Н. АСАДОВА: А сколько их всего там было?

Л. МАЦИХ: Девять. И он сделал можно сказать большую масонскую карьеру. Хотя у него отношения с карьерой масонской и военной были очень непростые. Он может быть слишком стремился к степеням, градусам, к чинам и званиям. И поэтому они его и обходили. Он вышел потом из масонских лож, о чём написал очень пространное письмо.

Н. АСАДОВА: Мы об этом обязательно более подробно поговорим. Понятно, что молодые люди развитые и образованные того времени просто обязаны были быть членами масонской ложи. Это было просто модно. Об этом мы говорили в других передачах. Но тем не менее, кто из масонов наибольшее влияние оказал на Чаадаева? Кто вообще его туда рекомендовал? Известно это или нет?

Л. МАЦИХ: По поводу первой части Вашего тезиса, состоять тогда в масонах означало иметь ярлык свободомыслия, прогрессивного движения идей, ориентации в сторону Запада, в сторону всего европейского, передового и лучшего. А Чаадаев был убеждённый западник. Он вернулся из европейского похода Русской армии человеком абсолютно сформированным. А потом, когда он после трагического конца своей военной карьеры то ли из-за недоразумения, то ли по собственному желанию, когда он вышел в отставку…

Н. АСАДОВА: Говорят, что он отказался от блестящей карьеры.

Л. МАЦИХ: Это сложный вопрос, до сих пор не прояснённый. Одни говорят, что его вынудили его друзья по Семёновскому полку, другие говорят, что он стал жертвой чересчур щекотливого поручения, которое ему дали.

Н. АСАДОВА: Какого?

Л. МАЦИХ: Он должен был сообщить царю о волнениях, которые были в Семёновском полку и это рассматривалось многими его сослуживцами, как донос. То есть, он должен был с точки зрения офицерской чести немедленно подать прошение об отставке. Но эту бумагу доносную не везти царю. Но он повёз, зная её содержание. Иные говорят, что он слишком медленно ехал и его опередил некий австрийский посланник. Это маловероятно. Скорее всего там было стечение обстоятельств.

Надо сказать, что Пётр Яковлевич, при всех своих достоинствах, был человеком ранимым и как-то так даже по-девичьи, и болезненно самолюбивым. И он иной раз преувеличенно реагировал на вопросы чести, достоинства, амбиций. И здесь вполне возможно можно было и перетерпеть. И там улеглась бы чиновная гроза, начальственная. Но он пошёл на обострение. Тут же испросил отставку. Он, вероятно, думал, что не дадут, поскольку карьера у него была самая блистательная. Но дали.

Н. АСАДОВА: Но считается, что именно он был прототипом Чацкого в произведение «Горе от ума» Грибоедова

Л. МАЦИХ: Скорее всего да.

Н. АСАДОВА: И вот этот характер… «Служить бы рад, прислуживаться тошно», может быть это было какое-то высокомерие, поэтому он не хотел служить и делать карьеру?

Л. МАЦИХ: Чаадаев служил с молодых ногтей.

Н. АСАДОВА: В какой-то момент он пришёл к мысли, что не хочет больше.

Л. МАЦИХ: Нет, я не думаю, что это было так. Там всё было сложнее. И сама фигура Чацкого, прототипом которого, безусловно, был Чаадаев, в черновиках у Грибоедова — Чадский, это совсем прозрачно. И сам Чацкий Александр, как персонаж поэмы и Пётр Чаадаев — это люди непростые, и отношения их со службой тоже очень непростые. Чаадаев был человеком очень хорошего рода. Его дедом был Щербатов, один из самых знаменитых людей России. Он был человек, полный сословных предрассудков, что выделяло его из среды масонство, где кичиться фамилиями было не принято. А он был таков.

