И ведь этот детский дом находится буквально через дорогу от Администрации города. Всем этим зажравшимся чиновникам не больно было смотреть на разваливающееся здание детского дома.

Я, вообще-то, мужик злой по натуре в таких случаях. И решил, что пусть все они задавятся от зависти, когда увидят, какое прекрасное здание у них на виду. И никто не ходит к ним с протянутой рукой и ничего не клянчит. Я заказал просто потрясающую ограду, очень красивую. Мы разбили шикарные клумбы.

Но Оболенский еще и хитрый, — весело улыбнулся он, — это все знают. Администрация города, кое в чем от меня зависима, от моей фирмы, вернее. И я отбил у них сорок соток земли под приусадебное хозяйство для детдома. Поставили там теплицы. Высаживают мои подопечные и помидоры, и огурчики, и всякую зелень. Красота! Я доволен. Детдом небольшой, им хватает. Но, я еще у чиновников оторву земли. Пусть ребята сажают картошку себе и на продажу.

Все это я сделал исключительно за свой счет. И я счастлив, поверь. Счастлив, что могу себе это позволить. У меня еще много задумок по поводу этих ребятишек. Я ответил на твой вопрос — зачем мне столько денег?

— Вполне, — согласилась Лена.

— Ко всему сказанному хочу добавить. Вот в данный момент мои деньги вложены в очень надежные производства. Мой оборотный капитал работает и приносит мне хорошие дивиденды.

Имея большой северный стаж, я на законных основаниях мог бы в 55 лет уйти на пенсию.

Однако, праздная жизнь совершенно не для меня! Нет, я люблю хорошо и комфортно отдохнуть, понежиться на солнышке, поплескаться в море-окияне, покататься на горных лыжах и вообще попутешествовать по миру. Но лишить меня работы, это смерти подобно! — поежившись и даже передернув плечами, сказал Оболенский.

— Работа — это мой образ жизни. Быть хорошим руководителем, тоже талант, Леночка. Держать руку на пульсе, чувствовать слаженность в действиях такой огромной структуры, которую мы с Шурой создали, доставляет мне ни с чем не сравнимое удовлетворение.

Ощущать свою причастность, свою самодостаточность и знать, что от твоих грамотных действий зависит благополучие очень многих людей — это счастье. И Господь позволил мне его иметь.

Вот и получается, что как не крути, деньги не главное в жизни. А и без них, — с хитрой улыбкой заметил Станислав, — опять же никуда! Но когда ты с полной отдачей занимаешься любимым делом, когда "душа поет, а разум потирает руки", (это выражение я вычитал в очень умной книге), деньги приходят сами

Олег вернулся из Москвы только во вторник вечером. Все дни до его возвращения журналистка не расставалась с Оболенскими, и в ходе длительных разговоров, до мельчайших подробностей узнала о событиях, происходивших более года тому назад.

В тот день, когда Оболенский вынужден был выехать на аварию, Анна напрасно прождала его звонка. Однако на следующий день Анюте необходимо было идти к Станиславу Георгиевичу в офис по двум причинам. Во-первых, надо было подписать измененный, новый договор предприятия Стаса с ее агенством недвижимости, а во-вторых, сообщить, что ей предложили коттедж, который находится в том же районе, что и Шурин.

Зайдя в кабинет, Анна обнаружила, что у него сидит женщина лет сорока, в коротюсенькой юбке, заложив ногу на ногу. Беседа шла явно не на производственную тему.

Оболенский ознакомился с договором, внес некоторые поправки и велел отдать секретарше для внесения изменений в компьютер, а затем зайти к нему на подпись. Анна видела, что Стас определенно чувствует себя не в своей тарелке, и поняла, что в кабинете сидит его любовница.

В приемной Анюта столкнулась с Шурой, который пригласил ее подождать, пока будет готов документ, в его кабинете.

— А что это вы, Анна Александровна, вылетели из кабинета шефа такая взволнованная? — поинтересовался он.

— Ничего я не взволнованная, — сухо ответила Аня. — Просто у него там свидание, и я не хотела ему мешать, — с плохо скрываемой обидой в голосе добавила она.

