- Да.
- Так что, к Чазову, идти?
- Нет, можно и к Сергееву - его первому заму.
- Ладно, я пошел.
- Вы что, серьезно? -удивился Белаковский.
- Конечно, времени и так в обрез!
Разговор с Сергеевым состоялся на следующее утро.
- Да бросьте вы глупостями заниматься, сказал он, выслушав суть дела, - возьмите колбасы с собой и поезжайте.
Пришлось еще раз объяснить все сначала. Геннадий Васильевич посмотрел косо на письмо, которое я положил перед ним на стол, решительно отодвинул его и сказал:
- Письмо я не подпишу.
- Если вы боитесь ответственности... - начал я и хотел сказать о том, что нужна только помощь, но, видимо, попал в болевую точку, и Сергеев довольно резко перебил меня:
- Я ответственности не боюсь! Мы космонавтов запускаем! - И уже совершенно спокойно добавил: - Я же не сказал, что отказываюсь помочь. Письмо свое возьмите, - он перебросил его через стол, - а начальнику главка, в чьем подчинении институт, я позвоню.
Через полчаса, когда я пришел в редакцию, на столе лежала записка:
"Олег! Звонили из Института медико-биологических проблем из приемной директора (Григорьева Анатолия Ивановича). Просили передать, что он примет тебя завтра в 16 часов. Борис".
"Вот это оперативность!" - подумал я, удивленно разглядывая записку.
Григорьев все уяснил еще на середине моей вступительной речи. Очень вежливо перебив меня, обратился к Белаковскому, который присутствовал при нашем разговоре:
- Марк Самуилович, вы же понимаете, что делать это вам. Подключите психологов, диетологов, гигиенистов... в общем, вы все и так знаете.
Когда вышли в коридор, Белаковский выразил восхищение оперативностью действий и спросил о планах работы на оставшиеся до старта сорок дней.
- Завтра мы едем на полигон. Начинаются тренировки и первые скоростные прикидки.
- Моя помощь нужна?
- Нет. Но в первых числах сентября там же на полигоне мы устраиваем полную имитацию пробега. Вот к тому времени должны быть и продукты, а главное, надо хоть немного в чувство себя привести.
- Понятно. Сделаем. Я подготовлю витаминный и белковый комплексы, договорюсь с психологом, ну и со всеми остальными. Дня через четыре давайте встретимся.
Отъезжая от института, я подумал, что вот и запущен в работу последний блок огромного механизма. Теперь только успевай крутись! Завтра полигон.
Автополигон НАМИ расположен под Дмитровом, приблизительно в ста километрах от Москвы. На его огромной территории среди берез и сосен есть все, какие только возможны, виды дорог - от среднерусских проселков до западноевропейских автобатов и американских "хай-вейев". Хотите "бетонку" - пожалуйста. Хотите брусчатку или булыжник - без проблем - любого калибра!
Ранним субботним утром вишневого цвета "девятка" подъехала к воротам полигона. Нас уже ждали. Подошел молодой человек гренадерского сложения, со светлыми вьющимися волосами, серо-голубыми глазами, застенчивой улыбкой и тихим голосом.
- Толя Кузнецов, - представился он, - будем с вами работать, - и он кивнул в сторону своей бригады - молодых ребят лет семнадцати - двадцати.
Толя вел на полигоне спортивную тематику, и вполне естественно, что мы оказались с ним в одной упряжке.
- Что вы хотите успеть сделать? - обратился он ко мне.
Я объяснил:
- Конечная и, скажем так, недостижимая цель выглядит так: нужно, чтобы мои напарники уверенно себя чувствовали на скоростях, близких к двумстам километрам в час, в любых условиях: будь то день, ночь, дождь, ливень или сухая погода. Чтобы, объезжая камень, собаку, яму, они не положили автомобиль на крышу. Чтобы при аварийном торможении они не били в ужасе и беспамятстве по педалям и не пускали машину волчком. Иными словами, ребята должны почувствовать шкурой тот коридор собственных возможностей, в котором они могут работать, как этот коридор сужается при увеличении скорости и где наступает грань, через которую переходить нельзя!
Мне понравилось, что Толя не стал ахать-охать и говорить, мол, это программа на пятилетку. Он просто спросил:
- С чего начнем сегодня?