Кроме того, он не терпел несправедливости, он был болезненно чутким к любым проявлениям несправедливости или к тому. Что ему казалось таким. И наконец, он был очень умён, его превосходная начитанность, великолепное знание языков в конце концов его светские повадки и ухватки, он был хорош собой, он был высок, строен, наездник прекрасный, все эти качества великолепные, делающие из него блистательного светского льва и желанного жениха, они вызывали зависть и вызывали неприятие.

И это рождало высокомерие. Он понимал, что он превосходит окружающих. Это не способствовало дружбе с его ближайшими даже друзьями. Он по характеру был человеком достаточно нелюдимым и закрытым. Из близких друзей, пожалуй, только Грибоедов и Пушкин. Но зато какие!

Н. АСАДОВА: Мы спросили тоже людей в переулке, где жил Чаадаев, а это Басманный переулок, неизвестно, сохранился ли дом где он жил, но мы отправили Алексея Дурново в Басманный переулок, чтобы он спросил у прохожих, знают ли они, чем знаменит Чаадаев. И вот что получилось.

А. ДУРНОВО: Дом Чаадаева на Басманной сохранился в несколько странном виде. Это низкое одноэтажное сооружение, про которое люди не знают фактически ничего. Во всяком случае предположить, что в этом здании кто-то может жить, крайне трудно, настолько мрачно оно выглядит. Впрочем, во время Чаадаева этот дом выглядел скорее всего иначе, и для проживания, очевидно, был более пригоден, чем теперь.

Самое интересное, впрочем, начинается в тот момент, когда впервые спрашиваешь прохожих о Петре Яковлевиче, потому что про нашего героя помнят. И всё благодаря школьной программе, в которую Чаадаев попал из-за Пушкина. Именно в связке с великим поэтом и вошёл Пётр Яковлевич в память людскую. Загадкой осталось лишь одно — кто же собственно такой Чаадаев. Вот Михаил, например, считает его критиком.

МИХАИЛ: Соратник Пушкина.

А. ДУРНОВО: А знаменит чем?

МИХАИЛ: Критикой.

А. ДУРНОВО: Александр смутно припоминает знакомое ему имя, источник воспоминаний — тот же самый, школьная программа.

АЛЕКСАНДР: Не буду врать, не знаю. Чаадаев… Со школьной программы знакомое имя, но это давно было, я не помню.

А. ДУРНОВО: Вера долго пыталась вспомнить, чем же занимался Чаадаев. В итоге решила, что оптимальный вариант — общественный деятель.

ВЕРА: Пётр Чаадаев, вообще-то друг Пушкина, насколько я помню. По-моему, это поэт, общественный деятель в те времена. Единственное, что я помню.

А. ДУРНОВО: А вот Пётр своего тёзку зачислил в писатели. Правда, честно признался, что сам Чаадаева никогда не читал.

ПЁТР: Я подробности не знаю. Я знаю, что Чаадаев был известный писатель, что ли… Но я его не читал. Это наверное дореволюционный… Не знаю, это надо в библиотеке взять книжку про Чаадаева и почитать его биографию.

А. ДУРНОВО: Самое интересное, что все опрошенные отчасти правы: любое из перечисленных определений, от соратника Пушкина до писателя — это отчасти правда. Однако, правее всех оказалась Наталья Владимировна, которая считает Чаадаева философом, даже отцом русской философии.

НАТАЛЬЯ ВЛАДИМИРОВНА: Письмами своими философскими. Все философы сыграли положительную роль, они оставили свои мысли. Если считать, что ярый критицизм, наверное, отец, потому что мы все продолжаем его традиции, к сожалению. Очень критично на всё смотрит.

А. ДУРНОВО: Но так или иначе, имя Чаадаева всем знакомо. Правда, не благодаря его знаменитым письмам, а благодаря стихотворениям Пушкина. Впрочем, это как раз заслуга не Александра Сергеевича, а Петра Яковлевича, потому что Пушкин людям, ему неинтересным, стихов не посвящал.