— Какое свидание? — удивился Шура, — у Станислава Георгиевича в кабинете?

— Не знаю, мне показалось, что я им очень помешала. Хотела еще о коттедже ему сказать, который мне вчера по телефону предложили. Но Оболенскому, по-моему, сейчас не до этого. Кстати, коттедж в том же районе, что и ваш.

— Давай посмотрим, — сказал Шура, — что там за коттедж?

Когда Анна показала ему свои записи, он вдруг расхохотался.

— Так это же мой сосед Арчил. Я и не знал, что он свой дом продает. Мы к нему со Стасом в теннис ходим играть, у него теннисный корт прекрасный.

— Ну, стало быть, Станислав Георгиевич и без агенства обойдется, — довольно мрачным голосом произнесла Анна.

— Что, разве господин Оболенский производит на вас впечатление непорядочного человека, Анна Александровна? — спросил Шура. — Ладно, идемте к нему вместе.

Но на месте Стаса не оказалось. Секретарша сказала, что он, видимо, пошел провожать даму. Попросив Марину отдать шефу документы на подпись и сославшись на занятость, Аня пошла к выходу. Шурик вышел вместе с ней и предложил покурить на лавочке. Они закурили.

— Анна Александровна, — поинтересовался Шура с хитрой улыбочкой, — а вы случайно не в курсе, что это шеф так рвался вчера побыстрее вернуться в город? Нам пришлось задержаться до позднего вечера, выясняя обстоятельства аварии, так он нас с водителем просто оглушил своим басом, чертыхаясь всю дорогу.

— Понятия не имею, — ответила Аня.

— Неужели? — продолжал хитро улыбаться Шура, — а мне кажется, вы должны знать. Ладно, про коттедж я ему передам, и он вам позвонит.

Анна побрела домой. Настроение было никакое, и жить ей не хотелось. Она представляла, как Стас сейчас на машине везет куда-нибудь свою любовницу. Напридумывала черти чего, — проклинала она себя, нужна я ему сто лет, при такой молодой, по сравнению со мной, зазнобе. Потом она узнала, что в это время Оболенский сидел в кабинете главного инженера, где его и застал Шура. Они вернулись в кабинет Стаса.

— Анна-то где? — поинтересовался тот.

— Ушла уже, — ответил Шурик, — кстати, очень расстроенная.

— Почему? — удивился Стас

— Стасон, ты совсем дурак? Да она мухой твою Машку вычислила. Приревновала, расстроилась и ушла. Мы к тебе заходили, тебя не было. Обнадежил вчера бабу в комнате отдыха, сам вечером не позвонил, а на следующий день, она у тебя в кабинете даму застает.

— Тьфу, зараза! У Марии здесь, какая-то знакомая работает, она ее не застала и решила ко мне нарисоваться. Я уж не знал, как ее выпроводить, вот и пошел к Петровичу, сказав ей, что у меня срочные дела.

— Кстати, Арчил свой коттедж продает. Он Анне по объявлению в газете позвонил, — сообщил другу Шура.

— Да ты что? — изумился Стас. — А почему она мне ничего не сказала?

— Опять за рыбу деньги. Да расстроилась она, неужели ты не понял. У Марии на лице написано, что такая только по одному вопросу может прийти. Давай звони Арчилу, потом разыскивай свою Аннушку.

Оболенский дозвонился до хозяина коттеджа, с которым был прекрасно знаком, и договорился о встрече на следующий день.

Анны ни дома, ни на работе не было. По дороге домой Аня зашла к своей подруге и вернулась уже после одиннадцати вечера. Мать сообщила ей, что несколько раз звонил Станислав Георгиевич и просил ее перезвонить ему в любое время. Но расстроенная Анна звонить не стала и легла спать. Была пятница, а на выходные они решили с подругой поехать на ее дачу.

Рано утром позвонил Стас и сказал, что он по мобильнику договорился с хозяином коттеджа о встрече на первую половину дня.

— Во сколько за вами заехать? — поинтересовался Оболенский.

— Если вы знаете этот коттедж и хозяина, то может быть съездите без меня? — холодно спросила Анна.

— Вы предлагаете мне договориться о покупке напрямую, без агенства? — удивился Стас.