Я передал Энн вино и сказал:

— Я только попрощаюсь с Кэти.

— Скажи ей, она была на высоте.

Типичное для наших мест выражение, высшая похвала.

Гримерка Кэти была забита поклонниками. Кэти раскраснелась, глаза сияли.

— Ты потрясающе пела, — похвалил я.

— Спасибо, Джек.

— Я вижу, ты занята, я только хотел, чтобы ты знала.

— Оставь бороду.

— Думаешь?

— Создает впечатление, что ты — личность.

На следующее утро я приготовил себе настоящий завтрак. Если учесть, что я не был болен и не с похмелья, это событие — из ряда вон выходящее. Лицо заживало, остальное скрывала борода. Сделал яичницу и отрезал толстый кусок хлеба — с утра сходил к Гриффину.

Налил чаю и сел. Зазвонил дверной звонок.

— Мать твою, — выругался я.

Это был Саттон. Я сказал:

— Господи, чего ж так рано?

— Парень, я вообще не ложился.

— Пошли позавтракаем.

— Я свой завтрак выпью, спасибо.

— У меня только дешевое виски.

— А я дешевый парень. Дай мне кофе, чтобы закрасить виски.

Моя яичница остыла. После того как я принес ему кофе и бутылку виски, он показал на мою тарелку.

— Скажи, что ты не собираешься это есть.

— Теперь нет. У меня принцип. Люблю, чтобы жратва была хотя бы теплой.

— Капризный ты, однако. — Он оглядел квартиру: — Мне здесь понравилось бы.

— Что?

— Я заходил пару дней назад, ты где-то шлялся, так я поболтал с твоей соседкой. Лаурой.

— Линдой.

— Без разницы. Провинциальная зазнайка с гонором. Ясное дело, я ее так очаровал, что с нее трусики так и слетели. Не буквально, конечно. Как только она узнала, что я художник, предложила мне твою квартиру.

— Что она тебе предложила?

— Здесь что, эхо? Да, сказала, что ты переезжаешь, так что она ищет подходящего жильца.

— Стерва.

— Тяга к искусству, надо думать.

— Ты что, серьезно собираешься сюда въехать?

Он встал, допил кофе, невинно посмотрел на меня и сказал:

— Эй, приятель. Неужели я тебя подведу? Ты же мой лучший друг. Нам пора двигать, искусство зовет.

На улице стоял побитый «фольксваген-пассат». Ярко-желтый.

Я сказал:

— Скажи скорее, что я ошибаюсь.

— Ну да, «вольво» совсем развалилась. Пришлось взять взаймы это.

— Они же обязательно увидят, как мы подъезжаем.

— Ну и пусть!

Плантер жил в Оутерарде. Его дом стоял на въезде в деревню. Правда, слово «дом» не очень подходит. Плантер явно слишком часто бывал в Далласе и решил построить себе ирландский вариант южного особняка.

— Бог мой! — изумился я.

— Но впечатляет, правда?

Длинная, обсаженная деревьями дорожка привела нас к главному дому. Вблизи еще больше всяких прибамбасов. Саттон предупредил:

— Говорить буду я.

— Надо же, какая новость.

Он нажал на кнопку звонка. Я заметил видеокамеры над порталом. Открыла дверь молоденькая женщина в форме горничной. Она спросила:

— Que?[3]

Саттон одарил ее своей самой очаровательной улыбкой, совершенно демонической, и сказал:

— Buenos dias, senorita, я Senor Satton, el artist.[4]

Она нервно хихикнула и жестом предложила нам войти. Я взглянул на Саттона и спросил:

— Ты говоришь по-испански?

— Я уметь говорить.

Она провела нас в роскошный кабинет.

— Momento, por favor.[5]

Все стены были увешаны картинами. Саттон внимательно оглядел их и пришел к выводу:

— Тут есть хорошие вещи.

Голос произнес:

— Рад, что вам нравится.

Мы повернулись.

В дверях стоял Плантер. Не знаю, чего я ждал, но, учитывая дом, бизнес и репутацию, я представлял его крупным. Так вот, крупным он не был. Пять футов пять дюймов от силы, совершенно лысый и весь в морщинах. Глаза темные, в них ничего не разглядишь. Одет в свитер с эмблемой клуба игроков в поло и потрепанные брюки. Знаете, вполне вероятно, что на улицу он ходит в изношенной до дыр куртке. Руки никто никому не подал. Атмосфера бы этого не выдержала.

Саттон сказал:

— Я Саттон, а это мой помощник Джек.

Плантер кивнул и спросил:

— Чего-нибудь прохладительного?

Он хлопнул в ладоши, и вернулась горничная. Саттон попросил:

— Dos cervezas.[6]

Мы молча стояли, пока она не вернулась и не принесла на подносе две бутылки пива. Саттон забрал обе и заявил:

— Джек не участвует. Я ему не за это плачу.

Плантер коротко улыбнулся и пригласил нас садиться. Сам он направился к кожаному креслу. Я проверил, достает ли он ногами до пола. Саттон сел напротив, я остался стоять.

Плантер сказал:

— Я — ваш поклонник. И с удовольствием купил бы что-нибудь из ваших работ.

Саттон допил одну бутылку, рыгнул и спросил:

— Как насчет портрета?

— Вы пишите портреты?

— Пока нет, но еще несколько бутылок пива, и я напишу Тимбукту.

Плантера не задевали манеры Саттона. Напротив, казалось, они его забавляют.

— Не сомневаюсь, — сказал он. — Но я предпочитаю пейзаж.

Я спросил:

— Как насчет воды?

Он удивился, повернулся ко мне:

— Простите?

— Воды, Бартоломео, вы не возражаете, если я стану вас так называть? Как насчет пирса Ниммо? Вам это ни о чем не напоминает?

Он встал:

— Прошу вас немедленно уйти.

Саттон заметил:

— А я бы еще дернул пивка.

— Мне позвать охрану?

— Нет, — сказал я. — Найдем выход сами. Но мы еще поговорим — насчет Ниммо.

Выйдя из дома Плантера, я сказал Саттону:

— Дай мне ключи от машины.

— Я сам поведу.

— А если этот козел позвонит в полицию?

Я никогда не умел как следует водить машину. С забинтованной левой рукой это вообще было опасно. Все равно я лучше, чем Саттон в подпитии. Я несколько раз со скрипом переключил передачу, и Саттон взорвался:

— Ты сожжешь сцепление.

— Ты же сказал, что взял машину взаймы.

— Но не для того, чтобы отправить ее на свалку.

Я ехал медленно, стараясь не обращать внимание на негодование других водителей.

Саттон сказал:

— Ты все испортил.

— Не понял.

— С Плантером! Я думал, мы договорились, что ты будешь помалкивать.

— Я что, плохо изображал твоего помощника?

— Я хотел с ним поиграть, поморочить ему голову.

— Мы и так поморочили ему голову, только немного раньше. Вот и все.

— Что теперь?

— Давай подождем и посмотрим.

— Такой у тебя план?

— Я не говорю, что он хороший, но другого-то нет.

Наконец мы добрались до Голуэя. Саттон к тому времени задремал. Я разбудил его, он вздрогнул и возмутился:

— Какого черта!

— Остынь, мы уже в городе.

— Джек, знаешь, какой тяжелый сон я видел… Тоуб Хоппер гордился бы таким сном. У меня во рту будто кошки нассали.