-- Да тут не молитва, вы поймите, - снова начал воодушевляться старик, - это же мистическое ясновидение, это же вещий сон!

-- Да, по другому и не скажешь...

-- И что ваша наука по этому поводу может сказать? Ответьте, молодой человек: как это объяснить с научной точки зрения? - Елисей Семенович поправил очки и строго посмотрел на Драгоша.

-- С научной, я думаю, никак. И вообще, моя специальность...

-- Я все знаю про вашу специальность, можете мне не рассказывать: вы закончили энергетический факультет Кишиневского политехнического института в 1982 году, работаете в "Молдэнерго"... Да все я про вас знаю...

Старик снял очки, спрятал их в мягкий кожаный футляр и вспыхнул неожиданно острым взглядом черных молодых глаз.

-- Ну и денек... - заговорил господин Драгош, - все меня сегодня знают, - ну ладно, нищая... Возможно, она меня тут видела, слышала, как ко мне кто-то обратился, вот и запомнила, но вы-то должны признаться, где мы с вами встречались.

-- Хм, - усмехнулся старик, - в том то и дело, что никогда мы не встречались, но на свете существует ясновидение, о котором я вам толкую уже пол часа.

-- Вы хотите сказать, что вы можете все узнавать о человеке?

-- Именно так.

-- Но как же вы это делаете?

-- Ну, о методах и технологиях мы, возможно, когда-нибудь и поговорим, но не сейчас. Скажу только, что мне бывает достаточно взгляда, прикосновения, - Раду вспомнил странное рукопожатие и его передернуло, - чтобы вся информация о человеке стала мне доступна.

-- М-да, верить этому трудно... Возможно, вы просто работали в Политехе, в отделе кадров, у вас хорошая память... А, может, вы у нас в системе работаете кадровиком?

-- Нет-нет, милейший Раду, я нигде не работаю, и в вашем Политехе не работал. Да и информации у меня о вас куда как больше, чем может быть в распоряжении какого-то отдела кадров, или даже КГБ.

-- Например?

-- Ну, знаете... Спросите, для начала, что-нибудь невинное.

-- Какую школу я закончил?

-- Третью, вон она, из-за забора виднеется.

-- Верно... Как звали мою классную руководительницу?

-- Маргарита Сергеевна, учительница русского и литературы, - старичок вздохнул, - А посложнее что-нибудь можно? Сразу скажу: знаю все ваши оценки за все время учебы, всех учителей, всех учеников, знаю, что именно вы сломали стул, с которого свалился несчастный Самуил, а грех приписали другому... Сказать кому?

-- Кому?

-- Валерке Щеглову, но это не беда, это еще не грех... Я другие ваши грехи знаю...

-- Какие же?

-- А вот это-то и есть самое главное. Но вы не боитесь затрагивать эту тему?

-- Ну, знаете ли, кто, как говориться, не без греха... Не думаю, что это интересно, перебирать мои ошибки и дурные поступки. Наверняка они были, но уж ничего особо предосудительного, тем более, преступного, я не совершал. И если вы ясно видите всю мою жизнь, подтвердите это, пожалуйста.

-- К сожалению, подтвердить вашу невиновность не могу. Напротив... Я пришел, чтоб очистить, или забрать вашу душу.

-- В каком смысле?

Старик повернулся боком, втянул голову в плечи и утвердился подбородком на тыльной стороне ладоней, покоящихся на набалдашнике трости и замолчал.

Порыв ветра закрутил сухие листья на асфальте, потащил их от входа в сторону церкви, поднимая пыль так, что пришлось отвернуться и зажмурится. Когда ветер утих и Раду, наклонив голову, осторожно снова открыл глаза, он увидел сапоги старика, стоящего прямо перед ним.

-- Вспомни, Раду, свою учебу в институте, вспомни все, начиная с первого дня, вспомни людей, которые учились с тобой! Говори, называй имена! - сильным, властным голосом проговорил старик.

Ему хотелось возмутиться, послать этого Елисея Семеновича к черту, но Раду внезапно охватил страх, и он не мог сказать ни слова, и от этого становилось все страшнее и страшнее. "Черт бы его побрал, что ему от меня надо! Нет, сейчас я все-таки скажу ему", - подумал господин Драгош и перевел взгляд с сапог старикашки на его лицо.

