Большая ли это потеря? Извращенец, портящий молодых девчонок

И все же я не находил себе оправдания.

Зазвонил телефон.

Снял трубку:

— Слушаю.

— Джек, это Саттон.

— Понял.

— Как ты там?

— Нормально.

— Небось пьешь?

— С чего ты взял?

— По твоей речи сужу.

— Ты кто? Моя мать?

— Слушай, брось этот тон. Я просто хотел сказать, что ты не один, приятель. Я заскочу, закажем большую пиццу, видак посмотрим.

— Прямо как свидание.

— Господи, Джек. Не знаю, что ты там пьешь, но на тебя это не похоже.

— На тебя тоже. — И я повесил трубку.

Теперь я принялся расхаживать и приговаривать:

— Кому ты нужен, мне на фиг не нужен. И пусть никто не звонит.

Я вырвал из стены телефонный шнур. Включил радио, нечаянно попал на лирику. Передавали «Элизе». Мне ужасно нравится, подумал я, завтра первым делом пойду и куплю. Спустя некоторое время, после того как я покрутил диск и попал на четыре разные станции, я уже собирался купить на следующий день:

          Элвиса

          «Иглз»

          Джеймса Ласта

          и

          братьев Фари.

Потом подумал: «Зачем ждать до завтра?»

Посмотрел на бутылку. О Господи! Почти пустая. Неужели пролил? Наверняка. Это все объясняет. Потребовались усилия, чтобы собраться, поскольку я постоянно наталкивался на мебель. Наконец я был готов и крикнул:

— Сайонара,[2] ублюдки!

Пустая комната не ответила.

Пришел в себя и обнаружил, что руки связаны. Дикое похмелье. Кажется, меня привязали к каталке. Голова разламывалась. Ноги сводила судорога. После «сайонара, ублюдки» я не помнил ничего.

Появилась медсестра, сказала:

— А, мистер Тейлор. Я позову врача.

Что и сделала.

Человек лет пятидесяти. Хвостик на затылке, легкая улыбка на губах. Наклонился надо мной:

— Мистер Тейлор, я доктор Ли. Вы помните, как оказались здесь?

Я попытался покачать головой, но боль была слишком сильной.

Он сообщил:

— Вы в «Баллинсло»… в психиатрической больнице. Думается, вы действовали бессознательно. Вы потеряли сознание у гостиницы «Хайден».

Каждую клеточку моего тела пронзил ужас. Пот ручьями тек по спине.

Врач сказал:

— Нам пришлось наложить гипс на ваши пальцы — похоже, вы кого-то ударили этой рукой. Это была неудачная мысль, учитывая, что у вас сломанные пальцы.

Я умудрился набрать в рот немного слюны и спросил:

— А нос?

Он громко расхохотался и сказал:

— Должен признать, мы потерпели поражение на этом фронте. Но я рад, что вы сохранили чувство юмора. Вам оно еще пригодится.

Медсестра сделала мне укол, и я снова отключился. Если мне что и снилось, то, слава богу, вспомнить я ничего не смог. Когда я в следующий раз пришел в себя, то чувствовал себя не так ужасно. Меня развязали — значит, дело пошло на поправку. Снова появился доктор Ли:

— Вы помните наш прежний разговор?

— Помню.

— Это было двое суток назад.

Я постарался достойно изобразить изумление, хотя чему изумляться в дурдоме? Доктор продолжил:

— Вы быстро поправляетесь. Наше тело — удивительное творение. Несмотря на безобразное к нему отношение, оно борется, пытается выкарабкаться. Но зачем, мистер Тейлор?

Я уже мог говорить — во рту не было той жуткой сухости.

— Не понимаю вас.

— Ну, думаю, понимаете, мистер Тейлор. Почему мы должны вас лечить, если вы, выйдя отсюда, тотчас сделаете то же самое?

Я не имел понятия.

— Не имею понятия.

— С вами ведь такое и раньше случалось.

— Верно. Не могли бы вы звать меня Джеком?

— Джек! Я могу попытаться напугать вас страшными историями. Каждый раз, когда вы теряете сознание, это репетиция мозговой травмы. Ваша печень в плохом состоянии, и не знаю, сколько еще продержатся ваши почки. Есть вопросы?

