При всем этом надо заметить, что и на почве указанных спасительных средств пастырю, особенно молодому, легко впасть в новые искушения, и последние могут оказаться горше первых. Так, в молитве пастырь может перенести центр тяжести с качества на количество. Пост у него может оказаться безмерным и, вместо успокоения и умиротворения, вызывать раздражительность, сварливость и другие болезненные состояния духа; не смирять и одухотворять, а расслаблять, расстраивать, обессиливать тело, делая его неспособным для исполнения задач духа. Самое чтение, как средство духовного развития и самообразования, может обратиться у него в самодовлеющую цель, в своего рода страсть, может занять весь его досуг, не оставив ему времени для исполнения живого пастырского дела. Самая вера пастыря в полную зависимость человека от воли Божией, может перейти в полное отрицание значения человеческих усилий и средств.

Благоразумие и мудрость должны быть постоянными спутниками всех дел и упражнений пастыря сохранять меру во всем. Будь умерен во всех религиозных делах, — советует о. Иоанн пастырю, — ибо и добродетель в меру, соответственно своим силам, обстоятельствам времени, места, трудами предшествовавших, есть благоразумие. Хорошо, например, молиться от чистого сердца, но коль скоро нет соответствия молитвы с силами (энергией), различными обстоятельствами, местом и временем с предшествовавшим трудом, то она (молитва) уже будет не добродетель. Поэтому Апостол Петр говорит: «Покажите в добродетели разум (то есть, не увлекайтесь одним сердцем), в разуме воздержание, в воздержании — терпение» (2 Петр. 1, 5–6)[68].

Три вида искушения указывают на три соответствующие способа воинствования диавола: сам человек (плоть), внешняя окружающая среда (мир) и диавол или, по выражению св. Евангелиста Иоанна Богослова, похоть плоти, похоть очес и гордость житейская (1 Ин. 2,16).

И у пастыря все искушения сводятся к одному: жить по закону самолюбивого «я», а не по Закону и требованию воли Божией. Внутренне же настроение Пастыреначальника, долженствующее стать неизменным настроением пастыря, выражается в уничтожении собственного «я» до полного слития с волей Божией. Пастырю необходимо иметь усилие отказаться от себя и во всем предпочесть своему «я» волю Божию. Вследствие этого у пастыря является три вида искушения: чрез самого себя, чрез внешнюю окружающую среду и через диавола. После посвящения пастырь должен выдержать искушение от диавола и победить его в своей свободной воле. Но испытания преследуют пастыря во всей его деятельности. Никакого нравственного идеала не бывает без личной борьбы с собой, с внешними влияниями и диаволом.

Первые искушения юного пастыря являются от самого себя. Желание «теплого местечка», плата за требоисправления. Христос не зачеркивает нужду, материальные потребности; в молитве Господней имеется прошение о хлебе насущном, но это прошение является четвертым, что указывает на необходимость заботу о материальных благах подчинить попечению о духовных сокровищах жизни человека. «Ищите прежде Царствия Божия…».

Преосвященный Антоний, например, фиксирует три искушения юного пастыря:

1) заучиванием догматов заменять христианскую этику; (то есть, учить Евангелию, а самому жить иначе);

2) со всеми «поладить» вместо благовестия Царствия Божия (инстинкт самосохранения и человекоугодия);

3) вырисовываться личным авторитетом и производить впечатление своею личностью (ложная святость)[69].

Диавол всячески ухищряется совратить пастыря с пути борьбы с грехом и злом в себе самом и в своей пастве. Он идет на все козни, соблазняя его то «хлебом» (деньгами), то властью (протоиерейством, настоятельством и др.), то семейно — хозяйственными изобилиями или, наоборот, недостатком, лишениями и скорбями. Духом уныния, разделения, рассеянности он отвращает от молитвы и благоговейно — сосредоточенного совершения богослужения. Восходящих на вершины подвига благоговейными предлогами (вплоть до явлений в образе «ангела света») он «низвергает вниз», в бездну греха и порока. Сидящих у подошвы горы, «внизу» успокаивает соблазном «малых дел» («где уж нам, мы люди маленькие»), роднит с суетой века сего, туманит чревоугодием, духовно расслабляет, пока, наконец, не превращает в бездушных наемников, остающихся на службе в Церкви Христовой лишь ради прибытка.

