Словом, задача, поставленная Гончару, была похожа на приказ докричаться до глухого, передать ему ультиматум и добиться ответа.

Майор был опытным разведчиком-радистом. До войны работал в Китае, обеспечивал связью наших военных советников, с 1942 по 1945 год служил на Карельском фронте, получал радиограммы из глубокого тыла противника.

Опыт, интуиция помогли и теперь. В информации оперативной части отдельного радиодивизиона «выловил» внешне непримечательный факт. Штаб Квантунской армии предпринимал упорные попытки связаться с некоторыми своими корреспондентами, которые с началом наступления советских войск не отвечали на вызовы. Взял на заметку двух корреспондентов, которых могли вызвать на связь уже нынешним вечером.

У них были самостоятельные радионаправления. Чувствовалось, японское командование весьма интересует судьба этих «пропавших без вести».

Дальнейший анализ корреспондентов показал: они применяют международный Q-код и радиожаргон, вот только цифры и буквы передают не кодом Морзе, принятом во всем мире, а своим кодом — Катакана. Нашли радиста, владеющего кодом Катакана, двух переводчиков — с японского и английского. Перевели обращение на оба языка и выехали на одну из радиостанций узла. Было примерно шестнадцать часов. Вызов корреспондента-агента из Чаньчуня, где размещался штаб Квантунской армии, ожидался в этот час.

Эту радиостанцию выбрали неспроста. Ее тон соответствовал тону японского передатчика. Кроме того, следовало выйти всего лишь на десятипроцентную мощность, чтобы не спугнуть японцев.

В 17 часов обнаружили вызов корреспондента. Быстро настроили передатчик на его волну и ответили. Сообщили японцам: имеем радиограмму. Спросили о готовности к приему. Ничего не подозревавшие операторы штабного узла связи Квантунской армии ответили согласием.

Тут же включили передатчик на всю входную мощность и передали обращение кодом Катакана на японском языке. Каждое слово повторили дважды. Закончили передачу. Попросили подтвердить прием. Японцы не ответили.

Как складывались события дальше, вспоминает полковник в отставке Р. Гончар:

«Я вновь включил передатчик и лично передал обращение международным кодом Морзе на английском языке. После слов «Маршал Советского Союза Василевский» от себя добавил, что ответ ожидаем по широковещательной радиостанции Чаньчуня. Мы были твердо уверены, что обращение в штабе Квантунской армии принято. Для полной уверенности использовали и другой путь. Прибыли на широковещательную станцию города Ворошилов и, предъявив мандат, настроили передатчик на волну Чаньчуньской радиостанции. Проверили — настройка точная, внакладку. По микрофону передали обращение на японском и английском языках. Затем обращение кодом Морзе на английском языке, а радист-разведчик кодом Катакана на японском языке.

Вечером 15 августа я доложил начальнику разведки: задание выполнено, связь со штабом Квантунской армии установлена, обращение Главкома передано.

Оперативный дежурный радиоузла получил распоряжение непрерывно следить за работой радиостанции японцев в Чаньчуне.

Однако ни 16-го, ни утром и днем 17 августа японцы не отвечали. Они явно тянули с ответом».

Отсутствие ответа воспринималось как невыполнение боевой задачи. Начальник разведки фронта полковник Яков Ищенко звонил по три-четыре раза в день. В эти дни майор Гончар наслушался немало резких слов.

Только 17 августа в пять часов вечера командующий Квантунской армией генерал Ямада ответил, что им отдан приказ о капитуляции и прекращении боевых действий. В этой же радиограмме он сообщил, что завтра для переговоров о капитуляции он направляет делегацию во главе с начальником штаба армии генерал-лейтенантом Хигосабура Хата. Сообщались опознавательные знаки и номер самолета.

Приказ японским командующим был действительно отдан, но из-за потери связи он не дошел до войск. Пришлось Ямаде посылать самолеты в районы боевых действий — Муданьцзян, Яньцзы, Мули, Хайлар, Ушагоу, Яду, а также в северные части Кореи — Расин и Юки и сбрасывать листовки с приказом о капитуляции.