Мне хотелось спросить, какого черта я попал в этот дурдом, но решил, что доктор вряд ли сможет ответить на этот вопрос.

— Спасибо… за… то, что не зачитали мне смертный приговор.

— Мне кажется, я именно это и сделал.

Через несколько дней, когда я немного подсох, мне вернули мою одежду. Она была выстирана и выглажена. Я жутко обрадовался. Встал посреди комнаты, даже джигу станцевал. Неуверенно, правда, и недолго, но все же несколько па любимого ирландского танца умудрился сделать.

Печально, что взрослый человек испытывает такую благодарность за то, что ему дали возможность одеться.

Меня отправили к остальным больным. Я спросил сестру:

— Может, я останусь у себя в палате?

Жизнерадостный смех.

— Вы что, решили, что тут… гостиница? Выметайтесь, идите общайтесь с людьми.

Я не знал, чего ждать. Все-таки дурдом… Разве кругом не шатаются психи? Тут ведь бедлам во всех смыслах этого слова. Слюнявые пациенты, люди в смирительных рубашках — психи в моем понимании.

Но кругом было тихо. Не то чтобы полная тишина, так, легкий шумок. Как будто приглушили звук. Чудеса, которые творят лекарства. Напичкай их таблетками, и они будут смирными.

Обед подали в столовой. Светлая большая комната, совсем не похожая на ту, в которой нас кормили, когда я учился на полицейского.

Я взял поднос и встал в очередь. Все стояли спокойно и… тихо. Кто-то за моей спиной спросил:

— Новичок?

Я повернулся и увидел человека лет шестидесяти. Он совсем не был похож на… безумного! Хорошо одет, лицо портье. Нос весь в красных прожилках. Когда-то у него была неплохая фигура, но сейчас он казался обрюзгшим.

Я спросил:

— Заметно?

— Вы нервничаете.

— Правда?

Он вытянул руку. Руки у него были как у Лэрри Каннингхема. Большие и крючковатые. Мы пожали друг другу руки. Его пожатие было на удивление мягким.

— Меня зовут Билл Арден, — сказал он.

— Джек Тейлор.

— Привет, Джек Тейлор.

Я добрался уже до места, где выдавали горячие блюда. Раздатчица, толстая крестьянка, спросила:

— Чего тебе положить, лапочка?

Эта «лапочка» согрела мне сердце. Мне захотелось ее обнять.

Билл сказал:

— Здесь вкусные сосиски с капустой.

Я заказал сосиски.

Она спросила:

— Соусом полить, лапочка?

— Пожалуйста.

На десерт давали печеные яблоки и мусс. Причем в огромных количествах. Я взял себе и десерт. Какого черта?! Все равно я не собирался ничего есть.

Билл посоветовал:

— Займи место у окна. Я принесу чай.

Я послушался.

Люди, сидящие за столом, старательно жевали. Ели так, будто их жизнь от этого зависела. Может, так оно и было.

Билл сел и сразу же набросился на еду. Ел как лошадь. Спросил с полным ртом:

— Ты не ешь?

— Нет.

— Тебя возьмут на заметку. Лучше сделай вид.

Куски капусты застряли у него в передних зубах. Я не мог оторвать от них взгляда. Начал машинально ковырять вилкой в своей тарелке.

Билл посоветовал:

— Отодвинь тарелку подальше от себя. Мартышки тебе помогут.

Я так и сделал. Содержимое тарелки исчезло в мгновение ока. Пустую тарелку подвинули назад, ко мне.

Билл сказал:

— Я съем твой десерт. Обожаю сладкое.

Наконец он все доел, откинулся на стуле, расстегнул верхнюю пуговицу на поясе и рыгнул. Вытащил пачку сигарет. Спросил:

— Курить будешь?

— Нет.

Он закурил сам, выпустил облако дыма и заявил:

— Побудешь здесь подольше, тоже закуришь.

— Сомневаюсь.

Тут я заметил, что все, буквально все курят. Даже тетка-раздатчица. Он заметил мой взгляд.