Мэтт весь дрожал, напряжение в чреслах сделалось невыносимым.
Элли в ответ тоже положила ладони ему на грудь и сжала пальцами ткань его рубашки. Мэтт чуть отстранился, отчаянно желая ощутить ее прикосновения к голой коже. Он быстро сдернул с себя подтяжки, позволив им упасть по бокам, а затем поспешно принялся расстегивать рубашку.
Так и не сняв, а только распахнув ее, он снова приник к Элли. Ее губы изогнулись в понимающей улыбке, рукой скользнули под рубашку. С каждой минутой она становилась все более смелой. Она исследовала его плоский живот, словно каждая мышца имела для нее особую привлекательность. Чувственное наслаждение прокатывалось по Мэтту при каждом ее движении, пронзая его до самых внутренностей.
Он снова и снова целовал ее.
— Я тоже хочу касаться тебя так, — прошептал он, взявшись за шелковые ленточки ее рубашки. Элли мгновенно напряглась, застыла. Она схватилась за его руки в инстинктивном стремлении остановить.
— Позволь мне, — сказал он тихо, и она опустила руки.
Но он видел, что она все еще напряжена. Она наблюдала за ним с тревогой и ожиданием, пока он развязывал непослушные ленточки на ее кружевной рубашке. Наконец восхитительные белоснежные груди с розовыми сосками предстали его голодному взору.
Я всегда знал, что ты прекрасна… совершенна, — прошептал он благоговейно.
Неожиданные слезы наполнили глаза Элли, уверив его еще больше в ее уязвимости. Ей было неважно, что он когда-то был рабом и позволял другим измываться над собой. Но она не знала всего остального о том времени, когда он был вынужден жить с команчерос. Она не знала, что еще он совершил в своей жизни.
Она была невероятно страстной и нежной и в то же время такой неискушенной. Он жаждал подарить ей наслаждение даже больше, чем самому насладиться ею. И он понимал, что не смеет губить ей жизнь. Мысль довести ее До высшей точки наслаждения неожиданно пришла к нему, как решение проблемы. Он подарит ей новые ощущения, не лишив ее невинности. Он мысленно поклялся себе в этом, так как не был уверен, что у него хватит выдержки. Клятвы, данные себе, он не нарушал никогда.
Он прижался лицом к ее груди, а она вновь запустила пальцы в его волосы и блаженно выдохнула, когда он принялся целовать ее шелковистые упругие холмики, прокладывая дорожку из поцелуев к их розовым тугим вершинам. А затем взял один из них в рот, лаская языком. Элли громко застонала.
Мэтт снова припал к ее рту поцелуем, в то время как рука скользила круговыми движениями по ее плоскому мягкому животу в такт таким же ритмичным движениям языка. Она жарко отвечала на его поцелуи, забыв робость голова у нее закружилась, когда она почувствовала, как его горячая ладонь скользнула ниже, забравшись в кружевные панталоны, и накрыла ее лоно.
Элли вздохнула, долго и томно, а Мэтт дышал тяжело и часто, он чувствовал, что она полностью готова принято его. Его пальцы скользнули во влажную глубину, к самому центру ее женской сущности, к источнику чувственной страсти. Она вздрогнула, острые ногти впились ему в плечи. Мэтт оторвался от ее рта, переключив все свое внимание на более интимные ласки. Она дрожала под его руками, двигаясь в такт его движениям. На лице Мэтта появилась испарина, он никогда еще не чувствовал такого ошеломляющего страстного желания, такой мучительной жажды слиться с пылающей от страсти женщиной, влить в нее свой огонь. Это была настоящая пытка.
Он предавал свое тело, но не ее. Его палец скользнул глубже, в тесную щель. Элли снова застонала, выгибаясь под его руками, позволяя ему делать с собой все, что он захочет, и это доводило его до безумия. Ее грудь бурно и высоко вздымалась, она задышала чаще, тело дрожало Мэтту казалось, что он все понимает и почти тонет в ее ощущениях. Она была такой отзывчивой на ласки. Даже он не подозревал в ней такой страстной чувственности.
Неожиданно она вскрикнула, изогнулась в сладостной дрожи, которая пронзила все ее тело. Он многое отдал бы за то, чтобы разделить с ней этот пик наслаждения. Мэтт сжал зубы и прижался лицом к ее шее.
