, затем протащил девушку через всю комнату к окну, через которое она сюда проникла. Элли не сопротивлялась, все еще не придя в себя после поцелуя. Твердо, но вместе с тем на удивление легко он перенес ее через окно и поставил на пол веранды.

Запомните, мисс Карлайл, у меня есть право первого на то, к чему когда-нибудь приведет этот талисман, — сказал Мэтт с некоторым вызовом. Он стоял по ту сторону окна, скрытый тенью. Шляпа взмыла вверх и опустилась возле ее ног.

Его слова заставили ее совершенно растеряться.

Подождите, послушайте, какого…

Окно захлопнулось, загремела задвижка. Затем Мэтт одно за другим закрыл и другие окна, предотвращая таким образом новую возможность проникновения в свою комнату. Элли стояла и смотрела, пораженная в самое сердце.

Деверо пересек комнату, направляясь к кровати. При этом он оказался на миг освещенным луной. Серебристый свет залил всю его фигуру от головы до пят, обрисовав широкие плечи, крепкие ягодицы, сильные мускулы ног. А затем темнота комнаты поглотила его.

Щеки Элли пылали, за эти несколько украденных мгновений на забыла свою ярость и разочарование и смотрела как завороженная.

Бормоча себе под нос те несколько слов, которые отец категорически не советовал ей никогда употреблять, Элли поспешила назад.

Оказавшись в безопасности в своей комнате, Элли опустилась на пол, полностью обессиленная самой безумной и эксцентричной выходкой, которую она когда-либо совершила в своей жизни. А в довершение ко всему был еще этот ошеломляющий поцелуй. Кто бы мог подумать, что у такого грубого мужчины окажутся такие мягкие губы, черт возьми этого Деверо!

Спасаясь от стыда, Элли попыталась утопить его в гневе.

Неужели он думает, что так легко может сбросить ее со счетов? Что ж, он будет очень разочарован. Пусть и всего на несколько мгновений, но она держала в руках талисман с ягуаром.

Переплетя пальцы, Элли задумчиво потерла ими подбородок, пытаясь вспомнить каждую деталь рисунка спереди и сзади, в том числе и угол, под которым шла каждая линия. Внезапно ощутив новый прилив энергии, она вскочила с пола, включила свет и быстро достала карандаш и бумагу из сумки.

Завтра, пообещала она себе, зарисовывая по памяти рисунок, она покинет город раньше этого негодяя и отправится за сокровищами, пока он будет терять время за игорными столами, опустошая кошельки наивных сограждан. Тогда и посмотрим, чья взяла.

Ей вполне хватит и рисунка на бумаге.

Должно хватить. Нельзя допустить, чтобы их пути снова пересеклись. Если они столкнутся опять, дело может ограничиться не только поцелуем.

Элли обняла себя руками за плечи, пытаясь унять странную дрожь, которая охватила ее при мысли о возможных последствиях такой встречи.

Мэтт больше не хотел думать об этом поцелуе. Никогда. Он провел бессонную, мучительную ночь, раздираемый негодованием на упрямство мисс Карлайл и восхищением ее дерзостью. Его мучили воспоминания о шелковистой коже и полных нежных губах. А мысли о восхитительном рае, который он открыл в глубине ее рта, возбуждал в нем новые дерзкие мечты, одна смелее другой.