Вечером Оболенский заехал за Анютой и повез ее к себе.

— Ты квартиру уже полностью обставил? — поинтересовалась Анна.

— Во всяком случае, спальня и кухня-столовая у меня полностью оборудованы, — ответил Стас, прищурив один глаз.

Первое, что поразило Анну, когда она вошла в квартиру, это идеальный порядок и чистота. В кабинете Оболенского стояло невероятное количество какой-то аппаратуры, назначение которой ей было совершенно не понятно. В ванной комнате все краны, раковина, ванна и кафель просто сияли.

Когда они сели за стол, Анна поинтересовалась:

— Стас! А кто у тебя такой идеальный порядок в доме наводит? У тебя есть горничная?

— Тебе нравится? — спросил Оболенский, наполняя бокалы.

— Конечно.

— Мою горничную зовут Стасон. Я все в жизни всегда делаю сам, — произнес он с гордой улыбкой.

— Стас, ну зачем ты врешь? Я же не собираюсь ревновать тебя, — с удивлением сказала Аня.

— Не веришь? Спроси у Люси, хочешь, я ее телефон наберу?

— Но это же не реально! Когда тебе этим заниматься? Тем более, у тебя такая огромная квартира.

— Анютка, это самый большой подвиг, который я совершил за свою жизнь. Научился вести домашнее хозяйство. Вот за это, мне действительно можно дать, хотя бы медаль. Я был, как все нормальные мужики. Считал, что я обязан зарабатывать деньги и делать мужскую работу по дому.

Уже через неделю после того, когда мы с сыном остались одни, мама уехала, а я еще находился в отпуске, меня охватил ужас. Еду, первое время на всех нас готовила Люся. Я покупал продукты, и она варила. Но в квартире я ничего не мог найти, запинался об Юркины игрушки, моя постель постепенно превращалась в лежбище бича. Я психовал, матерился и не знал, что делать.

Надо сказать, что я привык жить в сытости и чистоте. Иришка была великолепной хозяйкой и аккуратисткой. Приходя с работы, я сбрасывал одежду на стул или кресло, и с роду не знал, когда это чистилось, стиралось, гладилось и оказывалось на месте в шкафу.

Люсьена не могла разорваться на две семьи. У нее двое малышей, муж, трехкомнатная квартира, которую тоже надо было обихаживать. Мне опять пришлось принимать волевое, командирское решение.

Я попросил Люсю помочь мне один раз сделать вместе генеральную уборку. Мы навели порядок во всех шкафчиках, все перестирали, все разложили по своим местам. После этого я по всей квартире развесил списочки, где что лежит.

Ты не представляешь, каких трудов мне стоило приучить себя прийти, снять костюм и аккуратно повесить его в шкаф. Класть каждую вещь на свое место, чтобы потом не искать. Это был адский труд и постоянное напряжение. Я договорился с Люсей, что она ежедневно будет приходить ко мне и тыкать меня носом в те места, которые, я опять захламил. Вот готовить еду я научился гораздо быстрее. И мне это даже понравилось. Но то, что пыль накапливается за сутки, вообще приводило меня в бешенство.

Кроме того, что необходимо было самому приучить себя к порядку, мне надо было приучить к этому своего сына. Это была задача еще более сложная. Из игрушек больше всего у Юрки было машинок. Из каждой командировки я привозил ему новую машинку.

Тогда я решил так — сделал из фанеры трехэтажный гараж для его машин и назначил его директором гаража. Для него это была игра, и он четко устанавливал свои машины по тем местам, которые были им предназначены.

В общем, крутился я, как мог. Однако ты меня уже знаешь, я мужик настырный, упрямый и самолюбивый. Я сам дал себе установку, что я все смогу. Если женщины умеют и работать, и обихаживать свою семью, я обязан был этому научиться.

Учеба в институте, по сравнению с домашними делами, это тьфу, семечки. Экзамен, зачет сдал и свободен. Диплом защитил и гуляй. А пылюка, мерзкая, как копилась каждый день, так и копится. И сколько бы ты ее не вытирал, это не кончится никогда.

— Стасинька, я поднимаю бокал за твой подвиг и присваиваю тебе звание Героя Женщинского Труда, — с улыбкой сказала Аня.

