Банкир встал, подошел к рабочему столу и сел в углу комнаты:
— Я к вашим услугам…
И он начал рисовать приблизительный план комнат, которые находились на втором этаже особняка.
— Пожалуйста, — сказал Нантей.
Жером Фандор живо поднялся и направился к нему. Несмотря на свое обычное спокойствие, журналист вне всякого сомнения был сильно взволнован, так как, приближаясь к письменному столу, он споткнулся и чуть было не упал. Поднимаясь, он опрокинул на бювар чернильницу, из которой вытекло все ее содержимое…
— Осторожно! — воскликнул господин Нантей и, чтобы избежать этого внезапного «наводнения», отпрянул назад, покачнувшись на стуле и подняв обе руки над потоком чернил… — Осторожно, господин Фандор, это новый всемирный потоп!
Но ему не удалось закончить фразу…
Жером Фандор мгновенно выпрямился и, раньше чем кто-либо смог догадаться о его намерениях, схватил правую руку банкира, с силой опустил ее в чернила, пролитые на стол, и сразу же приложил к листу бумаги, на котором она оставила отпечаток…
Едва взглянув на отпечаток, Фандор поднял его над головой:
— Это отпечаток Жака Доллона! Рука господина Нантея, характеристики которой известны в отделе антропометрии, только что оставила отпечаток… Жака Доллона!
Все оцепенели.
— Браво! Браво! — закричал Жюв, бросившись к журналисту.
Господин Авар странно побледнел и тихо проговорил:
— Я ничего не понимаю!
Только господа Барбе и Нантей сохраняли спокойствие…
Господин Барбе встал и, глядя на своего компаньона, произнес:
— Я об этом догадывался. Прощай…
Ужасный крик последовал за этими словами.
Выхватив из-за пояса тонкий кинжал, он по самую рукоятку всадил его себе в грудь…
В то время как Жюв склонился над рухнувшим банкиром, господин Авар не терял из виду Нантея.
— Вот, значит, — начал он, — Жак Доллон — живой мертвец! Вот, значит, неуловимый Фантомас…
Но бандит, отступая перед господином Аваром, с дерзостью спросил:
— Почему вы меня арестовываете? Из-за этого отпечатка? Да это просто ловкость рук этого журналиста. Возьмите у меня новые отпечатки, и вы увидите, может ли моя рука оставить такой отпечаток!
Он вытянул руку в направлении письменного стола, словно призывая провести новый эксперимент.
Жером Фандор направился к нему.
— Бесполезно, — коротко произнес он. — Я заметил то, что вы сделали… Вот уже два часа, как я за вами слежу…
И, приподняв манжету банкира, он показал всем нечто, похожее на тонкую пленку в форме перчатки из непонятного материала. Она крепилась на запястье незаметной резинкой.
— Это, господин Авар, — сказал Фандор, — просто-напросто человеческая кожа! Превосходно выдубленная человеческая кожа, сохранившая все свои качества… все свои бороздки. Вы догадываетесь теперь, где она могла быть взята? С какого трупа?
Господин Авар побледнел как полотно.
— С трупа Жака Доллона, — прошептал он. — Вы это хотите сказать?
И после секундной паузы шеф Сыскной полиции продолжил:
— Но этого не может быть, это какое-то сумасшествие. Как же, по-вашему, действовал этот несчастный?
— Очень просто, — ответил Жером Фандор. — Фантомасу прекрасно известна вся опасность для преступников антропометрии, этой совершенно точной науки. Он знает, что всякий отпечаток пальцев выдает убийцу. Ему также известно, что трудно что-нибудь сделать, не оставив следов… Вот почему каждый раз, когда ему надо было совершить преступление, он надевал сделанные из кожи Доллона перчатки. Таким образом, он делал так, чтобы во всех этих преступлениях идентифицировали личность Жака Доллона… мертвеца!
— Вы рассказываете какой-то роман с продолжением, — возразил господин Нантей. — Как вам пришла в голову такая мысль?