Острота искушений Спасителя есть острота искушений каждого пастыря. Острота неослабевающая в течение всей жизни пастыря. Чем сильнее ревность пастыря, тем сильнее на него нападает диавол. И особенно часто это нападение бывает в первые годы пастырской деятельности молодого священника, когда у него возникают на приходе трудности. Под влиянием их батюшка готов впасть в тоску, в уныние. Появляется мысль бежать в лучший приход.

Бывает, заедет к такому батюшке его друг и ведет с ним такую беседу.

— Что же, прихожане, быть может, тебя ругают? — Нет.

— Быть может, они в тебя плюют или бьют? — Нет, что ты.

— Быть может, они тебя распинают, терновый венец на голову возлагают? — Батюшка понял иронический смысл речи друга, устыдился своего малодушия, усилил молитвенное бдение и труд и тем избавился от искусителя — диавола. Отпала нужда в другом приходе.

Часто молодой священник от первых успехов на приходе впадает в самообольщение, в гордость. Ему кажется, что он на верном пути и впереди ему мерещатся только лавры. Чтобы смирить такого пастыря и не дать укрепиться ему в горделивой надменности, Господь иногда отступается от него, предоставляя его естественным силам. И тогда искусные сети диавола улавливают его и ведут от одного поражения к другому. Пастырь после каждого падения начинает чувствовать великую скорбь души. Ему не мил мир. Он готов бросить все и бежать туда, где нет людей, соблазнов, где он может остаться только с Богом. Но он не может это сделать, так как неумолкаемо слышит в душе голос: «паси овцы Моя». И тогда, «пришед в себя», остается на месте. Остается для того, чтобы в труде, терпении, посте и молитве найти великую поддержку в «духовной брани».

Христос победил «князя мира сего» в Своей собственной жизни и осудил его, чтобы дать вечную жизнь всякому верующему в Него. Пастырь стада Христова также призван к тому, чтобы препобеждать исконного врага человеческого рода и способствовать победе над ним и своей пастве.

Сын Божий сошел с неба на землю, чтобы человека поднять до небес, соединить с Богом, «обожить» (св. Афанасий Великий). Совершить это чрезвычайное дело можно было лишь искупительным подвигом Спасителя, Его самозакланием. Эта великая жертва могла быть оправдана лишь другим чрезвычайным обстоятельством: полным пониманием Учителя со стороны учеников и народа, верой в Него, готовностью перестроить всю свою жизнь ради Него.

«Поэтому, — по словам проф. А. Ветелева, — пред искупительным подвигом Спасителю предстояло совершить радикальное изменение в умах и сердцах испорченного грехом ветхозаветного человека. Это должно было сделать и Слово и чудеса Его, и любовь к народу и вся чудодейственная сила чистоты, мудрости, смиренной кротости, чарующей обаятельности, которые исходили от всего Неземного облика Его»[70].

«Блаженно чрево, носившее Тя», — мог только сказать народ, слушая Его, созерцая и пленяясь Им (Лк. 11,27).

Христос Спаситель был не просто учитель — теоретик. Он был основателем Новой религии, Небесного Царства, Творец «нового человека» (Еф. 4,22–24). Поэтому Он и выступал с Своей проповедью, требуя от людей и пламенной веры, и жертвенной любви, и полного переворота во всем строе внутренней личной жизни. Все личное в жизни человека должно было перестроиться на общественное; греховное — на чистое, святое; земное — на небесное; затхлое, старое — на светозарное, новое.