— Ну, спасибо, мое солнышко, — ответил Стас, целуя ее. — Смех смехом, а женский, домашний труд действительно героический и самое ужасное, что он не имеет конца, сколько бы этим не занимался, все равно всего не переделаешь.

Сейчас-то, конечно, легче. Посмотри сколько техники у меня на кухне! Даже плита с программным управлением. Встал, на кнопочки нажал и радуйся. Готовить одно удовольствие. Стирать, тоже ручки не замочишь. Порошки разные, всякие препараты для чистки. Раз теранул и все блестит. За тридцать лет у меня все это настолько уже доведено до автоматизма, что иногда просыпаюсь в гостинице и по привычке ищу тряпочку пыль протереть.

— Стас, конечно, сейчас наводить чистоту намного легче. Но, почему бы, тебе не нанять горничную, хотя бы для генеральной уборки раз в неделю? Окон у тебя очень много, даже на кухне два, — поинтересовалась Анна.

— Окна помыть, можно заказать в любой день, это не проблема, — ответил Стас. — И, вообще, Анечка, кому у меня сорить-то? В грязных ботах по квартире я не хожу. Гости бывают раз в год, по обещанию, детей нет. Утром я на автопилоте прохожу с тряпочкой по всей квартире, посуду грязную никогда не оставляю даже, если валюсь с ног от усталости. Это во мне уже сидит на уровне инстинкта. У Люси поем и автоматически иду с тарелкой к раковине.

Зачем мне горничная? И потом, я просто физически не выношу, когда к моим вещам прикасаются чужие руки, особенно к одежде.

— Ой, какие мы нежные! Мне тоже нельзя прикасаться к твоим вещам? — вопросительно подняв брови, спросила женщина.

— Анька, — воскликнул Стас, усаживая ее на колени. — Тебе можно и даже нужно прикасаться не только к моим вещам, но и к любым частям моего тела. И желательно почаще, — продолжил он, обнимая и целуя Анюту в носик.

— Спасибо, дорогой, а то я уже испугалась, что ты у нас неприкасаемый, — с улыбкой ответила Аня.

— Да перестань, Анюта. Разве твои руки для меня чужие? Я же совсем другое имел в виду. Вот представь, я нанимаю горничную. Алкашку я не возьму, молодуху тоже. Сейчас очень много порядочных и образованных женщин, которые не могут найти работу. Возьму, к примеру, приличную женщину, которой уже за сорок. Откроет она мой шкаф, сервант, зайдет в кабинет и, что она обо мне подумает? Хочешь, скажу? Вот, старый жид, наворовал, нахапал, с жиру бесится. А у моего бедного мужика один костюм на все случаи жизни. На бутылку пива иногда денег нет, а у этого бар, как в ресторане.

Сколько бы я ей не платил, она все равно будет меня ненавидеть и завидовать мне. Ей ведь глубоко "пополам", что я работал с семнадцати лет, причем начинал с ученика в ремонтной бригаде буровиков. Что я вкалывал всю жизнь и учился.

А зависть, это очень опасная штука. Она будет заряжать мой дом и мои вещи сильнейшей негативной энергией. Мне это надо? Я еще здоровый мужик, обойдусь сам. А кое-что я умею делать лучше всякой женщины.

Со временем, Оболенский стал учить Анну медитировать, хотя это у нее не очень получалось. Открыл ей "третий глаз" и научил еще кое-каким премудростям.

К огромной радости Стаса с Шурой, их женщины очень быстро нашли общий язык и подружились. Аня через неделю уже, практически, жила у Оболенского. Вскоре он стал замечать, что, вообще, не хочет возвращаться в пустую квартиру, особенно из командировок. По обоюдному согласию, об их отношениях никто не знал. В пределах офиса они обращались друг к другу по имени, отчеству.

Честно говоря, Анна, по сравнению со Стасом, хозяйкой была никакой. Она могла повесить на стул свои вещи и даже не замечать этого. Но, вскоре обратила внимание, что Стас, когда приходит домой, молча убирает ее одежду в шкаф. И Анна стала перед его возвращением с работы критически осматривать квартиру, не забыла ли она, что-либо убрать.

Еще Стасу не нравилось, что Аня довольно много курила. Тогда она стала стараться при нем не курить. Больше всего ее удивляло, что он не делает ей замечания вслух, не высказывает претензий. Поэтому она сама пыталась исправить в себе то, что могло ему не понравиться.