Кто-то женился, а это….
Н. АСАДОВА: Муравьёв, например.
Л. МАЦИХ: Не только он один. Очень многие. Они отходили от любой деятельности, уезжали в свои поместья и теряли связь с обществом. И в свете о нём забыли, — писал Бестужев-Марлинский, сам декабрист. Это тоже нужно иметь в виду. Поэтому это был акт такого признания того, что Союз не выполнил свои задачи. Термин «декабрист» тогда никто не знал. Это были общества, союзы, которые хотели блага России, но не знали, как это сделать. Не было чёткой организации. Единая паутина заговора существовала только в пылком воображении доносчиков. Ничего похожего не было. Не было ничего похожего на единую организацию.
Н. АСАДОВА: Довольно странно, потому что Пестель, Вы же сами сказали, он не романтик, он очень практичный человек, это офицер, который прошёл войну, был серьёзно ранен, выполнял очень важные поручения. И даже, как было сказано в «Портрете», он умел, у него были менеджерские какие-то способности.
Л. МАЦИХ: Командирские, не менеджерские. Менеджером я не знаю, каким бы он был. Он был командиром в ситуации армии русской, прусского образца, когда слово командира — закон. Приказ начальника — закон для подчинённого, он был неплохим командиром. Очень требовательным к себе и к подчинённым. Но ведь Пестель не хотел расширения организации. Он задумывал дворцовый переворот. Декабристы хотели выступить, те, кого мы сейчас называем декабристами, в июле 1826 года.
Но Александр неожиданно умер, «всю жизнь провёл в дороге, а умер в Таганроге». И эта смерть им спутала все карты. Они не успели между собой договориться, как быть, использовать этот благоприятный момент, вроде бы должен править Константин, они не знали про то, что существует отречение Константина, об этом знал Филарет, кстати, хотели как-то принудить Николая к отречению, захватить в этот момент власть, поставить временный комитет революционного спасения, это полная калька с французских реалий времён революции.
Вот так замышлял Пестель дело. Он вовсе не думал организацию распространять по всей Руси великой.
Н. АСАДОВА: А русских масонов-декабристов не пугало… они же видели, чем закончилась Французская революция. Их результат не пугал?
Л. МАЦИХ: Она закончилась воцарением Наполеона. Пестеля это вполне устраивало. Кем себя видел Рылеев, трудно сказать, может быть Дантоном, но без гильотины. Вообще, люди, которые начинают революции, они ведь не видят себя на плахе или в тюрьме. Они видят себя на вершине народного ликования. Кто делает революцию обычно? Кстати, таких было много среди декабристов-масонов, это или фанатики, какие были среди декабристов тоже, это либо люди, не нашедшие себя в жизни, т. е. человеческие нули за пределами своей организации. Или люди, абсолютно маргинальные, дно, сволочь — как писал Василий Андреевич Жуковский, а потом Василий Осипович Ключевский.
И во всякой революции, — писал Ключевский, — есть ставка на сволочь. И призыв сволочи к действию. И потом эта сволочь сворачивает головы обязательно как раз чистым фанатикам, романтикам-идеалистам. Но об этом они не думают в начале пути. Но здесь не вышло так, поскольку Сухозанет расстрелял этих несчастных солдат, которые не знали, за что они бунтуют.
Н. АСАДОВА: То есть, им даже этого не объяснили?
Л. МАЦИХ: Нет, их обманул Рылеев, который науськал офицеров, объяснил, что нужно говорить солдатам, что истинный наследник престола в цепях, Михаил Павлович, шеф полков, которого очень любили, ещё один сын Павла.
Н. АСАДОВА: И они кричали: «Конституция, Конституция!», думая, что это Констанция?
Л. МАЦИХ: Они кричали: «Константин и Конституция!», думая, что Конституция — это жена Константина. И они требуют, чтобы воцарились законные владыки, а подлый узурпатор отдал престол. А ничего похожего не было. Николай не хотел проливать кровь. Он же там хотел рассеять, конная атака, они отбились, гвардейские полки. И только к вечеру, когда он вообще не знал, что делать, его принудили применить артиллерию. И тогда уже всё закончилось. Была масса возможностей захватить Зимний дворец, Сенат и Синод, арестовать Николая и убить его, если не хотели. Ни одной возможностью они не воспользовались.
Н. АСАДОВА: Да и основные лидеры не были там.
Л. МАЦИХ: Трубецкой не пришёл.
Н. АСАДОВА: Пестель уехал.
Л. МАЦИХ: Пестель был, он не знал, он был на юге. А Рылеев, у него была ангина, он посчитал, что в декабрьский холод выходить с ангиной невозможно. Трубецкой был назначен диктатором, но тоже не пришёл. Но пришёл Каховский, истеричный малый, который убил полковника Стюрлера, тоже героя Бородино. И убил Милорадовича, всеобщего любимца. Я вам скажу такую штуку, это конечно область предположений, но мы в неё неизбежно въедем, говоря о декабристам. Вопрос — что бы случилось, если декабристы победили бы? На минутку его отсрочим.
Я думаю, если бы в Питере был митрополит Филарет, который был в Москве, я думаю, солдаты бы разошлись. Но митрополит Серафим питерский не обладал и десятой долей того красноречия, и он их не уговорил. Не уговорили их офицеры. Милорадович был последней картой, потому что многие солдаты помнили его по европейским походам. Он им сказал: «Я сам бы хотел, чтобы Константин был царём. Но я видел его отречение. Ребята! Вы были со мной под Бородином, Лейпцигом. Вы разве меня не помните?» И в этот момент началось колебание в солдатской массе и Каховский его убил.
Н. АСАДОВА: Андрей из Москвы: «Можно ли сказать, что Пестель свою идею уравнять все нации в России не критически воспринял из масонства?»
Л. МАЦИХ: Идеи уравнять все наци и у него не было. У него была милая идея сослать 2 млн. русский и польских жидов в незаселённые российские сибирские губернии, где был губернатором его батюшка. У него была идея уничтожить упоминание о польском царстве, и всякую идею польской независимости убить. Речь не шла о полном равенстве народов, речь шла о сословном равенстве, очень казарменном, очень коммунистическом. Но равенства национального полного у Пестеля не было идеи.
Н. АСАДОВА: «Не они стреляли, стреляли по ним. Почему не поддержали другие масоны в армии?» — спрашивает нас аноним. Если Вы ещё раз напишете анонимно, больше читать Ваши вопросы не буду, какие бы хорошие они не были.
Л. МАЦИХ: Удалось подбить на бунт два полка и морской гвардейский экипаж. И всё. А остальные масоны в армии, некоторые восприняли бунт с ужасом, поскольку это было прямое нарушение присяги, а на это пойти они не могли. Другие испугались, и такое было. Одно дело разговоры говорить, а другое дело выйти с оружием против законного государя и против своих солдат. И наконец третья часть — они просто не знали. Тогда ведь новости распространялись медленнее, поэтому ни о какой поддержке речи не могло идти.
Надо было или очень быстро действовать, это я отвечаю на свой вопрос, что было бы. Если бы они очень быстро захватили Сенат, Синод, дворец, арестовали бы, пусть не убили, Николая и царскую семью, они могли бы стать хозяевами положения и выдвигать условия, вплоть до ультиматумов. Но стоя на площади, они себя обрекли на поражение и впоследствии на смерть.
Н. АСАДОВА: Давайте поговорим о последствиях для масонов, обстоятельства провала декабристского восстания.
Л. МАЦИХ: Для масонов никаких ужасных последствий не последовало.
