Л. МАЦИХ: Да. Он выдающийся деятель как юрист, он великий деятель юриспруденции. Он, во-первых, был практически юрист.

Н. АСАДОВА: Правозащитник.

Л. МАЦИХ: Говоря по-нынешнему, правозащитник. Он защищал всех гонимых — не только евреев. Он был защитник и прав трудящихся против работодателей, он выступал арбитром в хозяйственных спорах, он выступал против зарвавшихся банкиров и он защищал и права этнических меньшинств — не обязательно только своего родного еврейского народа. Кроме того, он был великий теоретик права. Он был великий общественный деятель, достаточно только перечислить количество комитетов, в которых он состоял на протяжении всей своей жизни. Если уж говорить о масонской составляющей его жизни, то это очень впечатляет. Он был членом, причем на высоких постах, 13 лож. Это очень большое достижение. И каждая из лож им дорожила. При этом, я еще раз повторяю — это очень важно для характеристики Генриха Борисовича, он никогда не менял взглядов ни политических, ни религиозных, ни этнических.

Н. АСАДОВА: Ну, я так понимаю, что в большинстве лож он уже состоял, вернее, вступил в них после своей эмиграции из России?

Л. МАЦИХ: Да, конечно.

Н. АСАДОВА: Да. Просто хотела бы еще заострить внимание на кишиневском погроме 1903 года, в котором Слиозберг выступал в роли адвоката, доверенного лица в гражданских исках потерпевших к администрации разгромленных городов. И просто если напомнить, то в 1903 году недалеко от Кишинева произошло убийство подростка. Местная пресса во главе с антисемитом редактором обвинила во всем евреев, что они, типа, кровь из него выпили, глаза зашили, вены разрезали, там, и так далее. И после этого было проведено расследование и выяснилось, что его убил его дядя, собственно, из-за наследства и скончался он от множественных колотых ран. Но, на самом деле, дело было сделано и, действительно, в Бессарабии, в частности, в Кишиневе и нескольких еще городах, начались еврейские погромы. Потому что среди народа разнесся слух, что в течение 3 дней Пасхи православной можно — есть некий указ императорский — что евреев можно грабить безнаказанно.

Л. МАЦИХ: То, о чем вы говорите, Наргиз, это так называемая история кровавого навета — это обвинение евреев в ритуальных убийствах. Это очень давняя история.

Н. АСАДОВА: Использовали ее и здесь, в этом случае.

Л. МАЦИХ: Да. К сожалению, в России эта история дожила аж до XX века, а некоторые пытаются реанимировать и в XXI-м. Это применялось в Средневековье достаточно широко, а потом было отвергнуто как дикий, невероятный и чудовищный поклеп. Никаких таких обрядов, разумеется, нет и это чистый навет. Это именно навет.

Ему, конечно, противостоял и Слиозберг. Он, кстати говоря, при попытке еще одного кровавого навета, знаменитого дела Бейлиса в Киеве в 1912 году, он тоже выступал консультантом и главой коллегии адвокатов, хотя непосредственно защищал Грузенберг и другие этого Менделя Бейлиса. Но он очень жестко всегда выступал против раздувания истерии как внутри еврейства мессианской истерии, ожидания, что мессия, спаситель придет, вот, завтра, коммунистической истерии, так и против истерии антиеврейской и такой, вот, средневеково-фанатичной. Он был человеком европейского воспитания, европейского свободомыслия. Всякий фанатизм ему претил.

Н. АСАДОВА: Да. Наш сегодняшний герой Генрих Слиозберг успел поработать и в Думе.

Л. МАЦИХ: Да, он работал в Думе, он был депутатом Думы, входил в Мариинский дворец. Там любопытная сцена была у стен Мариинского дворца. Один депутат сказал другому: «Подумать только! Есть специальная фракция евреев. Да раньше их не пустили бы не то, что на порог, а на улицу соседнюю». А другой сказал ему: «Голубчик, так, ведь, времена-то изменились. Вы смотрите не только на часы, но и на календарь». Прекрасный диалог, его зафиксировал один из бытописателей петербургских. И это очень хорошо корреспондируется с общим духом нашей сегодняшней передачи — времена изменились.

Н. АСАДОВА: Знают ли нынешние жители Санкт-Петербурга, что находилось в начале XX века в Мариинском дворце? Об этом наша улица.

КОРРЕСПОНДЕНТ: О Мариинском дворце, если судить по ответам, петербуржцам известно очень и очень мало. Большинство опрошенных без труда назвали, где он находится. Правда, далеко не все смогли назвать имя дочери Николая I, в честь которой и был назван дворец. Павел и житель Петербурга знает только о том, кто сейчас работает в этом здании.

СЛУШАТЕЛЬ: Знаем, что сейчас там законодательное собрание. А историю самого дворца — нет.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Ученик одной из городских гимназий Александр Петров без труда назвал место, где находится Мариинский дворец. Однако, он не сразу вспомнил имя архитектора.

СЛУШАТЕЛЬ: Он находится на Исаакиевской площади, перед ним синий мост. Архитектор — Штакеншнейдер? А, Штакеншнейдер построил мою школу.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Наталья Иванова, врач по профессии отметила необычную для того времени строительную особенность.

СЛУШАТЕЛЬ: Мариинский дворец построен был для дочери. Полагаю, была инвалидом, потому что там были специальные пандусы построены, чтобы можно было возить на коляске, и строился он для дочери Николая I.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Сказать точную дату или хотя бы приблизительную оказалось сложной задачей для многих.

СЛУШАТЕЛЬ: Это Николая II или Николая I дворец.

СЛУШАТЕЛЬ: Мы из Калининграда, так что мы ничего не слышали.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Некоторые по этой причине отказывались даже представляться.

СЛУШАТЕЛЬ: О самом дворце не знаю ничего, к сожалению. Все собиралась сюда на экскурсию. Мне стыдно просто, что я не знаю.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Другие, как, например, девушка Настя пообещали обязательно, придя домой, изучить историю вопроса.

СЛУШАТЕЛЬ: Сам дворец знаем, где он находится, но про историю его ничего не знаем. Сейчас думаем. Начало XX века, как он связывается с Мариинским? Нет. Стыдно, что не знаем.

КОРРЕСПОНДЕНТ: В целом же, можно сказать, что у большинства опрошенных жителей и гостей северной столицы знание о Мариинском дворце ограничивается тремя предложениями — для кого и когда был построен, какое учреждение находилось в нем в советское время и кто работает сейчас в этом здании. Что же касается значения в политической жизни начала XX века, то лишь немногие вспомнили картину Ильи Репина «Торжественное заседание государственного совета». Среди них Нонна Русакова, которой Мариинский дворец запомнился прежде всего тем, что когда-то она носила туда жалобу.

СЛУШАТЕЛЬ: Там было заседание Госсовета. Да, там картину Репин писал в этом зале. Ну, я там жила все время в центре. Только заявление носила, жалобу. А так — нет, не пускали же туда. Он закрытый был, Ленгорисполком там, ведь. Кто туда пустит?

КОРРЕСПОНДЕНТ: Если резюмировать, то ни о государственном совете, ни о том, когда и кем он был создан и уж тем более, о том, какие решения принимались в залах Мариинского дворца в то время, ни один из опрошенных на улицах Петербурга сказать не смог.

Н. АСАДОВА: Ну, вот такой опрос. По-моему, вполне себе живой и интересный.