Необходимо было во что бы то ни стало избавиться от Антуанетты Дюпре.
В ее отуманенном бессонницей сознании кружилась только одна мысль: если Антуанетта Дюпре исчезнет, то мастер Гейбриел опять будет принадлежать ей. Она сможет видеть его чаще, и никто ей не будет мешать.
Она почти наяву представляла себе сцену объяснения в любви.
Он перед ней с широко раскрытым от восхищения ртом… он улыбается и называет ее по имени… он заключает ее в свои объятия, такие крепкие и пылкие, что она почти задыхается.
«Мэри, Мэри! — кричит он. — Насколько я был слеп. Но ты ведь простишь меня? Ты будешь моей женой?»
Конечно, она простит его, они будут гулять по саду вдвоем, рука об руку, и строить планы на будущее, потом в положенное время у них родятся дети, они все будут жить здесь, в поместье до самой старости…
Но обычно после этого момента размышлений Мэри приходила в замешательство. Она иногда задумывалась, что же они будут делать долгими летними вечерами, ведь Гейбриел был образованным джентльменом, побывавшим за границей, а она простой девушкой из рыбацкой деревушки; она мало чему училась и тем более никуда не ездила. Не будет ли она выглядеть смешной простушкой в его глазах? А вдруг она со временем ему надоест, и он перестанет с ней разговаривать?
Мэри старалась не думать об этом, но внутренний голос, когда она прислушивалась к нему, говорил ей, что она себя обманывает, что ее мечтам не суждено сбыться. Владельцем Уэксмур-Мэнора теперь был лорд Эпплби, а Гейбриел превратился в скитальца. Кроме того, джентльмены обычно не женятся на девушках из низкого сословия; они могут содержать их, поддерживать материально, но чтобы жениться — увольте. Однако Мэри упорно закрывала глаза на очевидное.
Она, как правило, успокаивала себя таким образом: «Когда придет время, это препятствие будет как-нибудь преодолено. Гейбриел лучше знает, что делать в подобных случаях». Она верила в него и полагалась на него во всем. Итак, как только Антуанетта Дюпре уедет, все опять станет на свои места.
И она отправила в Лондон письмо. Немало часов было проведено над белым листом, пока она, старательно подбирая слова и нужные выражения, не изложила все в подобающем виде четкими буквами на бумаге.
Школу Мэри посещала недолго и писать не привыкла, но она старалась, как могла, все довести до сведения лорда Эпплби. Уяснив, насколько сложна сложившаяся ситуация, Эпплби должен был оставить все дела в Лондоне и незамедлительно приехать в Уэксмур-Мэнор. Она не сомневалась в скором его приезде…
Несмотря на головную боль, улыбка скользнула по ее губам. А потом Гейбриел опять будет рядом с ней.
Когда Антуанетта проснулась, давно уже рассвело и день был в разгаре. Обычно она вставала рано, однако последняя ночь измотала ее. Интимные отношения как средство против бессонницы оказались намного эффективнее, чем горячее молоко с медом на ночь.
Небо было чистым и безоблачным, день как нельзя лучше подходил для прогулки верхом. Быстро встав и одевшись, она торопливо спустилась вниз, напугав внезапным появлением миссис Уоникот, которая случайно попалась на ее пути.
— Мисс Дюпре, я как раз собиралась идти наверх, чтобы разбудить вас! — Ее голос звучал все напряженнее и резче, пока Антуанетта, миновав ее, шла к выходу. — Вы разве не собираетесь завтракать?
— Позже, позже, — весело крикнула Антуанетта, помахав ей приветливо рукой.
Она улыбалась при мысли, как, должно быть, разгневана миссис Уоникот ее легкомыслием.
На первый взгляд в конюшне никого не было. Антуанетта подошла к стойлу кобылы, на которой она ездила в город в прошлый раз, как вдруг она услышала шум. В дальнем углу конюшни Кумб чистил вилами стойло, убирал грязную солому и подстилал чистую.
— Я собираюсь проехаться верхом, Кумб, — обратилась к нему Антуанетта.
Он косо посмотрел в ее сторону:
— Нет, никуда вы не поедете. У меня указания на этот счет.
Он был в грязной потертой куртке и привычной кепке, надвинутой по самые глаза, из под кепки торчали как попало жесткие черные волосы. Неужели он никогда не причесывается? Антуанетта была ласкова с конюхом, потому что хотела, чтобы он помог ей бежать отсюда, однако ей приходилось нелегко. За несколько метров от Кумба разило конским запахом.