18 августа японская делегация была в Харбине. В этот же день на аэродром Харбина высадился советский десант. Десантники взяли под охрану важнейшие объекты — мосты, электростанции, вокзал.

«А война еще шла, — пишет в своих воспоминаниях маршал Константин Мерецков. — 19 августа из Харбина на командный пункт нашего фронта был доставлен начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Хата с группой генералов и офицеров. Он был принят Василевским и мною… Мы предъявили Хата конкретные требования, указали сборные пункты сдачи в плен, маршруты движения к ним и время. Хата согласился со всеми указаниями советского командования. Он объяснил, что приказ штаба Квантунской армии о капитуляции не удалось довести до японских войск своевременно ввиду того, что в первые дни советского наступления была прервана связь с соединениями, и японская армия потеряла сразу же управление.

…А. М. Василевский послал с Хата командующему Квантунской армией генералу Ямаде ультиматум».

А майору Роману Гончару запомнился допрос начальника разведки Квантунской армии. Он отказался от переводчика и отвечал на русском языке. Когда его спросили об обращении Василевского к Ямаде, ответил, что получил его 15 октября. То есть в тот день, когда и передал Гончар.

«Почему долго не отвечали?» — спросил полковник Ищенко.

«Сообщили императору и ждали его решения».

Вот и вся история.

19 августа японские войска начали капитуляцию. К концу августа было полностью закончено разоружение Квантунской армии и других частей, располагавшихся в Маньчжурии и в Северной Корее.

Успешно прошла операция по освобождению Южного Сахалина и Курильских островов.

Закончилась Вторая мировая война.

Когда первый радист коснулся ключа Морзе, чтобы передать развединформацию, оператор радиоконтрразведки одел наушники. Началось великое противостояние ученых, конструкторов, передовых технологий, мастерства «пианистов» и изобретательности «слухачей». Ныне в это соревнование втянут космос. Спутники — шпионы, ракеты — разведчики — это они прослушивают информацию на одном континенте и сбрасывают на другом.

Сегодня с помощью прорывных космических технологий радиоразведка обогнала контрразведку. Говорят, невозможно поймать микросекундный «выстрел» суперсовременной радиостанции, посланной на спутник-шпион. Но это сегодня. А завтра? На подобный вопрос вряд ли найдется однозначный ответ. Подтверждение тому полная трагизма история войны радиоразведки и радиоконтрразведки.

Радиосвязь — огромная сила и великая слабость разведки.

Не нужны месяцы опасного пути. Нет необходимости изобретать мыслимые и немыслимые ухищрения, чтобы спрятать информацию. Отсутствует опасность встречи с хитрым и опытным противником.

Но выход в эфир — сигнал не только для своих. Это удар в колокол для врага. Это сирена тревоги для контрразведки.

Сколько известных и неизвестных «пианистов» попали в сети пеленга. Сколькими жизнями оплачены шифрограммы агентов.

Десятилетиями они гоняются друг за другом, то убегая вперед, то отставая. Что называется, конкуренция не на… смерть, а на жизнь. Кто выиграл, тот и выжил, победил.

Предвоенные и военные годы Второй мировой обозначили это противостояние необычайно остро. Они заставили каждую сторону работать в страшном напряжении, бороться и искать свои «фирменные» методы и приемы, разрабатывать тактику «радиовойны», стремительно совершенствовать технику.

Война убедительно доказала: даже самые талантливые, виртуозные радисты имеют «потолок» скорости передачи текста. А что уж говорить о середнячках. Значит, время нахождения в эфире растет, уязвимость — соответственно.

Путь был один — сократить сеансы радиосвязи. Но как?

Уже в конце войны ученые—радиоконструкторы военной разведки разработали новую быстродействующую аппаратуру. Они отказались от старого, доброго ключа Морзе, а значит, и от ручного принципа передачи текста.