Старик стоял прямо, гордо подняв голову, и ветер развевал его длинные седые волосы, а ноги были раздвинуты на ширину шага, при этом, как римский легионер опирается на рукоять меча, старик опирался на свою длинную трость. Он, казалось, помолодел, стал выше ростом, но, главное, взор его пылал, из глаз струилась стальная воля, не подчиниться которой было невозможно.

-- Имена, говори имена! Я тебе напоминаю список твоей группы: Ангелов Петр, Антонова Раиса, Бужор Галина, Буюкли Аурел - продолжай!

-- Григорьев Саша, Гринберг Элла, - как во сне, чужим голосом начал говорить Раду, - Деркауцан Валерий, Драгош Раду, Думитраш Марчелла, Ермаков Валентин...

Он осознавал, что подчиняется чужой воле, но постепенно, проговаривая список группы, который при других обстоятельствах он ни за что бы не смог вспомнить, Раду увлекся и стал чувствовать даже некоторое облегчение и заинтересованность от того, что ему удается все вспомнить и никого не забыть. Так он дошел до конца, назвав все двадцать пять фамилий.

-- С кем ты дружил на первых курсах?

-- С Валеркой Деркауцаном и Олегом Ковалем.

-- Как вы подружились?

-- Это произошло как-то сразу, с первых дней. Когда нас отправили в колхоз на уборку винограда.

-- Где вы были на уборке винограда?

-- В Вулканештском районе, колхоз "Бируинца", село Кымпу-Маре.

-- Между вами были стычки?

-- Нет, не было.

-- Неправда! - загремел голос старика, - говори мне только правду!

-- Я не помню...

-- Вспомни, вспомни все, вспомни столовую, где вы завтракали и ужинали...

-- Помню... Мы жили в тракторной бригаде... Там была столовая... Мы там и спали...

-- Там вся группа была?

-- Да, вся, то есть, нет... Девочки были в другом месте, в самом селе...

-- Вы к ним ходили в гости?

-- Да, конечно...

-- Кто тебе нравился?

-- Зачем об этом говорить?..

-- Отвечай! Это очень важно! Говори, или я сам назову ее имя!

-- Света, Света Кузнецова.

-- Она тебе нравилась?

-- Да, очень...

-- А ты ей?

Тракторная бригада стояла на небольшом возвышении, откуда хорошо были видны виноградники, тянувшиеся до самого горизонта. За первым холмом налево был небольшой яблоневый сад, разбитый вдоль шоссе, а через дорогу - село Кымпу-Маре, типичное село юга Бессарабии. Поскольку оно располагалось с одной стороны дороги, его центр также примыкал к шоссе. Центром являлся пустырь, вокруг которого стояли: универмаг, книжный магазин "Луминица", клуб, столовая и что-то еще, относящееся к административным органам. Мощеных, тем более асфальтированных дорог в селе не было, а были разбитые, заезженные улочки и проулки, с беспорядочно разбросанными колеями, буграми и ямами, образующимися во время дождей от езды по глинистой почве на телегах и тракторах. В сухую погоду все это скульптурное многообразие становится твердым, как камень. Дома огорожены плетеными заборами, редко у кого каменными. И плетни, и заборы забрызганы засохшей грязью, а вот ворота и колодцы просто поражают своим великолепием и чистотой. Ворота у всех металлические, с узорами, раскрашенные разноцветными красками, а об украшении колодцев надо просто писать диссертацию. Каждый колодец имел высокую крышу, невероятные в своей сложности узоры из кровельного железа украшают ее, флюгер в виде петуха венчает высокий шпиль, а само ограждение колодца из бетонного кольца стоит на ухоженном и зацементированном окружении, со скамейками и каменной ванной, откуда могут пить животные.

Да, таким колодцам, где хочешь, позавидуют!

А вода, которую приходится брать с глубины тридцать, а то и пятьдесят метров, вкусна и целебна, но жители пьют ее редко, ибо, как гласит молдавская пословица "лошади пьют воду, а человек должен пить вино".

Что и делают все, а особенно ретиво студенты, присланные на сельхозработы.