Стараясь дышать как можно реже и неглубоко, она подошла к нему поближе.
— В таком случае со мной в качестве сопровождающего поедете вы, — заявила она. — Я не чувствую себя в безопасности после того случая, когда по пути к вам на меня напал грабитель. Кумб, ну, пожалуйста, сопроводите меня.
Он перестал грузить грязную солому в деревянную тачку и замер, опершись о вилы и уставившись на носки сапог.
— Поехать вместе с вами? — протянул он на своем ужасном невнятном языке.
На лице его было такое изумленное выражение, как будто она предлагала ему не поездку верхом, а совместное купание.
Услышав недоумение в его голосе, Антуанетта звонко рассмеялась:
— Боже мой, Кумб! Только не уверяйте меня, что вы не умеете ездить верхом. Кто же вам поверит? Особенно после того как я узнала, что вы обожаете скачки.
Он буркнул что-то под нос и взглянул ей в лицо. На миг сердце у Антуанетты сжалось, что-то до боли знакомое мелькнуло в его чертах, но впечатление было настолько мимолетным, что тут же стерлось в памяти. «Перед тобой стоит Кумб», — напомнила она себе. Его лицо было мокрым от работы, струйки пота, стекавшие по лицу, оставляли на нем дорожки, черные патлы ниспадали ниже глаз. Рот завязал платком — видимо, для того чтобы защитить себя от пыли и грязи.
Ему надо бы хорошенько вымыться. У Антуанетты на языке так и вертелась подходящая фраза, но она сдержалась, боясь обидеть его, — все-таки он был ее основной надеждой.
— Ну что? — нетерпеливо спросила она, постукивая носком сапога об пол. — Вы будете сопровождать меня? Или мне придется взять с собой мистера Уоникота, хотя мне будет больно увидеть, как он свалится с лошади после какого-нибудь ее резкого скачка.
Кумб сгорбился, его плечи как будто сотрясались от смеха, однако звуков смеха не было слышно. Небрежно прислонив вилы к стене, он направился оседлывать кобылу. Он прошел мимо Антуанетты, обдав ее удушливым запахом конюшни.
— Я поеду вместе с вами, мисс, — проворчал он, — если вы этого хотите.
Антуанетта радостно улыбнулась:
— Конечно, хочу, Кумб, о чем речь.
Гейбриел был доволен. Не зря сегодня утром он так тщательно занимался своим внешним видом. Он предчувствовал, что, проснувшись, она обязательно будет искать Кумба. Кроме того, Гейбриел вспомнил, что всякий раз после того, как Антуанетта виделась с ним, ее почему-то охватывало неуемное отчаянное желание бежать из поместья. Стремясь как можно сильнее изменить свою внешность, он надел грязную куртку, испачкал землей лицо, опять натянул на голову кепку с подсунутыми под нее черными конскими волосами. Завершающим мазком его перевоплощения в конюха стал красный шейный платок.
В таком виде его не узнала бы даже собственная мать. Но лучше всего было то, что она старалась держаться от него подальше, желательно на расстоянии пушечного выстрела — судя по выражению ее лица, именно этого ей хотелось больше всего.
Было забавно наблюдать, как она обхаживала его, пытаясь не дышать в его присутствии. Гейбриел прекрасно понимал, что она не просто так yуговаривает его поехать вместе с ней. Явно ей что-то нужно. Ну что ж, ему нравилось притворяться сельским простачком. Прикидываясь дурнем, легче выведать ее планы.
Наблюдая за ней, он не мог не признать, что она хорошая наездница: посадка в седле была уверенной, спину она держала прямой, руки на весу, как положено. Откуда бы она ни явилась, сразу было видно, что ее обучали ездить на лошади как леди.
Гейбриел знал, что куртизанка мадам Афродита происходила из бедной семьи и с детства столкнулась с жизненными невзгодами. Затем понемногу она превратилась в леди, научилась правильно разговаривать, держаться в обществе и вести себя подобно благородной даме. Однако между ней и Антуанеттой Дюпре сразу чувствовалась заметная разница: последняя держалась с непринужденной грацией аристократки, с врожденным чувством собственного достоинства, как будто привыкла, чтобы к ней обращались с должным почтением. Несмотря на то что она так низко пала в глазах общества, ее манеры выдавали в ней настоящую леди.
