Н. АСАДОВА: Она, кстати говоря, до сих пор существует.

Л. МАЦИХ: Она существует в разобранном виде в Музее архитектуры на Воздвиженке. Она экспонировалась в уже послереволюционное, в большевистское время 2 раза — один раз в музее Пушкина и другой раз в Донском соборе, на донском кладбище, который тогда был таким выставочным залом Музея архитектуры.

Н. АСАДОВА: Кстати говоря, у нас есть архивные съемки этой выставки. Леонид Александрович любезно предоставил нам эти фотографии, и мы их обязательно выложим на сайте нашей передачи.

Л. МАЦИХ: Вот это, кстати, даст нашим слушателям, которые в этом случае станут зрителями, истинное впечатление о грандиозности баженовского замысла. Но надо прямо сказать: среди московского населения сразу поползли слухи о том, что это замысел сатанинский, что хотят снести Кремль, сокрушить московские твердыни — такого не делал ни Тохтамыш, ни Мамай. И после церемонии пошли события, которые сразу окрасили все это в такие, ну, траурно-апокалиптические цвета, скажем. Во-первых, разразилась чума, чумной бунт в 1771 году, когда убили митрополита Амвросия — это был первый случай в Москве, когда прихожане убили митрополита.

Во-вторых, вспыхнуло в 1773 году пугачевское восстание. И измена духовенства Екатерине, измена присяге, то, что попы провозглашали не Екатерину императрицей, а простую казачку Устинью — это потрясло весь двор, и Екатерину прежде всего. То, с какой легкостью народ пошел за самозванцем, то, почему крестьяне массами изменяли долгу, то, почему духовенство практически во всех городах, занятых Пугачевым, выходило встречать его с колокольным перезвоном, с хлебом-солью и с крестами, иконами, навело ее на самые грустные размышления. Она подумала, что она, вероятно, хватила через край.

Н. АСАДОВА: То есть не стоит так круто с церковью обращаться и ломать все устои?

Л. МАЦИХ: Да. В 1775 году, когда она отменила через 2 года после церемонии закладки, когда она отменила строительство, вероятно, эти соображения были среди главенствующих.

Н. АСАДОВА: Но там же была и другая причина — финансовая. Как вы сказали, Баженов не умел укладываться в сметы.

Л. МАЦИХ: Это правда.

Н. АСАДОВА: Там вот была прекрасная история, которую вы рассказывали.

Л. МАЦИХ: Был комплекс причин. Ну, во-первых, была война с Турцией, которая затянулась. И Кючук-Кайнарджийский мир, который был заключен вскоре, и генерал-поручик Суворов, который был отозван для поимки Пугачева, и он его таки поймал. И войско из-под турка, которое было выведено, потому что иначе инвалидные бригады не могли справиться с Пугачевым. И эти соображения. А во-вторых, возмущение народа. В-третьих, то, что Пугачев взял Симбирск и Саратов, и был уже в 4-х переходах от Москвы. Финансовые соображения.

Н. АСАДОВА: А сколько вообще выделялось денег из бюджета?

Л. МАЦИХ: Разные цифры есть. И любопытным образом не находится точных цифр — это тоже, кстати, о многом свидетельствует. Вот, есть такая полуапокрифическая история, что спросила Екатерина любимца своего Баженова: «Как, Васенька, идут дела?» А он сказал: «Матушка-государыня, дела идут прекрасно, я тут новое придумал украшение. Лестница вот здесь у нас будет великолепная сбегать к Москве-реке». «Сколько же стоит?» — спросила Екатерина, согласно этой легенде. «Ну, 3 миллиона, сущую безделицу». Тут Екатерина крякнула, а канцлер Безбородко изорвал на себе весь парик: «Как три? У нас вся Турецкая кампания стоила 9!» А турецкая война шла несколько лет, закончилась присоединением Крыма, Молдавии и Валахии, разбитием турецкого флота. А здесь одна лестница — 3. Так сколько же тогда будет стоить все это гигантское строительство? Возможно, эти соображения тоже сыграли свою роль.

Н. АСАДОВА: Да. Ну, еще говорят о том, что, вот, немилость Екатерины по отношению к Баженову, которая последовала вскоре, она объясняется тем, что он как раз много времени проводил с Новиковым, о которым, кстати говоря, мы рассказывали в предыдущих передачах, известным масоном московским. И, в частности, говорят о том, что Новиков поручил Баженову доложить наследнику цесаревичу Павлу о том, что его московские масоны избрали верховным мастером. И Екатерине это очень не нравилось, она подозревала то, что масоны замышляют некий заговор против нее политический, во главе которого хотят поставить Павла. Так ли это? Насколько это соответствует действительности?

Л. МАЦИХ: И да, и нет. Тут надо разделить, Так сказать, агнец от козлищ, или, там, зерен от плевел, как угодно. То, что Павел всегда тяготился опеки своей матери и хотел вырваться из-под этой опеки, это правда.

И Екатерина всегда его в этом подозревала, сослала его в Гатчину под практически полицейский надзор — это тоже правда. То, что Павел был масоном, он никогда не скрывал. Он вступил еще цесаревичем в ложе. Он общался с масонами, переписывался с ними — с английскими, французскими, немецкими, российскими. Баженов не был коммивояжером, он никаких таких особенных поручений не имел. Но он был любимым архитектором Павла. Павел был человеком с хорошим художественным вкусом — еще об этом скажем, когда дойдет до этого речь — поэтому он был вхож к цесаревичу.

Но не это главная причина, конечно. Я думаю, главная причина то, что Екатерина переменила свое отношение к церкви. Тут, ведь, какие обстоятельства? Когда случился чумной бунт, кто хоронил всех покойников? Хоронили старообрядцы на Рогожском кладбище. То есть не хватало гробов, они завертывали трупы в рогожи, отсюда Рогожская застава, Рогожское кладбище. И она в благодарность разрешила им построить в Москве собор — неслыханная дотоле милость. Но потом после того, как они возвели первый этаж, она сказала: «Нет, прекратите». То есть она, по-видимому, после пугачевского восстания очень переосмыслила свое отношение к некоторым базовым константам российского бытия, в том числе отношение к православной церкви. Она подумала, что с церковью лучше дружить, чем выступать ей в оппозиции.

Н. АСАДОВА: А что делал Баженов после того, как пал в немилость царице?

Л. МАЦИХ: Как всякий опальный царедворец, он долго не мог найти себе место. Он строил, выполнял частные заказы, он строил церкви. Он, кстати, построил великолепную церковь Всех скорбящих Радость на Ордынке, он построил Пашков дом.

Н. АСАДОВА: Кстати говоря, вот эта церковь Всех скорбящих Радость — она же была выше колокольни Ивана Великого.

Л. МАЦИХ: Нет, это нет. Выше была церковь Троицы в Серебренниках, которую потом уже построили, как бы, для Баженова его друзья. Карл Бланк построил ему эту церковь в доме в Воробине. Сейчас это Николоворобинский переулок в районе Воронцова поля в Серебреннической слободе, где Баженов жил. Он там жил, как бы, от всего удалясь, поскольку дело его жизни, Кремлевский проект был Екатериной отменен и похерен. Он жил там в большой тоске. И его друзья, масоны-архитекторы построили там великолепную церковь и огромную колокольню. Она была выше Ивана Великого, и ее Екатерина приказала как бы прикопать, чтобы ее размеры были скрыты.

Церковь Всех скорбящих Радость, великолепная абсолютно — она такая настоящая твердыня храменная масонская.