- С самого простого: "змейки", переставки, торможения.
Работа с Толей доставила настоящее удовольствие. Умение понять идею с полуслова и вживить ее в реальные условия с предельной отдачей делали его помощником экстракласса.
Начались тренировки. Вначале медленно, потом все быстрее и быстрее выполнялись упражнения на броски машины из стороны в сторону, имитации обгонов, объездов. Интенсивность торможений доводили до экстремальных ситуаций, когда с полного хода машина вылетала на поверхность, сплошь залитую водой, я требовалось остановиться на пределе возможного. После двух заходов тормозные диски светились уже не малиновым, а желтым светом.
Шины вели себя превосходно! Даже мне, привычному к спортивной резине, влетавшему на скорости сто сорок в лужу, каждый раз не верилось в то, что смогу остановиться на сверхкоротком отрезке пути, который давался для полной остановки.
Володя не пропадал из прицела моего внимания ни на секунду. С одной стороны, он радовал меня, с другой - я все больше и больше начинал опасаться его стремительных успехов. Володя уступал Виктору, но все упражнения выполнял отменно, и самоуверенность его росла как на дрожжах. Поэтому-то я с тревогой ждал того момента, когда она обгонит его возможности. Но скорости росли, и все было благополучно, если не считать мелких срывов. Ох как мне это не нравилось! Володя, я думаю, уже мысленно числил себя в гонщиках. Вот сейчас бы устроить ему срыв, улет, чтобы сбить самоуверенность, но, увы, все складывалось отлично! Время поджимало, и надо было переходить на специальную кольцевую дорогу, для работы на предельных скоростях, а улет там... Об этом лучше не говорить.
В начале недели я позвонил вазовцам и, матерясь на чем свет, сказал, что на нашей машине застучал клапан, а вскрытие показало, что начался интенсивный износ пары кулачок - толкатель! Срочно нужна замена и срочно нужен спортивный автомобиль с мощным двигателем для скоростных тренировок. Вазовцы ответили, что все будет к субботе, и попросили помощь - найти грузовик, который приехал из Бельгии с комплектующими деталями для нашей "боевой" машины. Он пропал между границей и Тольятти. День ушел на поиски пропавшего груза. Когда же груз нашли, то выяснилось, что в нем нет противотуманных фар.
Позвонил в Автоэкспорт, где вечно спящий Владимир Л. сонно сообщил, что фары приедут в сентябре. Пора сделать вливание, решил я, и поехал в гости к "друзьям". Сделав тур по всем этажам, я вдруг узнал "веселенькую" новость. В бухгалтерии сказали, что валюту они получили, но мне не дадут, так как в переводе этого не указано. Я возмутился:
- Да вы что, ребята, совсем с ума посходили? В телексе указано, что валюта переводится целевым назначением для финансирования пробега Москва - Лиссабон.
- Да, указано, - спокойно сказал бухгалтер. - Ну и что? В телексе же не сказано, что валюту передать товарищу Богданову.
- Но я руководитель пробега!
- Ну и что? Но в телексе... - начал опять объяснять мне буквоед, но я его перебил:
- Нас три человека, участвующих в пробеге, - выберите любого и оформите на него валюту.
- Не могу.
- Почему?
- В телексе не указано фамилии.
Я чуть не взвился под потолок:
- Чье вам указание нужно?
- Телекс с завода.
- А вашего генерального достаточно?
- Если он возьмет ответственность на себя.
Любинский ни слова не говоря взял ответственность на себя, но проблема тем не менее не была решена. Создавалось впечатление, что действовали силы торможения, но источник этих сил я вычислить не мог, хотя и догадывался, откуда они исходят.
Белаковсхий работал четко по программе. Витамины и белки мы уже глотали. Впереди предстояли бани с массажем, встреча с психологом, получение продуктов и другой космической кухни.
Суббота и воскресенье - полигонные дни. Мы перешли на скоростную дорогу. Это кольцевая шоссейная трасса с идеальным покрытием и периметром чуть больше четырнадцати километров. На ней имеются спуски и подъемы, а так как кривизна трассы не постоянная, есть прямолинейные участки, есть и выраженные повороты, которые, правда, проходятся без снижения скорости, даже если она за двести.
