Отчаянное желание зажглось в сердце Симона. Марфа добавила: «Если Учитель смог воскресить Лазаря после того, как он пролежал четыре дня в гробнице, Он, несомненно, смог бы исцелить и вас! Пойдите к Нему, — убеждала Марфа, — Он вас не прогонит».
Возвратившись в колонию, он рассказал своим товарищам по несчастью о том, что сказала Марфа: «Если этот Человек исцеляет и прощает других прокаженных, тогда Он, возможно, сможет и меня исцелить. Я собираюсь найти этого Иисуса и попросить Его об очищении. Попытка того стоит».
Кто–то посмеялся над его планом, но нашлось девять человек, среди них был один самаритянин, которые твердо решили пойти с ним. Итак, жалкий парад прокаженных отправился в долгое путешествие на север, где, как они слышали, учил Иисус. С каждым шагом они надеялись, несмотря ни на что, найти милость в Его глазах.
Был случай, когда десять человек почти сдались от отчаяния. Группа праздных молодых людей стала бросать в них камни, проклиная их и крича: «Прокаженные! Грязные прокаженные! Проклятье Божье». Спасаясь, прокаженные оказались слишком близко к одному из встретившихся на пути городов.
Учитель шел в маленькую рыбацкую деревню, когда прокаженные в конце концов нашли Его и учеников. Не имея права приблизиться к Учителю и Его окружению, Симон окликнул Господа, спрятавшись за выступом находившегося поблизости холма:
— Иисус! Учитель! Помилуй нас!
Остальные, съежившись позади своего лидера, жалобным хором присоединились к его мольбе:
— Иисус! Учитель! Помилуй нас!
Еще раз проявляя удивительную любовь и терпение, Иисус ответил им:
— Идите, покажитесь священникам.
Поначалу это повеление привело их в недоумение. Священник уже их осматривал и объявил прокаженными. Но по вере Симон повернулся, чтобы исполнить повеление Учителя. Остальные девять сделали то же самое. Повернувшись, они почувствовали во всем своем теле прилив энергии и жизненных сил. И во мгновенье слепота прошла, раны исчезли, даже отсутствующие пальцы на руках и ногах возвратились на свои места. У них исчезли все следы проказы!
Они освобождены! Подпрыгивая и славя Бога, бывшие прокаженные побежали к храму, чтобы найти священника, который объявил бы их чистыми. В возбуждении Симон посмотрел на своих бегущих товарищей и заметил, что самаритянина не было среди них. Симон решил, что поскольку священник не признал бы самаритянина здоровым, то он отправился домой в Самарию. Но позднее Симон узнал, что самаритянин оказался единственным из всей их группы, кто возвратился, чтобы поблагодарить Иисуса за дарованное исцеление, и Иисус похвалил его за это.
Изобличенный в собственной неблагодарности, дядюшка Симон решил сделать что–то грандиозное, чтобы выразить свою признательность Иисусу. Услышав о том, что Иисус пришел в Иерусалим на Пасху, он решил почтить Его, пригласив на щедрую трапезу. Он также пригласил Его учеников и, конечно же, главных лиц общества. И кто мог бы лучше организовать пир в доме Симона, чем его племянница Марфа?
На кухне в Вифании Марфа спешно и в то же время организованно занималась приготовлением пищи. Как и все остальные, Мария не представляла, как ее старшая сестра справляется с таким большим количеством дел.
Ткачиха по ремеслу, Марфа делала лучшие, красивейшие шерстяные ковры в Иерусалиме. Мария любила наблюдать за тем, как руки Марфы мелькали у станка, педантично точно регулируя движение каждой пряди, занимавшей свое место в общем полотне. Между прочим, вскоре после того как они подружились с Иисусом, Мария помогла сестре соткать прекрасный, прочный хитон для Иисуса, без швов. Никогда, ни на одной ткани она не видела более красивого сочетания цветов. Марии казалось, что этот хитон был такой же, как та одежда, что патриарх Иаков подарил своему сыну Иосифу.
С того момента, как Марфа поднималась каждое утро, до времени, когда она ложилась спать, эта женщина была воплощением активности. Мария улыбалась, замечая, как кинетическая энергия Марфы заставляла ее ерзать и вертеться каждую субботу в синагоге, хотя она старалась сидеть спокойно и слушать читающего Писания равви.