Очень медленно он вынул руку. Она вздохнула. Запах ее страсти — на ее теле, на его руке — едва не свел его с ума. Стараясь, чтобы она не заметила его напряженной, восставшей плоти, он перекатился на спину и притянул ее к себе, она уткнулась головой ему в плечо, волосы шелковистым каскадом упали на его голую грудь.
— Мэтт, — прошептала она, — ты очень напряжен. Что-то не так?
— Ш-ш. Все прекрасно. Теперь поспи. Я знаю, что тебе этого сейчас очень хочется.
— Ну… если ты в этом уверен… — с сомнением сказала она, играя с колечками волос на его груди.
Черт, кажется, она все же доведет его до края.
— Да, я уверен, — довольно резко ответил он.
— Мэтт, пожалуйста, не оставляй меня в Санта-Фе. Я не могу позволить тебе встретиться одному с бандой Хейли. Я тут с ума сойду, тревожась о тебе. Обещай мне.
Ее тихий, сонный, умоляющий голос проник в его сознание, отметая напрочь все возражения, которые у него были. Только теперь он понял, что она на самом деле беспокоится о его безопасности и что защита сокровищ — не единственная причина ее настойчивого желания вернуться вместе с ним в горы. Хотя Мэтт сомневался, что она полностью ему доверяет, но все же должен принять тот аргумент, что это ведь ее экспедиция, ее мечта. А кроме того, чем больше он думал об этом, тем больше склонялся к мысли, что разумнее всего не спускать с нее глаз.
— Обещаю. А теперь молчи и спи. Элли не заставила себя упрашивать. — Уже через несколько минут она скользнула в глубокий спокойный сон. Ее теплое дыхание щекотало волоски на его груди, а ее рука легко легла на его талию.
Странное удовлетворение вдруг снизошло на Мэтта, несмотря на муку неутоленного сексуального желания. Держать ее вот так в объятиях казалось сейчас очень правильным. И в то же время ему было тревожно. Он понимал, что она заслуживает лучшего, чем человек с темным прошлым и неясным будущим. Но как же он сможет жить без нее?
Он так держал ее в объятиях около часа, когда раздался стук в дверь. Мэтт ощутил соблазнительный запах жареного мяса и хорошего красного вина. Восемь часов. На этот час он заказал обед сюда в номер. Его желудок громко заурчал, напоминая, что ни он, ни Элли ничего не ели с самого завтрака.
Мэтт чуть приподнялся. Если кто-нибудь увидит его в ее номере, да еще в такой компрометирующей позе, не избежать сплетен. И хотя она не пробудет в Санта-Фе долго, его не радовала мысль, что ее репутация будет погублена. С другой стороны, если он не ответит на стук, слуга унесет обед, и она проснется позже такая же голодная, как он сейчас.
Решение пришло сразу же. Мэтт задержал дыхание и замер, пока слуга не удалился. Теперь он спустится вниз и закажет обед заново. Мэтт понимал, что в любом случае должен уйти. Если она проснется в его объятиях, такая милая, нежная, готовая принять его, то уже никакие клятвы и само небо не удержат его от того, чтобы овладеть ею.
Очень осторожно он выполз из-под нее и положил ее голову на подушку. Она тихо вздохнула во сне. Ее мягкие чуть влажные губы были приоткрыты. Поистине он испытывал сейчас танталовы муки. Он помог ей открыть в себе этот огонь чувственности и страсти, но сам он ощущал себя сожженным почти дотла.
А ведь она еще и вынудила его дать обещание в момент, когда он почти ничего не соображал. Обещание, которое шло вразрез с его благими намерениями.
Мэтт тяжело вздохнул и потянулся за одеждой.
Элли спустилась с деревянного тротуара и пересекла улицу прямо перед банком, старательно приподнимая юбки, чтобы не испачкать их в уличной пыли. Это была необходимая предосторожность. Ее серое дорожное платье с черной отделкой по краю было единственным платьем, если не считать вечернего, которое у нее осталось и которое у нее будет в ближайшем будущем.
Гром копыт и колес внезапно наполнил тишину улицы. Кто-то закричал. Сердитые предупреждающие крики заставили ее остановиться. Мимо пронесся экипаж, едва не сбив ее с ног. Элли отступила, вся дрожа. Ее рассеянность только что едва не стоила ей жизни. И неудивительно. Ее мысли находились в полном смятении, представляя собой странную мешанину из возбуждающих воспоминаний и сильнейших сомнений, с тех пор, как она проснулась прошлой ночью от запаха жареного мяса и увидела, что находится одна в комнате.