Фандор насмешливо посмотрел на банкира:
— Фантомас, не старайтесь больше отрицать того, что отрицать бессмысленно. Конечно же, я воздаю должное вашей гениальности. Вы можете гордиться тем, что додумались до такого. Я бы никогда не смог представить такого и, возможно, никогда бы не додумался, если бы вы не совершили оплошности и не оставили отпечатков у меня на воротнике… Отсюда никто не выходил, значит, виновный обязательно должен был быть здесь… У кого-то обязательно должны были быть руки Доллона… Как этот кто-то мог иметь руки Доллона? Черт возьми, конечно же, надо было подумать об этих перчатках…
И Жером Фандор повернулся к шефу Сыскной полиции.
— Господин Авар, — заявил он, — госпожа баронесса де Вибре покончила с собой в результате проведенных Барбе — Нантей биржевых махинаций или, может быть, была ими отравлена. Это не имеет существенной разницы… Ее смерть могла бросить тень на банк, поэтому ее труп был перенесен на квартиру Жака Доллона. Чтобы отвести от себя подозрения, художника пытаются отравить. Жак Доллон был опасным свидетелем… И его убивают в тюрьме при пособничестве одного из охранников до того, как он был признан невиновным… Кроме того, его руки использовали для совершения убийств… Я всегда утверждал, что Жак Доллон мертв… Это Нантей совершил все эти преступления, бросив подозрения на несчастного Жака Доллона. Кстати, все эти преступления были выгодны банку Барбе — Нантей… Я уже об этом говорил…
Нантей, казалось, чувствовал себя подавленным перед лицом доказательств и точных разоблачений журналиста и не противоречил ему, лежавший на кровати Барбе умирал. Кивая головой, Жюв время от времени подтверждал слова своего друга, а Жером Фандор спокойно пересказывал господину Авару мотивы преступлений, о которых он несколько минут назад смело говорил самому Нантею.
— Когда я вам позвонил, господин Авар, — сказал он, — я уже был уверен в предстоящем аресте. Никто не выходил из комнаты с того момента, когда руки Доллона оставили свои отпечатки у меня на шее. Значит, у кого-то были руки Доллона. Отпечатки пальцев всех присутствующих мне были знакомы. Следовательно, кто-то обладал каким-то средством или способом превращать свои собственные отпечатки в отпечатки Жака Доллона. Что это могло быть за средство? Оно должно было быть, как вы понимаете, съемным. Черт возьми, но это могла быть лишь пара перчаток… Пара перчаток из кожи рук Жака Доллона! Господин Нантей упорно держал свои руки за спиной. Я догадался, что это он выступил в роли Доллона этой ночью. И мне удалось сделать так, чтобы он не сумел снять эти перчатки, и взять их отпечаток у вас на глазах… Обо всем остальном вы можете догадаться сами, не правда ли? После того, как отпечаток был снят, воспользовавшись всеобщим смятением, Нантей сорвал свою перчатку, которая, как вы видите, в скрученном состоянии занимает немногим более места, чем сигарета… Выбрасывать ее было опасно, и он затолкал ее под манжету, делая вид, что поправляет ее. Проделывая эту хитрость, он вымазал в чернила руку, на которой не было перчатки, и таким образом хотел скрыть свою уловку. Я все это видел, господин Авар, я говорю вам не только о Лжедоллоне. Только что мы с Жювом поняли, что он — неуловимый Фантомас… Вот эта маска — неоспоримое тому доказательство. Кстати, он в этом и сам признался… Господин Авар, вам остается лишь взять этого человека. Жюв и я, мы вам его вручаем!..
Момент был невыносимо томительным.
В минуту окончательной победы Жюв и Фандор молча обнялись… Господин Авар с поднятой рукой двигался к Нантею. Тот отступал.
— Фантомас, — начал он, — именем закона я вас ар…
Но слова застряли у него в горле…
Когда он сделал еще один шаг, Нантей вдруг отскочил назад, и рука его нажала на деревянную обшивку стены.
В тот же момент господин Авар, словно споткнувшись о невидимое препятствие, растянулся во весь рост на полу!
Жюв и Фандор рванулись вперед. Но… Фандор тоже упал, тихо выругавшись.
— Боже мой… мы попались! Он убегает! — кричал Жюв.
Пока полицейский в отчаянном усилии пытался сделать хоть шаг — казалось, что его пригвоздили к полу, — Фантомас с быстротой молнии перепрыгнул через господина Авара, подбежал к двери и захлопнул ее за собой. Послышался взрыв смеха… Фантомас удалялся.