Однако способность руководить и безграничная энергия Марфы отпугивали и отталкивали от нее поклонников многие годы. Сама Марфа никогда бы с этим не согласилась, а Мария с печалью сознавала, что ее сестра в глубине души переживает, что умрет старой девой, так никогда и не познав мужчины, не вскормив грудью младенца.
Марфа снова промчалась мимо Марии и Иисуса, но в этот раз она заставила себя улыбнуться Иисусу и бросила испепеляющий взгляд на младшую сестру. Мария поняла невысказанное послание: «Вставай и помоги мне. Разве ты не видишь, как я занята?»
«Пожалуйста, не сейчас!» — Мария направила свою безмолвную мольбу, написанную на ее лице, которую могут прочитать только родные люди. Ученики разошлись, и беседа Иисуса с Марией становилась более выразительной. Она чувствовала, что Он собирался поделиться с ней чем–то чрезвычайно для нее важным.
Конечно, Иисус знал, что скоро их в очередной раз прервут, а Марии необходимо услышать Его весть. Учитель наклонился вперед, Его глаза стали печальными: «Мария, Сын Человеческий будет предан в руки человеческие, и они убьют Его. После того как Его убьют, на третий день Он воскреснет». Не раз Мария слышала, как Иисус говорил об этом со Своими учениками, но эти двенадцать человек, которые следовали за Ним более трех лет, казалось, совершенно не беспокоились. Выглядело так, будто они думали, что Иисус снова говорит притчами. Но сейчас Мария поняла то, чего не поняли они: Иисус намеренно говорил об этом настолько буквально, насколько только возможно.
Она знала, что число Его врагов возрастало, и они не успокоятся, пока Он не умрет. Она помнила, как Иоанн Креститель говорил об Иисусе как об «Агнце Божьем, Который берет на Себя грех мира». Разве Его друзья об этом не знали? Разве они не поняли, что назначенный агнец в храмовых ритуалах, тот, что берет на себя грехи людей, всегда умирает?
Сидя у ног Иисуса, Мария осознала уничтожающую истину Его слов, и это пронзило ее сердце подобно римскому копью. Скоро Иисус умрет за ее грехи и за грехи мира. Глаза Марии наполнились слезами, заструившимися по лицу. В ее глазах Иисус читал ее душу. Она знала, что Он умрет за нее, а Иисус знал, что одна Мария понимала Его миссию.
Прошло несколько безмолвных мгновений, в которые она пыталась постичь и принять всю важность этой истины. А в это время Марфа суетилась на кухне, кипя от негодования из–за нерадивости младшей сестры. Как Мария может быть так груба? Скоро на этот ужин придут самые выдающиеся люди города. Несмотря на все старания Марфы, все еще оставалось бесконечное число мелочей, которыми кто–то должен был заняться. Они с Лазарем радушно приняли Марию к себе и простили ее позорное прошлое. Самое малое, что ее сестра могла сделать, это проявить немного внимания, предложив свою помощь на кухне!
Марфа уловила паузу в их разговоре и решила заявить свой протест в отношении поведения сестры. Взволнованная женщина обратилась к Иисусу. До Марии она достучаться не могла, но, несомненно, ее младшая сестра послушается Иисуса.
— Господи! — Марфа раздраженно постукивала ступней по полу, руки сложены на груди, — или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне (Лк. 10:40).
Ответ Иисуса оказался для Марфы неожиданным:
— Марфа! Марфа! — Его голос был наполнен любовью и терпеливым сочувствием. — Ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее (стихи 41, 42).
Ошеломленная, Марфа почувствовала, как лицо ее вспыхнуло от смущения и стыда. Она тоже, как и Мария, хотела сесть и пообщаться с Иисусом. У нее тоже были тысячи вопросов, которые она хотела задать своему нежному Гостю, но страх того, что Иисус разглядит сквозь внешнее спокойствие отблески ее жестокого внутреннего одиночества, держал ее в стороне.
Камуфляж постоянной активности отвлекал Марфу от ее собственных грехов и сердечной боли. Занятая внешней эстетикой, Марфа не осознавала, насколько ее сестре было необходимо проводить время наедине с Иисусом. В прошлом Мария так легко падала, что сейчас она отчаянно нуждалась в наставлениях Иисуса, чтобы обрести силу сопротивляться искушению. Не говоря больше ни слова, Марфа опустила голову и вернулась к своим делам.
