Н. АСАДОВА: Я напоминаю, что в эфире «Эха Москвы» передача «Братья», передача о масонах. И ее ведущая Наргиз Асадова и Леонид Мацих. И сегодня мы говорим о масонах в февральскую революцию. Наш главный герой Александр Федорович Керенский, он состоял в партии эсеров. Он один раз вышел из нее, но потом опять вступил.
Л. МАЦИХ: Вступил, да. Он был человеком радикальных взглядов, и социалист и революционер и очень его этим радикализмом и любовью к пылкой фразе они его очень привлекали.
Н. АСАДОВА: Два, и в отличие от многих масонов, о которых мы рассказывали, он был человек очень левых взглядов.
Л. МАЦИХ: Ну, левых, не левацких. Он был в каком смысле левый. Он был поклонник политических свобод. И кстати, когда он стал министром юстиции, тем более потом возглавил временное правительство, он все эти свободы осуществил на погибель и своего правительства, и в чем-то на погибель даже и России. Но он считал это своим долгом. Он был человеком обязательств. Иной раз исполнял их, может быть, бездумно. Он не был политиком совсем. Он не умел нарушать данное слово. Он не умел лавировать, не умел искать компромисс, не умел врать на голубом глазу. В этом смысле, во-первых, он был человек убеждений, во-вторых, его левые убеждения состояли в том, что он полагал в полном соответствии с масонскими правилами, что все должны быть дарованы равные права. Например, он настаивал, чтобы сразу после февральской революции был распущен корпус жандармов и полиции. Это было самоубийственное решение.
Н. АСАДОВА: Так же по его приказу возвращены были все не декабристы, все ссыльные, политические.
Л. МАЦИХ: Да, конечно, это шаг хороший. Амнистия была. Но амнистия уголовным. Наводнила страну преступниками. Целая куча уголовной шушеры высыпала на улицы крупных российских городов. Начался настоящий уголовный террор. Это, кстати, подорвало престиж правительства гораздо больше, чем многие внешнеполитические неудачи. Это касалось каждого. Люди боялись в иных местах выйти на улицу. А полицейские были отстранены, а новая, так называемая милиция, это были непрофессионалы, или взяточники, или люди, которые свой район охраняли, до остального им не было дела. Как можно было распускать жандармов, ну, практически контрразведку…
Н. АСАДОВА: И одновременно выпускать уголовников.
Л. МАЦИХ: В воюющей стране. Абсолютно. Это был безумный шаг. Но для Керенского надо понять, он не был безумцем или фразером, он полагал, что если он обещал, он должен обязательно свои обязательства выполнить, он должен свое слово соблюсти. 8часовой рабочий день в условиях воюющей страны с катастрофически низким уровнем производительности труда, но как это возможно. И он столкнулся с ситуацией, когда его обязательства, взятые им на себя, входят в непримиримое противоречие с жизненными условиями.
Н. АСАДОВА: Ну, как я уже сказала, Киренский состоял в партии эсеров, а другие масоны практического толка, они тоже состояли в других разных партиях. Эти партии были представлены в Думе, скажите, они как-то между собой братья масоны, если они состояли в разных партиях, они как-то между собой сотрудничали?
Л. МАЦИХ: Они сотрудничали, но они сотрудничали далеко не так, как это представляют себе глуповатые, недалекие сторонники теории масонского заговора. Они сотрудничали между собой, как члены кабинета, они сотрудничали, как интеллигентные люди, сотрудничали в каком-то смысле, как братья масоны, но это совершенно не отменяло их тактических противоречий. Если бы они действовали, как единая сила, о чем говорят сторонники теории заговора, разве они дали бы себя раздавить за несколько месяцев? В том-то и дело, что этого не было. И виной можно поставить прямо противоположное. У них не было единства. Возможно, если бы они выступали, как братья единым фронтом, как единый кулак, как потом выступили большевики. Не как братья, а как большевики, члены разбойничьей банды, объединенные единой волей и единой целью. То возможно, если бы так выступили интеллигентные приличные образованные люди из Временного правительства, судьба России была бы другой. Но в том-то и дело, что отстаивание их мнений, возможность настоять на своем, стремление быть правым перевешивали в них все соображения государственной необходимости. К великому сожалению, среди них не нашлось лидера. Ни Гучков, ни Милюков, ни Князь Львов, ни сам Керенский на эту роль никак не подходили. Те масоны, которые были в правительстве, а там их было достаточно. Маклаков, Черносвитов и все остальные, они ведь каждый свою партийную линию проводили. А вовсе не масонскую, вовсе не масонскую, в том-то и дело.
Н. АСАДОВА: Керенский стал председателем временного правительства.
Л. МАЦИХ: Ну, не сразу Временное правительство начало с колоссальной эйфории гигантской народной эйфории громадного кредита доверия, который оно в течение полугода абсолютно все потратило. И осталось в полном кризисе еще худшем, чем самодержавие. Дело в том, что среди этих милых, образованных, почтенных людей средний возраст был меньше 50 лет. Образовательный уровень фантастический. Ни в одной стране мира тогда не было столь образованного правительства. Там было два академика, множество профессоров, доктора, специалисты по экономике, праву, политической экономии, философии, желать только можно было о таком правительстве. Но эти люди не имели никогда опыта практического управления. Никогда. Это все были люди кабинетные. А страна нуждалась совершенно в других людях. И они когда вязли кормило власти в свои руки, во-первых, они обнаружили, в каком масштабе было поставлено вранье. Масштаб вранья был ужасен.
Н. АСАДОВА: В царской России, Вы имеете в виду.
Л. МАЦИХ: Да. В любой империи, видимо, он таков. И чем более автократичный характер правления, тем более вранье более разъедающее. Это нужно помнить всем тем, кто вранье любит и поощряет. Многочисленным пропагандистам вранья. Они ведь не ожидали, какая ситуация была, например, с промышленностью. А это был полный коллапс, с транспортом, т. е. практически железные дороги, главная связующая нить между центрами, отдаленными губерниями, железные дороги не работали. Диктатура всесильного профсоюза железнодорожников. Производительность труда падала катастрофически. Не хватало винтовок к патронам, не хватало снарядов, не могли выпускать даже те товары, которые прекрасно выпускали до войны, товары военного назначения. Простые орудия, пулеметы. Те же винтовки. А выпуски новых каких-то номенклатур военных товаров, скорострельные винтовки, улучшенных пулеметов, даже самолет ставился в 12 м году на производство. Все это было забыто, конечно. Ну, и самое ужасное они ведь обещали людям землю. Они обещали людям мир. Дело ведь было не только в свержении самодержавия. Какие два главнейших вопроса стояли на повестке дня российского общества. Мир, войну все ненавидели. И земля. С чем же они столкнулись? Их братья масоны за границей, английские, французские, а они принадлежали к французским ложам в основном, и Керенский был не исключением, просили от них и требовали от них продолжения войны, и выполнения союзнических обязательств. Слово «обязательства» для этих людей было культовым и святым. Россия обещала воевать, значит, война до победного конца. Уже не за веру, царя и отечество, но до победного конца. И победный то конец казался близок. Штаты вступили в войну. Вот сейчас раздавим, наконец. Раздавим цесарцев. Так называли тогда австровенгров и германцев. Войдем в Вену и Берлин. Но когда завтра то? А пока окопная война с вшами, с дикими условиями существования солдат на фронте.
